Читать книгу Самоучитель танцев для лунатиков - Мира Джейкоб - Страница 11

Альбукерке, август 1982 года

Глава 1

Погода 29 августа 1982 года обещала быть прекрасной: ясное небо, солнце, ну разве что немножко жарковато для бирюзовых вельветовых брюк, которые Амина все-таки решилась надеть. Чудесный день! Акил выехал из двора, машину заливали яркие солнечные лучи, и Амина в первый раз отправилась в новую школу. В воздухе пахло сладостью и зеленью, отражение мамы в зеркале заднего вида удалялось на все более безопасное расстояние. Амина смотрела, как фигурка Камалы в розовой ночной рубашке уменьшается, становится крошечной, а потом исчезает.

– Думаешь, с ней все будет в порядке? – спросила Амина, глядя в окно, о которое бились ветки деревьев.

Нахмурившись, Акил задумался над ее вопросом. Машина выехала из переулка, пронеслась по проселочной дороге, вывернула на главную дорогу, а он все молчал. Остановившись на перекрестке, где им нужно было свернуть в западную меса, к школе, брат наконец отозвался:

– Да хрен ее знает…

Частная подготовительная школа «Меса», без сомнений, представляла собой учебное заведение с претензией. Вот только на что конкретно она претендовала, большинству жителей района – отпрыскам элиты Нью-Мексико – было невдомек. Несмотря на воспитание в духе космополитизма, они мало что знали про обучение в Андовере, Эксетере или Чоате и еще меньше – об идеалах, к которым стремилась их школа, уютно разместившаяся в западной меса Альбукерке. Все здания, как и положено, были построены из красного кирпича. Единственное, что ни у кого не вызывало сомнений: «Меса» – самая дорогая частная школа во всем штате, ее огромные зеленые футбольные поля – предмет зависти всех остальных учебных заведений, задыхающихся в серой пыли. Если тебя останавливает дорожная полиция Альбукерке, стоит лишь произнести слово «Меса», как вопрос о штрафе за превышение скорости или вождение в нетрезвом виде отпадает сам собой.

– Добро пожаловать в наши Афины посреди пустыни! – прокаркал директор Ройс Фарбер на утреннем собрании, бешено вращая глазами и распространяя вокруг себя ауру самодовольства, которое, впрочем, было свойственно всем учащимся «Меса» без исключения.

Лето 1982 года выдалось долгим и жарким, как всегда в Нью-Мексико, в гимназии одуряюще пахло хлоркой из бассейна, недавно натертыми мастикой полами, новыми джинсами, карандашами, резинками, тетрадями и только что вымытыми шампунем «Видал сассун» волосами. Под потемневшим от времени табло на складных стульях сидели представители административного и преподавательского состава с идеально ровными спинами, скрещенными ногами и аккуратно повязанными галстуками. Инструкторы по разным видам спорта стояли позади них в черно-зеленой спортивной форме, глянцево поблескивающей, словно крылья жуков.

– Где бы вы ни провели это лето, – продолжал Фарбер, поднимая голову и делая паузу, будто бы пытаясь четко сбалансировать угол наклона переносицы, – раз вы поступили в школу «Меса», то явно даром времени не теряли!

Амина посмотрела на свои новые вельветовые брюки и подумала, что уже ненавидит это место. Почему Акил не сказал ей, что летом надо было не терять времени даром? Тогда бы она уж точно не стала учить наизусть тексты всех песен «Air Supply», а нашла бы занятие поинтереснее. Зачем она слонялась из угла в угол по торговому центру «Коронадо» в ожидании, пока Димпл вернется домой из лагеря в Калифорнии, – жалкое времяпрепровождение! Даже походы на Рио-Гранде со стареньким папиным «Никоном», еще час назад казавшиеся ей настоящим приключением, теперь представлялись чем-то банальным и обыденным. Амина обвела взглядом лица, поднятые воротнички, аккуратно уложенные гелем косые проборы, глаза, напряженно выискивающие недостатки будущих товарищей и при этом продолжающие внимательно смотреть на директора Фарбера, – девочка пыталась отыскать Димпл.

– Я знаю, что многие из вас провели лето, погрузившись в разнообразные занятия вместе с семьей, ездили на каникулы в различные места, и прекрасно понимаю, как тяжело вам возвращаться в интернат. Однако хочу поприветствовать вас – новых членов семьи школы «Меса» – и представить вам нескольких новых сотрудников из преподавательского состава и персонала администрации!

Погрузившись в разнообразные занятия? Эта фраза чем-то напоминала гудение пчелиного улья: тонкие пчелиные лапки работают слаженно во имя общего, сладкого и тягучего блага. Что же до ее собственной семьи, Амина уже и не помнила, когда они в последний раз ужинали все вместе, какие уж там погружения в разнообразные занятия, ну если, конечно, не считать просмотра телепередач. Хотя нельзя сказать, что у них не было ни одного семейного мероприятия: например, в июне они с Акилом стали свидетелями зрелищной ссоры, после которой родители разошлись по разным углам (мать – в сад, отец – на веранду). Весь июль прошел под знаменем «охоты на отца». Об этом занятии вслух никто не говорил, однако все практиковали его с завидной регулярностью и усердием: за ужином Камала посматривала на часы, Амина искала, не осталось ли в корзине для белья свернутых мужских носков, а Акил в бешенстве выглядывал в окно – не едет ли Томас. В августе у них даже случались сессии групповой тоски по отцу, своего рода квакерские встречи: трое оставшихся в доме Ипенов садились на диван и молчали, ни слова не говоря о почти постоянном отсутствии главы семейства.

Амина попыталась отыскать в спортзале темноволосые головы, затесавшиеся среди блондинов. Жюль Паркер, чернокожий мальчик, уставился на табло с открытым ртом, как будто был жутко голоден. Через несколько рядов за ним сидел Акил и практически спал. Слава богу, что ее брат в кои-то веки немного успокоился, пусть и от такой банальной штуки, как скука. В переходном возрасте Акил стал очень жестким и в каком-то смысле слабоумным. Убойное сочетание политических убеждений, темпераментности, толстых щек, цветущих буйным цветом прыщей и антагонистических взглядов, которые он готов был защищать с пеной у рта… Словом, жить с ним под одной крышей было практически невыносимо.

За пределами дома дела обстояли еще хуже. Прошлой весной Акил успел немало: ввязался во «взаимодействие с применением насилия» с учителем физкультуры из-за нормативов по бегу, разругался с преподавателем французского из-за того, что его страна «по-бабьи понимает демократию», подрался в гардеробе с четырьмя парнями, обозвавшими его Тонто, а также принял участие в акции протеста против ядерной политики Рейгана – приковал себя к школьной парте, а потом восемь часов прождал, пока комендант разыщет болторезы.

– Быть может, те из вас, кто только с этого года становится членами нашей семьи, испытывают волнение перед будущим, – говорил Фарбер. – Вероятно, вы слышали о том, какая у нас высокая нагрузка, какое плотное расписание, какие высокие стандарты академической и спортивной подготовки…

С задних рядов за спиной Амины послышался насмешливый шепот, а потом раздался взрыв смеха. Девочка обернулась и увидела, что Димпл сидит вместе с тремя расфуфыренными старшеклассницами, которые, судя по всему, решили, что она слишком крутая, чтобы страдать обычной для новичков застенчивостью.

– Скажу так: иногда вам будет страшно. Порой вы будете сомневаться, что у вас хватит сил дождаться конца учебного дня. В такие моменты прошу не забывать: в школе «Меса» от вас столь многого ожидают лишь потому, что вы на многое способны! А теперь прошу всех встать под гимн школы!

Четыре сотни учащихся поднялись на ноги и повернулись к флагу, украшенному гербом школы. Что ж, по крайней мере, к этому Акил подготовил сестру заранее: он даже передразнил директора, изобразив горящий взгляд и вкрадчивый, словно у маньяка, голос.

«Timendi causa est nescire»[3], – хором запели ученики, и Амина тоже стала послушно открывать рот, будто на песнопении в церкви, совершенно не заботясь о том, как звучит ее голос.

В такие моменты она всегда чувствовала себя предательницей, хотя кого именно она обманывала – Бога, директора Фарбера или саму себя – оставалось загадкой. Воистину, неведение есть причина страха.

Девочки вместе возвращались в корпус для новичков, после того как Димпл наконец-то оторвалась от старшеклассниц и догнала Амину.

– Видела, как он ко мне подкатывает? Чуть глаза не сломал! – выпалила Димпл, пытаясь удержать в руках груду учебников, которые никак не хотели складываться в аккуратную стопку.

– Кто? Дирк Вейленд? – спросила Амина.

На лице Димпл появилось холодное выражение, она привезла его из лагеря вместе с совершенно новым словарным запасом, осветленными волосами, кучей фенечек на руках, легким презрением ко всему, кроме пляжного отдыха, а также знакомством с базовыми знаниями о человеческом теле (за июль она успела дважды попробовать оральный секс).

– Ну я просто не знала, что вы с ним говорили, – быстро добавила Амина.

– А мы и не говорили, но я же видела, как он на меня смотрит! А Минди сказала, на этих выходных он собирается на вечеринку к Дэвиду Льюису, так что вот!

Минди… Удивительно, что имя, которого еще несколько недель назад Амина и слыхом не слыхивала, теперь заставляло ее судорожно задерживать дыхание. Минди Луян, старшеклассница, взявшая Димпл под крыло, Минди Луян с взъерошенными по последней моде волосами, густо подкрашенными синей подводкой глазами и еще более пухлыми губками, чем у Акила, умудрялась использовать слово «хрен» и все производные от него части речи, причем зачастую в одном предложении: «Какого хрена эта хренова девка о себе возомнила, совсем, на хрен, охренела?»

– А у Дирка разве нет девушки?

– Ну, Ами… – вздохнула Димпл, – они же серьезно ссорились все лето. В общем, сама понимаешь…

Амина не понимала, да и не тешила себя надеждой, что вдруг возьмет и поймет, даже если ее пригласят на вечеринку вместе с волейболистками и дадут возможность узнать все последние слухи и сплетни – в «Меса» такого рода подробности служили своеобразной валютой.

У здания столпилось много народу, все пытались протиснуться через стеклянные двери, тесно прижимаясь друг к другу, как сельди в бочке. Волна учеников подхватила девочек и вынесла в узкий пролив между шкафчиками, но там Димпл остановилась, залезла одной рукой в сумочку и достала оттуда помятое расписание.

– У тебя сейчас что?

– Английский, фотография и биология. А у тебя?

– Биология у Панкеридж?

– Да, – ответила Амина, взглянув на листок с расписанием, вложенный в учебник английского.

– О, слава богу, хоть биология у нас вместе!

Амина с трудом сохранила серьезное выражение лица. Девочка знала: теперь, когда она улыбается, двоюродная сестра реагирует совсем не так, как раньше, и совершенно не замечает, что именно вызывает у Амины улыбку.

– А ты слышала, что какую-то девчонку в прошлом году выгнали, потому что она не смогла выполнить препарирование на лабораторной? У нее, типа того, вся жизнь закончилась, – с ужасом сообщила Димпл и вдруг снова показалась Амине той самой маленькой девочкой, которая плакала, уткнувшись ей в плечо, перед отъездом в лагерь.

– Ну, тебе это не грозит.

– А вдруг?!

– Мы этого не допустим, – пообещала Амина, и в награду ей на лице у Димпл отразилось облегчение. – Встретимся на обеде?

– Что? А-а-а… – Димпл взглянула на свое расписание, притворившись, будто увидела там нечто неожиданное. – Может быть. Посмотрим, если получится, ладно?

– Ладно, – отозвалась Амина и пошла искать нужную аудиторию.

По пути домой Акил яростно курил одну сигарету за другой.

3

Неведение есть причина страха (лат.).