Читать книгу Культурология - Н. Г. Багдасарьян - Страница 17

Следует заметить, что макромасштабные изменения, их цикличность и повторяемость были отмечены еще со времен Платона и Аристотеля, Полибия и аль-Бируни. Теории VI – первой половины V в. до н. э. все без исключения цикличны, причем «идеационально-цикличны» (П.А. Сорокин), поскольку рассматривают бесконечные ритмы циклов как проявление одушевленной абсолютной реальности в чувственно воспринимаемом мире. Это концепции Пифагора и его последователей, Гераклита, Эмпедокла. В конце XVII – начале XVIII в. теория циклов была разработана в трудах Г.Ф. Лейбница. В течение двух последующих столетий идея цикличного развития получила разностороннее освещение, однако учеными анализировалась, как правило, одна, доминирующая линия этого развития. «Исторический цикл, – писал Р.Дж. Коллингвуд, – это перманентная черта всей исторической мысли, но во всех случаях своего проявления он является производным от точки зрения. Цикл – это поле зрения историка в данный момент… У каждого исследователя истории всегда должна быть какая-то система циклов, точно так же как у каждого человека имеется тень, неотступно сопровождающая его повсюду. Но, подобно тому как тень человека движется при каждом производимом им движении, так и его циклический взгляд на историю будет меняться и исчезать, распадаться и собираться вновь с каждым новым шагом вперед..»[35]

Остановимся на некоторых, наиболее известных и проработанных идеях, выделяя те факторы, которые, по мнению авторов, определяют динамические процессы. В рамках марксисткой концепции общественного развития была основательно разработана теория пяти последовательно сменяющих друг друга социально-экономических формаций (первобытнообщинной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической и коммунистической). Основу смены этих формаций определяла диалектика производительных сил и производственных отношений, а движущей силой постулировалась классовая борьба.

Иные подходы к этой проблеме связаны с концепцией И.Я. Данилевского о культурно-исторических типах исторической жизни человечества и идеей О. Шпенглера о полицикличности исторического процесса. В частности, О. Шпенглер отмечал обнаружившийся во всех культурах 50-летний период в ритме политического, духовного и художественного становления, 300-летие периода барокко, ионики, великих математик, аттической пластики, мозаичной живописи, контрапункта, галилеевской механики и фиксировал идеальную продолжительность жизни в одно тысячелетие для каждой культуры.[36]

В этом же ряду следует назвать имя А. Тойнби, сформулировавшего теорию круговорота локальных цивилизаций, каждая из которых проходила в своем развитии стадии генезиса, роста, надлома, разложения, заканчивающегося гибелью и сменой.[37]

Крупнейший социолог XX в. П.А. Сорокин считал основой социокультурной динамики изменения ценностной доминанты в культуре, так как именно ценность пронизывает культуру одним, основополагающим принципом, формируя ее как единство. Проанализировав огромное количество источников, эмпирического и статистического материала, он показал динамику смены трех типов культурных суперсистем: идеациональной, идеалистической и чувственной. Проведенный П. Сорокиным анализ экспоненциального роста числа научных открытий и технических изобретений с XV в. также обнаружил цикличность.

Анализ экономического развития позволил выдающемуся отечественному ученому Н.Д. Кондратьеву сформулировать в 1920-х гг. теорию циклов мировой конъюнктуры, фиксирующую волнообразно-цикличный характер динамики капиталистического хозяйства, в рамках которого происходят среднесрочные 7-11-летние колебания, сочетающиеся с малыми циклами (3,5 лет) и большими циклами (50 лет). Долгосрочные колебания экономической конъюнктуры обусловлены динамикой технических изобретений и открытий, их реализацией в производстве, а также изменениями в политической жизни3.

Мы не стали бы в культурологическом курсе обращать внимание читателя на концепцию Н.Д. Кондратьева, если бы она анализировала сугубо экономические процессы. Но ученый заметил, что периоды повышательных волн больших циклов значительно богаче крупными социальными потрясениями и поворотами в жизни общества (революции, войны), чем периоды понижательных волн[38]. Следовательно, речь идет о совокупности колебательно-волнообразных движений, затрагивающих исторический процесс, а значит, и культуру в целом. Понимание динамических закономерностей, отмечал Н.Д. Кондратьев в работе «Проблемы предвидения», позволяет прогнозировать как общие тенденции хозяйственного роста или упадка, изменения организационной структуры экономической сферы, кризисы, так и частные проблемы, связанные с изменением фаз цикла, например движение цен, и тенденции назревания революционных движений, международных осложнений и кризисов.

Основные идеи Н.Д. Кондратьева были статистически проверены и развиты американским экономистом И. Шумпетером в опубликованном им в 1939 г. двухтомном труде «Экономические циклы», содержащем макроэкономический анализ. Главным фактором цикличности динамики И. Шумпетер считал инновации, как технические, так и в потребностях населения, спрос, моду, изменения критериев полезности и престижности, т. е. социально-культурные аспекты. Он рассматривал крупные прорывы-изобретения в технологии и производстве новых продуктов (радикальные нововведения) в качестве стимула экономического роста, фактора выхода из экономического кризиса. Вхождение же в новый цикл кризиса Шумпетер связывал с завершением органического развития новшества и отсутствием новых технико-экономических прорывов (отсюда – «длинные волны» Кондратьева и представление о жизненных циклах нововведения.) Следовательно, главная задача – постоянная поддержка новаторских инициатив, которая позволит преодолеть циклический, кризисный характер капиталистической экономики.

Во второй половине прошлого столетия идеи И. Шумпетера были, по сути, реализованы в поддержанной государством инновационной политике действующих на рынке фирм. Укрепление позиций за счет постоянного предложения новых и усовершенствованных товаров обеспечивалось благодаря включению прикладных инженерных исследований и разработок во внутреннюю политику фирм (формирование системы Industrial Research) и новые концепции маркетинга.

Правительства развитых стран поддержали эту политику и расширили ее (налоговое регулирование, поддержка малого инновационного бизнеса и рискового капитала, стимулирование обновления основного капитала, внешнеэкономической деятельности и т. п.). Так инновационная политика стала системообразующим фактором в макроэкономике и геополитике. Инновационная организация деятельности в противовес спонтанным новшествам поставила мир на качественно новую «постиндустриальную» ступень развития.

Цикличность была обнаружена и в политической жизни, которая, хотя и связана с экономической, но не всегда совпадает с ней. А. Шлезингер в книге «Циклы американской истории» вслед за своим отцом, известным историком, выделяет 11 периодов в политической истории Америки, начиная с 1812 г.[39] Шесть из них были периодами усиления демократии, пять других характеризовались ее сдерживанием. Средняя продолжительность цикла – 16 лет. Большим отклонением стала Гражданская война, ускорившая проведение целого ряда реформ. Эти перемены отняли много сил, поэтому удлинение контрдвижения в следующем периоде было необходимой компенсацией для восстановления ритма.

Политические циклы рассматриваются А. Шлезингером в рамках эволюционного развития. Это не маятниковые движения, которые подразумевают колебания между двумя неподвижными точками, а скорее, движение по спирали, когда происходит аккумуляция изменений. Что вызывает эти приливы и отливы в циклах, которые А. Шлезингер определяет как непрерывное перемещение точки приложения усилий нации между целями общества и интересами частных лиц? Корни цикла – в глубине человеческого естества. Движущей силой политического цикла является жизненный опыт поколений, каждое из которых с ускорением исторического процесса стало получать новый жизненный опыт, чего не было прежде в традиционных обществах, где перемены происходили медленно[40]. Политическая жизнь поколений – примерно 30 лет. Каждое поколение, став политически совершеннолетним, тратит первые 15 лет на то, что бросает вызов поколению, которое уже имеет власть и защищает ее. Затем это новое поколение само приходит к власти на 15 лет, после чего его политическая активность слабеет, а новое подросшее поколение претендует на роль преемника.

Цикличность в динамике этнических систем, связи этой динамики с ландшафтными изменениями были прослежены оригинальным отечественным ученым Л.Н. Гумилевым[41]. Основа изменений или, как формулирует автор, пусковой момент этногенеза – пассионарный толчок (от passio – страсть). Пассионарии – это люди, имеющие не просто способности, но такой запал, который толкает их на жертвенное служение идеалу, реальному или мнимому. Пассионариями были Александр Македонский, Наполеон, Жанна Д'Арк. «Пассионарии обречены. Но если бы они всегда погибали, не успев ничего сделать, то мы до сих пор приносили бы в жертву младенцев, убивали стариков, пожирали тела убитых врагов, колдовством пытались извести друзей и родных. Не было бы ни пирамид, ни пантеона, ни „открытия“ Америки, формулировки закона тяготения и полетов в космос».[42]

Логика волнового характера истории человечества продемонстрирована Э. Тоффлером в его работе «Третья волна». Он выделяет три стадии: аграрную, индустриальную и информационную. В основе этой динамики лежит технический прогресс, изменения в техносфере, к которой Э. Тоффлер относит энергетическую базу, производство и распределение. Он также фиксирует ускоряющееся развитие. Первая волна потребовала тысячелетий, чтобы изжить саму себя. Вторая волна – рост промышленной цивилизации – заняла всего 300 лет. Сегодня история обнаруживает еще большее ускорение, и вполне вероятно, что третья волна пронесется через историю и завершится в течение нескольких десятилетий.[43]

Описание динамических процессов в культуре дано Ю.М. Лотманом в книге «Культура и взрыв», где он подчеркивает, что культура живет между двух полюсов – непрерывностью как осмысленной предсказуемостью и непресказуемостью, взрывом: «Новое в технике – реализация ожидаемого, новое в науке и искусстве – осуществление неожиданного»[44]. Уничтожение одного полюса привело бы к исчезновению другого. «Динамические процессы в культуре строятся как своеобразные колебания маятника между состоянием взрыва и состоянием организации, реализующей себя в постепенных процессах…».[45]

Продолжателем идеи цикличности в современной отечественной науке является Ю.В. Яковец, понимающий под историческим циклом время от революционного переворота, знаменующего рождение новой исторической системы, до следующего переворота, когда утверждается очередная система. Вслед за предшественниками он показывает волнообразно-спиралевидный характер хода истории: маятник описывает траекторию, подобную спирали. Никогда не оказываясь дважды в одной и той же точке, маятник совершает во многом сходные по фазам колебания, где повторяются подобные исторические ситуации, но каждый раз в конкретно-неповторимой форме. Ю.В. Яковец выделяет пять фаз развития цивилизации.[46]

1. Зарождение, формирование исходных элементов в недрах предыдущего строя – долгий латентный период, когда происходит внутриутробное развитие еще не проявившей себя на исторической сцене цивилизации; это ее предыстория.

2. Становление – период от появления на этой сцене заявившего о себе социальными потрясениями новорожденного общества до формирования основных его элементов. Это и есть начало истории родившейся цивилизации, время ее детства и юности, стремительного роста, активного натиска, смелых надежд и обещаний всеобщего блага.

3. Зрелость, господство данной цивилизации, в полной мере реализующей свой человеческий, экономический, технологический, социально-политический, познавательно-культурный потенциал и в то же время обнаруживающей свойственные ей противоречия, пределы возможностей.

4. Упадок, одряхление отживающей свое историческое время, но все еще могучей, господствующей, отчаянно борющейся за продление своего века цивилизации. У нее есть все основания для тревоги, ибо в ее чреве уже зачато будущее общество, оно берет на себя все больше жизненных соков, заявляет о себе все настойчивее и в конце концов ниспровергает отжившую цивилизацию в эпицентре, постепенно, шаг за шагом преодолевая сопротивление бастионов уходящего общественного строя на периферии. Это одновременно период становления следующей цивилизации.

5. Реликтовый период, когда в отдельных периферийных регионах остаются осколки ушедшей в прошлое цивилизации, как свет давно угасших звезд, но они уже не делают погоды, представляя собой живой музей и полигон для историков, антропологов, этнографов – подобно заброшенным в джунглях первобытным племенам, обнаруженным в XIX или даже в XX веке, но быстро теряющим первобытную чистоту и адаптирующимся к господствующей цивилизации, как это происходило с индейскими племенами в Северной и Южной Америке, аборигенами в Австралии и Новой Зеландии, древними народами Крайнего Севера Европы и Азии.

Цикличность смены аналитического и синтетического типов информационных процессов в культуре прослеживаются в концепции информационного подхода (СЮ. Маслов, Ю.М. Лотман, В.М. Петров). Исследования показали периодическую смену левополушарного и правополушарного типа познавательных предпочтений во многих видах деятельности: архитектуре, музыке, живописи, литературе. И такой режим попеременного доминирования то синтетических (эмоциональных, интуитивных), то аналитических (рациональных) процессов наиболее эффективен для развития и нормального функционирования культуры.

Эволюционистские взгляды на социокультурную динамику. Особенно интенсивно проблемы социокультурных изменений, их причин и последствий разрабатывались в XX в. Это связано с тем, что к тому времени в рамках научного познания был накоплен огромный фактический материал, требующий соответствующего анализа и обобщений. Кроме того, особенность этапа Новейшей истории в том, что ее промышленные революции, мировые войны и социальные потрясения могут быть пережиты человеком на протяжении своей собственной жизни, в отличие от предыдущих поколений, живших спокойно, неторопливо, не испытывавших потребности в переменах и не замечавших хотя и медленных, но все же трансформаций (так, известно, например, что мода в Древнем Египте менялась с периодичностью в 50 лет). Ускорение темпов – закономерность исторического прогресса, каждая последующая эпоха имеет более короткий жизненный цикл по сравнению с предыдущей. Впервые идею сокращения продолжительности глубинных исторических волн высказал Ф. Бродель, выделивший в европейской истории четыре последовательных цикла: 1250-1507-1510 гг.; 1507-1510-1733-1743 гг.; 1733-1784-1896 гг.; и четвертый начался с 1896 г.[47]

Специалисты подсчитали, что в последние десятилетия человечество совершило 80—90% открытий и изобретений, сделанных за всю свою историю. Одним из критериев ускорения развития культуры, критерием отбора, «жизнеспособности» культурной новации выдвигается принцип информационного ускорения (А. С. Дриккер). И если бы удалось вывести коэффициент ускорения, то это позволило бы с достаточной точностью прогнозировать многое в жизни человеческого общества.

Принцип эволюции универсален и применяется к разным объектам – к космосу как целому, к растениям, животным, людям, поведению, языку и историческим формам человеческой жизни и деятельности, к обществам и культурам, системам веры и науки. Разумеется, делаются различия между биологической, социальной и культурной эволюцией человека, а соответственно и между биологической, социальной и культурной антропологией. Однако при этом биологические законы никогда не отменяются, а только дополняются другими факторами. Задача теории эволюции состоит в объяснении существования, изменения и возникновения биологических видов.

Первоначальные эволюционные концепции монистичны, они подчеркивали какой-либо один или несколько факторов эволюции. Так, Ж.-Б. Ламарк (1744—1829) выделял активное приспособление организма посредством собственной воли; Э. Жоффруа Сент-Илер (1772—1844) – структурные изменения посредством воздействия окружающих условий; Ж. Кювье (1769—1832) – уничтожение видов посредством природных катастроф и появление сложных новообразований; Ч. Дарвин (1809—1882) – перепроизводство, селекцию, индивидуальное приспособление; X. де Фриз (1848—1935) – скачкообразные наследственные изменения.

Эволюционизм в культурной антропологии восходит к концепциям Ч. Спенсера, Э. Тайлора, Л. Моргана, рассматривавших его в качестве особого типа последовательности необратимых изменений культурных феноменов, которые обусловлены необходимостью адаптации людей, организованных в общества, к их природному окружению. Это было началом научного подхода к культуре человечества, выявлявшим причинно-следственные связи и закономерности. В начале XX в. интерес к эволюционным идеям снизился, накопился ряд возражений. Во-первых, обыденный опыт свидетельствовал о неизменности видов: из семян растений вырастают те же растения, а из куриных яиц – цыплята. Во-вторых, имеются факты, которые хотя и не противоречат теории эволюции, но которые она до сих пор не может объяснить, например, почему вымирают различные виды и при этом почти без изменений сохраняются реликтовые формы; основания для прекращения эволюции и интенсивных изменений до сих пор не известны. Наконец, эволюционная теория вызывала религиозные и идеологические возражения.

Параллельно с эволюционизмом, и скорее даже в противовес ему, развиваются идеи функционализма (Э. Дюркгейм, А.Р. Рэдклифф-Браун, Б.Н. Малиновский) и, далее, структурного функционализма (Т. Парсонс, Р. Мертон), в рамках которого общество рассматривается как саморегулирующаяся система, где части ее выполняют специфические функции по поддержанию и сохранению целостности и жизнеспособности системы.

Новая волна интереса к эволюционным идеям в 1950-е гг. связана с появлением работ, в которых освещаются взаимосвязи между биологическими и культурными факторами. В 1942 г. появляется синтетическая теория Дж. Гексли, дополненная современной генетикой. В рамках междисциплинарных исследований были сделаны следующие выводы, крайне существенные для понимания эволюционных изменений человека.

Постепенно естественная селекция человеческого вида заменяется селекцией искусственной. Это связано с успехами медицины (как «традиционной», так и «нетрадиционной», основывающейся на многовековом опыте), научившейся лечить те болезни, от которых прежде вымирали сотнями тысяч. Благодаря накопленному научно-техническому знанию человек научился не только приспосабливаться к внешней природной среде, адаптироваться к ней, но и активно изменять ее, т. е. изменился характер соотношения организма и среды.

Всякое эволюционное развитие базируется на способности к передаче информации: биологической, закодированной в генотипе, что свойственно всей живой природе, и культурной, кодирующейся в знаково-символических системах, что свойственно только человеку. Эта способность человека позволяет передавать накопленный опыт не только потомству, но и всей человеческой популяции посредством обучения и традиций, что, в свою очередь, содействует более эффективному приспособлению к окружающей среде. Следовательно, в эволюции человека биологические и культурные факторы взаимодействуют между собой, а значит, человеческая эволюция не может быть полноценно понята в рамках отдельно взятого биологического или историко-культурного среза, ее следует рассматривать через биолого-культурное единство.

Таким образом, становится все очевиднее, что эволюция является принудительным процессом, т. е. включается в непрерывную связь, господствующую в истории нашей планеты и известного нам универсума. К этой идее, получившей разностороннее развитие на рубеже XXI в., мы еще вернемся при рассмотрении концепции глобального эволюционизма.

Логика социокультурных и естественно-научных исследований, накопившиеся в социальном знании подходы привели к появлению неоэволюционизма (Дж. Стюарт, М. Салинс, М. Харрис), который объединил некоторые идеи классического эволюционизма и использовал функционализм как метод научного анализа необратимых социокультурных изменений, обусловленных отношениями человека как вида с его окружением. В трудах неоэволюционистов было введено различение общей и специфической эволюции, что позволило дать объяснение устойчивому многообразию культурных явлений и процессов. В рамках специфической эволюции, которая характеризует каждую отдельную культуру, вынужденную приспосабливаться к конкретной природной среде, складывается и закрепляется особенность, уникальность, неповторимость каждой культуры. А в процессах межкультурного взаимодействия формируются общие, адаптационные культурные черты.

Принято выделять три типа эволюционных концепций: однолинейную, универсальную и многолинейную. Концепция однолинейной эволюции предполагает наличие универсальных стадий последовательного развития социокультурных систем. Но поскольку она не отвечает на многие вопросы, связанные с исключениями в таком типе развитии, эта концепция в современном знании практически не используется. Идея универсальной эволюции состоит в выявлении глобальных изменений, приводящих к развитию от простого к сложному. Теория многолинейной эволюции связана с допущением возможности множества примерно равноценных путей социокультурного развития и не ориентирована на установление всеобщих законов эволюции[48]. Возникшие в последние годы общетеоретические подходы к эволюции живой и неживой материи, к коэволюции природы и человека не просто проводят параллели между их развитием, но вскрывают общность закономерностей, которым подчиняется становление и эволюционное развитие известных к настоящему времени объектов самых различных уровней бытия. Совокупность этих теоретических представлений и подходов была названа глобальным эволюционизмом (термин введен академиком Н.Н. Моисеевым). Значительную роль в утверждении такого рода подходов сыграли работы русских космистов – В.И. Вернадского, Н.Ф. Федорова, К.Э. Циолковского, В.Н. Бехтерева, П.А. Флоренского, А.Л. Чижевского, в которых Вселенная и человек представали в рамках единой системы, эволюционирующей в космосе, подчиненной общим универсальным принципам, позволяющим констатировать тождество структурных начал и метрических отношений. А исследования А.Л. Чижевского, проведенные на основе идеи тесной взаимосвязи биосферы с космическими процессами, показали важные результаты: на большом, статистически достоверном материале была выявлена зависимость неорганических (климат, землетрясения), биологических (урожай, численность и миграции животных), а также психологических и социальных (самочувствие людей, эпидемии, несчастные случаи) явлений на Земле от изменения активности Солнца[49]. Новые подходы вызревали и как следствие появления кибернетики, теории систем, синтетической теории эволюции в биологии и т. п. Таким образом, стало ясно, что однородность и сходство разных сфер бытия значительно выше, чем это представлялось прежде, что и привело к существенному расширению эволюционистских представлений.