Читать книгу Самоучитель танцев для лунатиков - Мира Джейкоб - Страница 4

– Предатели! Трусы! Никчемные людишки! – орала Аммачи.

Так в 1979 году завершился разговор, положивший конец ее отношениям с сыном. Она даже не подозревала, что Томасу суждено вернуться в Индию лишь для того, чтобы похоронить ее.

Какое несчастье! Проклятие судьбы! В мгновение ока потерять и мать, и родину? Кто бы мог подумать, что такое произойдет? Уж точно не Амина, которая к своим одиннадцати годам успела стать настоящим знатоком трагедийного жанра (она уже посмотрела «Чемпиона» и «Крамер против Крамера») и прекрасно понимала, что подобные события должны сопровождаться зловещей музыкой и резким ухудшением погоды. Чего же бояться, если в утро их прибытия на железнодорожный вокзал Салема ярко светило солнце, отчего все казалось красивым и многообещающим, включая упакованный багаж, носильщиков – кули в красных рубашках – и даже попрошаек? Опасаться нечего, думала Амина, выходя из вагона на перрон, воздух над которым пропах по́том тысяч чужих подмышек. Пухлые руки, прикрытые складками сари, трепали ее по щекам, продавцы чая что-то кричали в окна автомобилей, а какой-то кули нетерпеливо подхватил сумки, которые она не успела взять. Где-то над толпой вдруг раздался голос, назвавший ее отца по имени.

– Пап, вон он! – сказал Акил, показывая на кого-то.

Амина не смогла ничего разглядеть, но тут Томас взял ее за плечи и подтолкнул вперед.

– Бабу! – воскликнул он, хлопая старика по спине. – Как я рад тебя видеть!

Бабу, закутанный в просторное дхоти и такой же тощий, как и раньше, улыбнулся своей беззубой улыбкой. Внешне он походил на ребенка-дистрофика, однако это не мешало ему с поразительной ловкостью носить на голове огромные предметы и с легкостью лавировать с ними в толпе – так он и поступил со всеми четырьмя чемоданами семейства. Они вышли из вокзала, и Притем, водитель, загрузил вещи в блестящий, недавно отполированный «амбассадор», не обращая внимания на тут же окруживших их попрошаек, которые показывали пальцем на кроссовки детей, а потом на свои голодные рты, как будто их голод можно было удовлетворить с помощью продукции фирмы «Найк».

– Ами, пошли! – крикнула Камала, открывая дверь машины.

Все тут же расселись по местам – Притем и Томас сели вперед, Акил, Камала и Амина – назад, а Бабу гордо встал на заднее крыло – и отправились в путь. Дом, в который они ехали, находился в четырех кварталах от вокзала.

В отличие от остальных членов семьи, родители Томаса давным-давно перебрались из Кералы на более сухие равнины штата Тамил-Наду. Поселившись в большом доме на окраине, Аммачи и Аппачен вместе открыли клинику (она была офтальмологом, а он – отоларингологом), и до его внезапной смерти от сердечного приступа в возрасте сорока пяти лет около семидесяти процентов населения Салема прошло через их руки.

«Золотое было время», – говорила Аммачи каждому, кто оказывался в зоне досягаемости, и сразу же переходила к бесконечному списку последовавших затем разочарований. Он начинался с женитьбы сына на «этой черной» и их переезда в Америку, хотя мать прочила ему в жены куда более светлокожую двоюродную сестру Камалы и жить они должны были в Мадрасе. Младший сын выбрал профессию дантиста, его дети выросли совершенно «безмозглыми», а ведь он должен был стать врачом и дать приличное образование детям. С тех пор в доме постоянно устраивали то кинотеатр, то больницу, наполняя все шумом и вонью.

– Боже мой! – выдохнул Томас, когда они свернули на Тамаринд-роуд, и Амина обернулась. – До́ма-то почти не видать!

Действительно, с улицы было видно только Стену, построенную из гипса и разбитых бутылок, – избранный Аммачи способ изменения окружающего мира. С каждым их приездом она казалась все более покосившейся, высокой и пожелтевшей, пока наконец не стала похожей на челюсти какого-то чудовища, упавшие на нашу планету из другого мира и всеми забытые на пыльной обочине автомагистрали.

– Не так уж и плохо, – неуверенно произнесла Камала.

– Жутковато, – сказал Акил.

– Новые ворота! – провозгласил Притем и посигналил.

Семья умолкла, глядя, как ворота распахнулись, приглашая автомобиль со всеми, кто в нем находился, проехать во двор.

Дом, в отличие от Стены, совсем не изменился: двухэтажное здание с розово-желтыми стенами на жаре напоминало тающий на солнце праздничный торт. Амина смотрела в окно, внимательно изучая собравшихся у входа людей. Там стояли дядя Сунил, темнокожий мужчина с брюшком, его жена, светлокожая тетушка Дивья, их сын Итти, все время покачивающий головой и напоминающий исхудавшего Стиви Уандера, повариха Мэри и две новые служанки. На гранатовых деревьях сверкали новогодние гирлянды и мишура.

– Микил! Миттак! – пробулькал Итти и лихорадочно замахал рукой подъезжающей машине.

С их последнего приезда он сильно вытянулся и стал ростом с Сунила. Амина, холодея от ужаса, помахала ему в ответ. Итти упорно называл ее Миттак, а его родители утверждали, что иногда он кусает ее исключительно от избытка чувств. Амина, сползая вниз по сиденью, машинально дотронулась до побледневшего шрама в форме полумесяца на предплечье.

– Хелло-хелло-хелло! – закричал Сунил, как только машина припарковалась. – Добро пожаловать!

– Привет, Сунил! – поздоровался Томас, выходя из машины, и уверенно направился к брату через лужайку, чтобы пожать ему руку. – Рад тебя видеть!

Разумеется, он врал: братья никогда особенно не радовались встречам, однако оба старались соблюсти приличия хотя бы в начале визита.

– Дорогая, – сверкнул улыбкой в сторону Камалы Сунил, – прекрасна, словно роза! – Обдав Камалу резким запахом одеколона, он поцеловал ее в щеку, затем чмокнул Амину, обернулся и схватился за сердце. – А это что за тигр? Бог мой, Акил, неужели это ты? Так недолго и королем джунглей стать, а?

– Наверное, – вздохнул Акил.

Внезапно на шее Амины сомкнулись чьи-то руки и сильно сжали, надавив на гортань. Она попыталась освободиться, краем глаза заметив, что мать приветственно похлопывает Дивью по плечу, и почувствовала горячее дыхание около своего уха.

– Миттак! – воскликнул Итти, ослабил хватку и погладил Амину по голове.

– Господи! – выдохнула Амина со слезами на глазах. – Мам!

– Итти! – улыбнулась Камала и обняла мальчика, который с урчанием уткнулся ей в плечо.

– Привет, – поздоровалась с Аминой Дивья – худощавая рябая женщина. На ее лице было написано, что ничего хорошего от этой жизни она не ожидает. – Как добрались? Как поезд?

– Мне понравилось! – ответила Амина. Она обожала ночной поезд из Мадраса, крики продавцов чая на каждой остановке, запах разной еды, что готовили на ужин в городах, которые они проезжали. – Нам дали бутерброды с яйцом!

– Теперь тошнит? – понимающе кивнула Дивья.

– Нет.

– Тошнит?! – раздался резкий голос из-за плеча Дивьи. – Уже? Кого?

Под покровом жары, дома и мерцающих огней в своем плетеном кресле на веранде сидела Аммачи. На сари цвета морской волны расплывались пятна пота. Последний раз они виделись два года назад, и с тех пор лицо ее не смягчилось. На подбородке выросли длинные белые волосы, а за десятилетия жалоб на судьбу спина сгорбилась так сильно, что голова оказалась сантиметрах в десяти над коленями.

– Здравствуй, Амма! – поздоровался Томас и твердым шагом поднялся на веранду, крепко держа Амину и Акила за плечи. – Рад тебя видеть!

– Чего это ты себе зад отрастил, как девчонка? – спросила Аммачи и показала на жировую складку на талии Акила, там, где заканчивалась его рубашка.

– Привет, Аммачи, – сказал Акил и поцеловал ее в щеку.

– Ай-ай! – недовольно поморщившись, повернулась к Амине старуха. – Я же тебе посылала отбеливающую пудру! Так и не пользовалась?

– У нее все хорошо, Амма, – ответил за дочь Томас.

Амина наклонилась, чтобы поцеловать бабушку, та ухватила ее за подбородок скрюченными пальцами и процедила:

– Раз красавицы из тебя не выйдет, придется брать умом. А ты умная?

Амина уставилась на бабушку, не зная, что ей ответить. Она никогда не считала себя очень умной. С другой стороны, особенно некрасивой она себя тоже не назвала бы, однако Аммачи явно была иного мнения, судя по тому, как от отвращения у нее задрожали волоски на губах.

– Амина выиграла городскую олимпиаду по орфографии, – провозгласила Камала и подтолкнула голову дочери вперед, так что ее полуоткрытые губы прижались к щеке Аммачи.

За считаные доли секунды она успела почувствовать необычный привкус ментола и роз, а потом ее тут же утащили в дом, дальше по коридору, мимо комнат Сунила, Дивьи, Итти и Аммачи, в столовую, где их ожидало чаепитие.

– Много народу было в поезде? Есть было нечего? Она так рада вас видеть! – произнесла Дивья, жестом приглашая Камалу и детей присесть, и поставила перед ними блюдо с апельсиновыми пирожными. – Только о вашем приезде весь месяц и говорила!

– Итти, – загрохотал Сунил, втаскивая в столовую огромный чемодан, – твой дядя хочет, чтобы мы посмотрели, какие подарки он нам привез! Ну как, посмотрим?

– Привет? – яростно закивал Итти. – Смотрим? Смотрим?

– Да ничего особенного, – запротестовал Томас, присаживаясь рядом с Аминой.

– Так, мелочи, – добавила Камала.

– Что это еще за чушь? – нахмурившись, угрюмо перебила их Аммачи, глядя на подарки.

В чемодане содержалось следующее: две пары «левайсов», бутылка «Джонни Уокер Ред», три пакетика орехов (миндаль, кешью и фисташки), пара кроссовок «Рибок» на липучках, огромные походные ботинки, духи («Анаис-Анаис» и «Хлоя»), четыре аудиокассеты («Битлз», «Роллинг Стоунз», Кенни Роджерc и «Экзайл»), два флакона парфюмированного лосьона для тела от «Эйвон» («Топаз» и «Невысказанное»), несколько пар белых носков, тальк и пастила в коробке в виде тросточки, свекольный коктейль и бальзамы для губ с мятным вкусом.

– Это слишком! – запротестовал Сунил, пытаясь отдать Томасу аудиокассеты. – Правда, не нужно!

– Разве не нужно? – улыбнулся Томас, глядя, как Дивья пробует пальцем лосьон «Эйвон». – Все пригодится. Что скажешь, Итти? Тебе нравятся липучки?

Итти замер в позе человека-паука и медленно переминался с ноги на ногу, глядя на свои ноги в белых кроссовках словно загипнотизированный.

– Испортишь ты его! – посетовал Сунил, поднес к свету бутылку виски и внимательно посмотрел на этикетку. – Попробуем?

– После ужина, – ответил Томас, но Сунил уже налил себе в чайную чашку на два пальца виски и вдыхал аромат.

– В Штатах сейчас в моде липучки, – со знанием дела объяснила всем Камала, – проще простого, и шнурки завязывать не нужно!

– Ну конечно, кто еще, кроме этих идиотов, не умеет завязывать шнурки?! – фыркнула Аммачи.

– Люпучки! – не вовремя завопил Итти, застегивая и расстегивая новые кроссовки, но Аммачи тут же влепила ему затрещину своей напудренной рукой.

Она понюхала все три бальзама для губ, один даже лизнула, а потом отодвинула все к Дивье.

– Так, значит, долетели вы хорошо? – спросила Аммачи.

– Да, вполне, – кивнул Томас.

– Каким рейсом?

– Сан-Франциско – Гонолулу – Тайвань – Сингапур.

– «Сингапурскими авиалиниями», значит? – проворчала Аммачи.

– Да.

– Симпатичные там стюардессы, правда? – обратилась старуха к Камале, подливая ей чай. – Хороший у них цвет лица.

– Сунил, померь ботинки! – предложил брату Томас, кивнув в сторону подарков. – Там в подошве встроена система «антишок».

– Потом, мне на работу пора.

– Ах, ну да, у него же практика! – закатила глаза Аммачи. – Можно подумать, ты не зубы спасаешь, а жизни!

– Без зубов жизни нет, Амма, – раздраженно ответил Сунил, – людям ведь надо жевать пищу, чтобы жить!

– И кого вы хотели бы увидеть? – спросила Аммачи у Томаса.

– Не знаю, пока не думал.

– Твой одноклассник Йохан Варгезе справлялся о тебе на днях. Я говорила, что у него жена умерла? Не то чтобы от нее было много толку, дура дурой, но теперь ему одному двоих сыновей растить… Ай-ай! Надо в какой-нибудь день на обед пригласить Сарамму Кочамму, разумеется. А еще с тобой хочет поговорить доктор Абрахам. Он открывает реабилитационный центр, я тебе уже рассказывала. Тебе нелишне взглянуть.

Последнюю новость Аммачи сообщила настолько равнодушным тоном, что даже Амина почувствовала себя неловко. Томас взял себе джалеби и протянул блюдо Амине, но та отрицательно покачала головой.

– В общем, ему нужен специалист по черепно-мозговым травмам, и я сказала, что ты позвонишь ему, – произнесла Аммачи, наливая молоко себе в чай. – Может быть, завтра?

– Это не совсем моя область, – отозвался Томас, – хирург им нужен будет не часто.

– Что ж, никто не просил тебя становиться нейрохирургом! – отрезала Аммачи.

– Действительно, – тщательно пережевывая джалеби, ответил он, – никто не просил.

Акил потянулся за сладостями, но Аммачи оттолкнула его руку.

– Это просто предложение, – процедила она сквозь зубы, отскребая что-то от клеенки. – А Камале, полагаю, там нравится? Все эти заявления «свободу женщинам», «сожгите бюстгальтеры»…

– Что? – тут же выпрямилась Камала.

– Наверное, поэтому-то она так и хотела уехать. Вечно ей свободы не хватало, да?

– Кто говорит: жечь бюстгальтеры? – непочтительно спросила Камала.

– Ну мне-то почем знать? – огрызнулась Аммачи. – Ты же сама решила поселиться в этом богом забытом месте!

– Я решила?!

– А кто же? Если бы ты захотела вернуться домой, Томас бы уехал! Мужчины заходят так далеко, насколько им позволяет жена, не дальше!

– Правда? – наклонилась над столом Камала. – Что ж, очень интересно, да, Томас?

– Амма, прошу тебя… Мы же только что приехали!

– Что значит «бокозабытом»? – спросила Амина, и все повернулись к ней. – Что значит «бокозабытое место»? – повторила она, и тут Акил пнул ее по ноге под столом. – Ай!

– Что там несет этот ребенок? – с непроницаемым лицом поинтересовалась Аммачи.

– Пора спать! – Камала показала на лестницу. – А ну-ка наверх! Вы устали!

– Средь бела дня?! – запротестовал Акил. – Мы же только приехали!

– Разница во времени! Завтра будете капризничать, если сегодня хорошенько не отдохнете. Идите! – подтолкнула их в сторону лестницы Камала. – А ты, Итти, останься с нами: твоим кузенам нужно поспать.

– Привет? Крикет? – забормотал Итти.

– Не сейчас, – покачала головой Камала. – Им надо отдохнуть, а ты пока побудешь со мной.

– Отлично! – простонал Акил, когда они с сестрой вышли из-за стола и стали подниматься наверх. – Теперь будем тут в этой духоте вечно сидеть!

– А что означает «боко»… – начала Амина.

– Богом забытый! Дурочка ты! Значит, что все это место покинули!

– А-а-а…

С каждым шагом жара становилась все более удушающей. У Амины неожиданно появилась такая тяжесть в ногах, как будто она уже уснула.

– То есть богом забытая Америка?

– Наверное, – отозвался Акил, открыл дверь в их общую комнату, включил вентилятор на полную мощность, и с него тут же во все стороны разлетелся рой комаров. – По крайней мере, так думает Аммачи.

– А папа тоже так считает?

– Да нет, глупая! Папе Америка нравится. Вот из-за этого они и поругались.

– А они поругались?

– Сама-то как думаешь? Они же ссорятся каждый раз, когда мы приезжаем! Аммачи хочет, чтобы папа вернулся. Папа возвращаться не желает. Аммачи из-за этого злится на маму. Классический раздор в семье эмигрантов, чего тут непонятного?

– Да знаю я все, чего тут непонятного! – огрызнулась Амина, расстроившись, что ей это в голову не приходило раньше.

Акил всегда выставлял себя всезнайкой, когда речь заходила об Индии, будто он самый настоящий эксперт, потому что он на три года старше сестры и родился здесь, а не в Штатах, как она. Амина приподняла сетку от москитов с края одной кровати и забралась под нее.

– Но мама ведь тоже хочет обратно.

– И что дальше? – спросил Акил, падая на соседнюю кровать.

– Так почему же Аммачи злится на нее?

– Ну, – подумав, пожал плечами Акил, – наверное, потому, что не хочет злиться на папу…

– А-а-а, – опустив голову на подушку, протянула Амина. – А ты хочешь обратно?

– Нет! Индия – отстой!

Амина вздохнула с облегчением. Это знала даже она. Закрыв глаза, она удивилась тому, как быстро проваливается в глубокую темноту сна – мягкую, настойчивую и неподдельную.

– Она же наполовину бабушка, наполовину волк, ты в курсе? – прошептал Акил через несколько секунд, и Амина уже в полусне приняла его слова на веру совершенно искренне, поскольку в самые невероятные вещи веришь легче всего.

Она увидела холодный волчий блеск в глазах бабушки, ее искривленные от артрита руки превратились в лапы. В последующие дни девочка инстинктивно прикрывала рукой горло, когда Аммачи смотрела на нее в упор.

А где же все? Амина открыла глаза и в синих сумерках разглядела пустую постель Акила. Девочка села, подождала, пока голова перестанет кружиться после сна, надела индийские сандалии и направилась по коридору к комнате родителей.

– Мам? – позвала она и вошла в спальню, где Камала убирала одежду в шкаф из темного дерева.

– О боже! Пора просыпаться, а то ночью спать не будешь…

– А где все?

– Папа, Сунил и все остальные пошли в гости к соседям.

– А где Акил?

– На кухне.

– У меня голова болит, – заморгала от сухого воздуха Амина и почувствовала легкую тошноту.

Камала тут же подскочила к ней и встревоженно потрогала лоб:

– Ты воду пила?

– Нет.

Вода в Салеме по вкусу напоминала раскаленные монетки. Амина старалась использовать ее только для чистки зубов.

– Тогда иди вниз и попей… Нет! – отрезала мать, когда Амина жалобно захныкала. – Только не устраивай мне тут опять мисс Хочу-Но-Не-Могу!

– Мам…

– Хочешь опять как в прошлый раз? Не какать четыре дня?

– Ладно-ладно! Иду!

Солнце уже село за Стеной, когда Амина тихо выбралась в тенистый двор и пошла на кухню. Одна из служанок, та, что повыше, пыталась разбить кокос о бетонный пол и пристально посмотрела на девочку, когда та проходила мимо. Амина помахала ей рукой, но девушка ее проигнорировала, и тогда Амина напустила на себя отсутствующий вид.

– Руки прочь от ги, а то пальцы отрежу! – кричала повариха Мэри, когда Амина вошла на кухню. – Сколько тебе раз повторять?! А-а-а, малышка проснулась! Что такое, детка? Хочешь булочки с сахаром?

– Мама сказала, что мне нужно попить.

– Хорошо-хорошо…

Повариха Мэри, черная, как автомобильная покрышка, и изнывающая под тяжестью грудей размером с подушку, была ровесницей Аммачи, хотя верилось в это с трудом, ведь время раздуло ее тело именно в тех местах, где Аммачи съежилась. В результате у Мэри на лице не было ни морщинки, а фигура при ходьбе напоминала огромную подрагивающую котлету.

– Вода-вода-вода! Всю неделю вам воду собирала! Помнишь, что было в прошлый раз? Ты же целых четыре дня не могла…

– Помню-помню, – быстро оборвала повариху Мэри Амина, беря из ее рук чашку. – А что у нас на ужин?

– Бирьяни, – гордо кивнула повариха в сторону окровавленной куриной тушки, лежавшей на столе. – А может, еще отбивная из этого дурака, если он будет нести чушь!

– А вот и не чушь! – запротестовал Акил. – И вообще, откуда ты знаешь? Ты же с нами чай не пила!

– Чай не пила? Чай?! Да я в этом доме работаю с тех пор, как отцу этого мальчишки минуло всего шесть лет, а он думает, что мне надо чаи распивать с остальными! Думаешь, я так не знаю, что в доме творится?

– Я просто сказал, что Аммачи снова на него взъелась. Она даже смотреть-то на него не может.

– Взъелась?

– Разозлилась. Это означает «разозлилась».

– Никто ни на кого не злится! Просто слишком много любви! Амма столько лет положила, чтобы отправить Томаса учиться, а он взял и женился на твоей темной мамаше, да еще и в Америку уехал! И что? Ничего!

По неизвестным причинам повариха Мэри всегда была на стороне Аммачи и в доказательство невиданной хозяйкиной доброты регулярно напоминала всем о том, что та учит ее английскому.

– Как последний бродяжка отсюда и до Бомбея, этот мальчишка сбегает из дома, работает, работает и домой не возвращается! И что ей прикажете делать?!

– Могла бы в Штаты переехать, – отозвался Акил.

– Не будь идиотом! Какое там переехать! Она слишком старая, – нахмурилась Мэри. – К тому же все знают, что это обязанность детей! А она стареет! Вдруг c ней что-то случится?

– У нее есть дядя Сунил.

– Сунил! – фыркнула Мэри. – Жалкое, ни на что не годное существо! Чудо, что она позволяет ему жить с ней в одном доме! Орет на всех, ходит во сне, словно слоненок, вечно всем недоволен!

– Что?! – удивленно уставился на нее Акил. – Дядя Сунил – лунатик?!

Амина видела лунатиков только в мультике про Скуби-Ду и даже не подозревала, что такое может происходить с людьми на самом деле.

– Это не важно, Акил, – снова нахмурилась повариха Мэри, – передай-ка мне вон ту луковицу!

– А куда он ходит? – спросила Амина, представив себе, как дядя Сунил является на кухню, чтобы сделать себе огромный коктейль.

– Акил! Луковицу!

– Это правда? – не унимался Акил, доставая лук из стоявшей за его спиной корзины. – Все время? Каждую ночь?

– Не важно! – отрезала повариха Мэри. – Я просто говорю, что Томас должен вернуться домой, пока еще не поздно!

– А ты пыталась его разбудить? – спросил Акил. – Знаешь, это очень опасно! Он может напасть на тебя!

– Разбудить? Да какой же идиот станет его будить? Мы просто стараемся не попасться ему под руку, как бы чего не вышло!

– Он тебя бьет?

– Не меня, вещи. Только вещи.

– Какие вещи?

– Те, что сам же и купил! Сервиз, подаренный Амме на шестидесятилетие. Помните, у нас телевизор был? Разбил, как елочную игрушку! Стоматологическое кресло с тремя положениями спинки и лампой!

– А откуда ты знаешь, что он лунатик? – прищурился Акил.

– Ну а какой же дурак будет ломать вещи, на которые так долго копил? Он же не Томас, не может сломать и просто пойти купить новое! А как он на следующий день после этого рыдает!

– Ого! – восхищенно присвистнул Акил. – Да он просто псих!

– Псих, точно, – согласилась повариха Мэри, начиная чистить луковицу ржавым ножом.

– Что ж, – помолчав, добавил Акил, – папа всегда говорил, что дядя Сунил не хотел тут жить, не хотел становиться дантистом, это Аммачи заставила его, когда он провалил экзамены в медицинский институт. Может быть, он так поступает…

– Ты меня вообще слушал? – спросила повариха Мэри. – Никак он не поступает! Он же это во сне делает!

– Дурочка, я имею в виду – бессознательно! – закатил глаза Акил.

– Без чего?

– Ну знаешь, он как бы хочет это сделать, но не может, поэтому делает во сне.

– Что тут происходит? – прозвенел в воздухе стальной голос Аммачи, словно взмахом ножа разрезав мягкую полутьму коридора, и через секунду, согнутая, словно креветка, она материализовалась посреди кухни и с яростью во взгляде уставилась на повариху Мэри.

– Привет, Аммачи! – набравшись смелости, улыбнулся Акил. – Мы тут просто…

– Кажется, я сказала тебе держаться от кухни подальше! – отрезала Аммачи, сверкнув зубами в полумраке.

– Мы просто зашли за водой… Ай! – вскрикнул Акил, когда бабушка ущипнула его.

– Еще раз вас тут застану, палкой поколочу! Ясно?

Чего уж тут непонятного… Амина пулей бросилась к двери, Акил последовал за ней, подталкивая в спину. Дети выбежали во двор, миновали гору кокосов, пронеслись под гранатовыми деревьями и взбежали на веранду. Лишь поднявшись наверх, они решились оглянуться и посмотреть на кухню, где Аммачи орала на повариху Мэри по-тамильски, а та, пристыженно потупившись, резала лук.

– Господи! – прошипел Акил. – Она что… шпионит? Теперь она еще и выслеживать нас будет?

– Она же и в прошлый раз за нами шпионила, помнишь? – отозвалась Амина. – Она все время за всеми шпионит! В любом случае не надо было так говорить о дяде Суниле!

– А почему? Все знают, что он уже много лет несчастен. Даже папа говорит, что ему давным-давно нужно было выбираться из Салема, пока у него еще оставался шанс! Значит, правда больно бьет! – потирая бок, сказал Акил. – Да пошла она!

– Пошла она! – заорал у них за спиной Итти, и Амина вскрикнула от неожиданности.

Двоюродный брат спрятался за креслом Аммачи, в темноте светились только новые белые кроссовки. Он выжидающе посмотрел на них и спросил:

– Крикет?

– Уже слишком темно, – ответил Акил, и Итти тут же помрачнел.

Иногда Амине казалось, что все эти два года, что они не виделись, двоюродный брат провел с мячом в руке у ворот, глядя на дорогу в ожидании их приезда.

– Завтра поиграем, – пообещала девочка, и Итти с несчастным видом кивнул.

– Привет? Крыша? – предложил он им свое второе любимое занятие.

– Неохота, – отказался Акил.

– Пойдем, я с тобой схожу, – согласилась Амина.

Спустя несколько минут они поднялись с верхней веранды на крошечный выступ и залезли по лестнице, которая вела на крышу. Там, в последних жгучих лучах заходящего за горизонт солнца и дыму, струящемся вверх от очагов, где начали готовить ужин, Амина наконец-то смогла заглянуть за Стену. На шоссе, как всегда, царила стагнация: неповоротливые автобусы и автомобили беспрестанно гудели, выстроившись в длинную вереницу, а между ними, словно жуки, сновали рикши и велосипедисты. Дети-попрошайки с самого утра высыпали на улицу, подбегая ко всем транспортным средствам, замедлившим ход настолько, чтобы за окно можно было ухватиться рукой. Амина сделала глубокий вдох, впитывая запах бензина и вареного лука, коровьих лепешек, сточных вод и пота, а Итти что-то напевал себе под нос. Амина смотрела, как он любуется Салемом, до тех пор, пока окончательно не стемнело, потом взяла Итти за протянутую руку и осторожно спустилась вниз, к себе в комнату.

Ужин тем вечером получился экстравагантный и непростой. После наказания, выпавшего на долю поварихи Мэри, еда пригорела, поэтому взрослые ужинали без особого энтузиазма. Они обсуждали критическое состояние Индиры Ганди (по словам Томаса – «колоссальную ошибку»), а также какой-то праздник Джаната – Амине казалось, что это что-то среднее между пижамной вечеринкой и названием торта.

– Вот увидишь, – произнесла Аммачи, доставая застрявшую между зубами куриную косточку и кладя ее на край тарелки, – эти люди ничем не отличаются от всех остальных политиков! Только и делают, что болтают о переменах, а потом с радостью будут наблюдать, как страна встанет на колени!

– Бред! – парировал Томас, накладывая себе еще риса. – Мы же пережили англичан. Ты и правда думаешь, что мы не можем справиться сами?

Сидевший за противоположным концом стола Сунил фыркнул и посмотрел на брата мутным взглядом покрасневших глаз.

– Это разные вещи, Томас, – ответила Аммачи. – С внешним врагом справиться куда легче, чем с хаосом внутри страны. А этих группировок сейчас развелось пруд пруди! Антимусульманские, антихристианские, анти-бог-знает-что!

– Да ладно! – хмыкнула Камала.

– Сам Т. С. Рой сказал, что в Мадрасе были беспорядки, – вмешалась в разговор Дивья, безуспешно пытаясь засунуть пригоршню риса в рот постоянно крутившегося Итти. – Он побоялся, что его могут убить, даже из машины не стал выходить!

– Правда? – обеспокоенно спросил Акил.

– Ой, да ну, Рой – просто паникер! – пренебрежительно отмахнулся Томас. – Вот увидите, скоро все успокоится! История подобна маятнику, разве не так? Сначала качается в одну сторону, потом – в другую, но Индия всегда выходит из испытаний целой и невредимой.

– Вам легко говорить, вы же теперь здесь не живете. Да, братишка? – разминая пальцами комочек риса, произнес Сунил.

– И что с того? Мне теперь уже и слова нельзя сказать? – повернулся к нему Томас.

– Да нет, просто я считаю, что можно смотреть сквозь розовые очки, когда живешь на другом конце света, вот и все. А тем, кто остался здесь, приходится иметь дело с реальностью, понимаешь ли. Поэтому для нас все выглядит по-другому.

– Разумеется. Я не утверждаю, что в Индии жить легко, однако…

– Ну и не сложно, – нетерпеливо перебил его Сунил. – У нас теперь тоже есть все эти модные штуки, которые вы производите! Холодильники! Телевизоры! Кинотеатры и черт знает что еще! Посмотри по сторонам, братец! Все изменилось!

– Кому-нибудь налить воды? – предложила Камала.

– Да я же всего-навсего высказал свое мнение, Сунил, – отрезал Томас, передвигая небольшие горки еды туда-сюда по тарелке. – Я просто сказал, что Индия переживала перемены более трехсот лет, выдержит и еще!

– «She will sssssurvive»! – хрипло процитировал известный хит Сунил, поднимая вверх сжатый кулак. – Слышали? Добрый дядя доктор говорит, что мы будем жить! Слава богу!

Что же будет дальше? Повисла тяжелая пауза, Амина смотрела, как на лбу Томаса выступили и запульсировали вены, а Сунил наклонился вперед.

– Ты пьян, – произнес Томас.

– А ты – сволочь! – парировал тот.

– Хватит! – хлопнула ладонью по столу Аммачи. – Боже мой, взрослые мужики, а ведете себя как мальчишки! Обязательно надо все испортить в первый же вечер?!

Мрачные тучи, сгустившиеся над столом, были столь грозными, что даже Амина поняла, что первый вечер уже испорчен. Переводя взгляд с бабушки на Дивью, а потом на Камалу и Акила, она поняла, что все они чувствуют себя неловко, за исключением Итти, который болтал ногами под столом и с восхищением разглядывал свои новообретенные кроссовки.

– Не надо так волноваться, Амма, – сказал наконец Томас и оторвал взор от Сунила. – Мы просто разговариваем, правда, братец?

Сидевший на другом конце стола Сунил зажмурился и поднял вверх палец, словно пытаясь определить температуру в комнате. Потом показал пальцем на Томаса, нажал на спусковой крючок воображаемого пистолета и открыл глаза.

– Правда, – произнес он и осушил до дна стакан с золотистой жидкостью.