Читать книгу Слепая зона. Мистический детектив - Наталья Ильина - Страница 7

Прежде мне никогда не приходилось бывать на похоронах. Да что там, я и о смерти как-то раньше не задумывалась. Но две недели назад всё изменилось, и теперь мы с мамой стояли в гулком, пропахшем цветами и горем зале крематория, где проходила церемония прощания с моим лучшим и единственным другом – Гарькой Аванесяном. Вокруг толпились люди, которых я совершенно не знала. Зрячие и незрячие ребята – друзья и ученики Гарика; какие-то крепкие, пропахшие бензином и кожей парни из байкерской тусовки; всхлипывающие девчонки; суровые ребята-альпинисты из тех, что оказались в городе. Человек пятьдесят, если не больше, как сказала мама. Не было только её, Лизы Брянцевой, едва не раздавившей его душу. А ведь я позвонила, сказала, где и когда состоятся похороны. Но она так и не пришла.

Мы с мамой жались друг к другу, как замерзшие птицы. Я слышала, как шуршат лепестки роз в её трясущейся руке, как сокрушается громким шёпотом кто-то в дальнем конце зала:

– Это вдвойне нечестно! Такой парень! Несправедливо!

«Несправедливо». На Гарькину долю справедливости совсем не досталось. Дом малютки, редкие визиты пьяницы-отца, интернат, потом – Лиза… Хотя, что я понимаю в справедливости? Гарька любил жизнь и прожил немного, но ярко. Посмотрим, соберётся ли на мои похороны хоть пара человек… Место угнетало, и мысли тоже. Мы с мамой и деловитым Степаном Ивановичем – директором скалодрома, который взвалил на себя организацию и оплату похорон – стояли в изголовье, а мимо нас, мимо равнодушного ко всему Гарьки медленно тёк человеческий ручеёк, на минуту застывая возле открытого гроба и двигаясь дальше.

Я коснулась обитого тканью деревянного угла. Мне не нужно было протягивать руку дальше – я кожей чувствовала холод там, где лежала Гарькина голова. Мама сказала, что у него спокойное лицо, будто спит. Сказала, что его одели в кожаную куртку зачем-то, что в гроб положили альпинистские очки и томик Высоцкого. Ей всё это казалось кощунственным, а мне – нет. Всё это он любил, пусть оно с ним и останется. До конца.

Говорили многие и много. Я не вслушивалась. Слова обтекали меня, улетая под высокий потолок и теряясь там.

– Тебе тоже нужно сказать, – прошептала мама.

Нужно? Я покачнулась. Нет. Не смогу. Гарька, милый, прости!

И тогда левому боку стало пусто и холодно – мама оторвалась от меня, отошла.

– Гарик всегда был необыкновенным мальчиком, – услышала я её голос. Обычно сильный для такой хрупкой женщины, сейчас он звучал ломко, надтреснуто.

«Надтреснуто, – я не могла ни на чём сфокусироваться, даже на маминых словах, в пустой голове пробегали нелепые мысли, – мы все сейчас надтреснутые. С трещиной в сердце, Гарька».

Из тех, кто умер в хосписе в ту ночь, для похорон выдали только Гарькино тело. Остальные до сих пор находились в Бюро судебно-медицинской экспертизы. И там они могут задержаться надолго, как сказал капитан Дежин. Спасибо, что тело Гарика нам отдали быстро, ведь у него никаких подозрительных посмертных изменений не обнаружили.

Капитан звонил каждый вечер. Сначала – просто узнать, как я себя чувствую, а потом вдруг спросил, не желаю ли я прогуляться перед сном? Я вовсе не хотела выходить под липкую морось, весна капризничала, и хорошую погоду вдруг сменили холодные ветра с дождями, но капитан явно вытаскивал меня из дома неспроста. Пришлось согласиться. Удивила мама, заявив, что в таком виде – спортивный костюм и старенькая куртка – никуда не выпустит. Изобразив маленький, но шумный ураган, она заставила меня переодеться, и сама переплела мне волосы в косу, стянув резинку с привычного «хвоста».

– Ты как на свидание меня собираешь, – попыталась отбиться я, – ещё накрась…

– А что? Может, так оно и есть? – мама аккуратно разбирала пряди моих волос.

Я фыркнула:

– Ма, что ты себе напридумывала? Капитан Дежин тот ещё кавалер. Дело у него.

– По делу или не по делу, а девушка не может себе позволить встречаться с мужчиной в таком виде!

Я сдалась. В конце концов, правду-то я сказать не могла. Даже ей. Особенно – ей. А вот капитану сказала…

Ветер попытался вырвать у меня из руки дверь в парадное, попутно влепив в лицо приличный заряд холодных капель.

– Стой под навесом! – услышала я.

Хлопнула автомобильная дверь, и капитан зашлёпал прямо по лужам, на ходу открыв громко щёлкнувший зонт. Капли неровно забарабанили в натянутую ткань, и мы побрели к машине, пытаясь одновременно уместиться под ненадёжной защитой.

– Хорошенькую погодку вы выбрали для прогулок, Максим, – проворчала я, оказавшись в тёплом салоне.

– А здесь не капает, – с философским спокойствием отреагировал на моё ворчание Дежин, поворачивая ключ зажигания.

Машина послушно рыкнула и покатилась вперёд.

– Куда вы меня везёте?

– К одному моему приятелю. Он настойчиво просил о знакомстве.

– Что? – я нахмурилась.

– Света, не бойся. Он – врач. В некотором роде.

– Я не боюсь! И что значит – в некотором роде?

Капитан меня смущал и злил. А я смущала и злила его. Куда подевалась простота и откровенность, с которой мы общались в тот единственный раз у него дома, я не знаю, но теперь между нами всё время висела неловкость. И ещё – несколько смертей. И непонятные «шакалы-невидимки».

– В некотором роде, потому что он не работает с живыми людьми. Он судебно-медицинский эксперт. Танатолог.

– Тана… Смертевед?

Максим усмехнулся. Не фыркнул, не издал ни звука, но я почувствовала его усмешку так ясно, словно могла её увидеть.

– Смертевед… А что? Именно так.

– И что ему от меня надо? – Я всё ещё сердилась. Не люблю сюрпризов. Не люблю неожиданностей, а их в последнее время и так хоть отбавляй.

– Не злись, – капитан прочитал мои мысли. – Славка – хороший парень, мы с ним давно знакомы. Он занимается нашими трупами из «Уюта» и хосписа.

– Да уж, догадалась.

Дом был новым. Он ещё хранил запах краски, едкую вонь пластиковой обшивки и неуловимо-пространное эхо помещения, совсем недавно бывшего абсолютно пустым. Лифт заглотил нас в просторную пасть и вознёс на нужный этаж стремительно и бесшумно. Переливчатая трель звонка ещё не успела стихнуть, а замок уже тихонько щёлкнул в двери.

– Здравствуйте, – прямо с порога поприветствовал меня благодушный басок.

Источник звука находился выше моей макушки, и я невольно задалась вопросом, какого же роста этот друг капитана.

– Привет! – это уже было адресовано Максиму.

– Слав, это Светлана. Света, знакомься: мой друг Вячеслав Вощин.

Я приготовилась пожать хозяину руку, но неожиданно тыльную сторону кисти обдало тёплое облачко выдоха и коснулись сухие горячие губы. Я вздрогнула и попятилась, натолкнувшись на твердокаменный, обтянутый толстовкой торс капитана.

– Очень приятно! – не заметил моего смущения Вячеслав. – Прошу вас…

Кажется, он попытался взять меня под локоть, но Максим едва уловимо шевельнулся за спиной, и танатолог отступил, шоркая подошвами по полу.

– Мы сами, – подкрепил своё движение словами капитан. – Прямо, Свет, и налево.

Нравилось мне в нём это. Но и бесило. Я не люблю навязчивое желание зрячих подчеркнуть мою беспомощность, но с какой стати он взялся решать, когда и от кого мне принимать помощь?

Вячеслав Вощин оказался личностью совсем необычной. И дом у него был под стать хозяину. Попав в большую комнату, мы словно вышли на лесную поляну: свежий, весёлый запах многочисленных растений заполнял её немаленький объём, сливаясь с птичьим щебетом – высоким, резким и немного сварливым.

– Что это? – я замерла у порога.

– А это – мои питомцы. Неразлучники Авель и Каин, – отозвался хозяин «леса» из глубины комнаты.

– Протяни руку, – шепнул капитан, и я послушно выставила ладонь.

За указательный палец немедленно уцепились острые коготки, я согнула ладонь лодочкой, и в неё скатился суетливый пушистый комочек с быстро трепещущим сердечком под хрупкими, невесомыми перьями. Улыбка сама собой смыла всё моё недовольство вечерней прогулкой неизвестно куда. Я повернулась к Максиму, потом – к Вячеславу. Восторг и умиление требовали выхода.

– Чудо какое!

До этого момента я никогда не держала в руках живую, самую настоящую птицу! Попугай вертел головой и что-то выговаривал на своём языке, пронзительно и громко. Второй отвечал из дальнего угла комнаты.

– Вы им понравились! – довольно сообщил Вячеслав и щёлкнул языком. Пичуга выпорхнула из моей руки.

Максим, уже знакомый с моей привычкой исследовать незнакомое помещение самостоятельно, только наблюдал из центра комнаты, усевшись в скрипнувшее кресло. Я ощущала его взгляд, как ощущала бы ладонь под сгибом локтя – расслабленную, но готовую поймать, поддержать в любой миг. Наблюдал за мной и Вячеслав. С весёлым любопытством наблюдал. Он вообще распространял вокруг себя ореол необычной лёгкости, при том что места физически занимал очень много.

Вдоль стен поднимались открытые стеллажи с книгами – большими томами, с краёв полок свисали плети каких-то растений с нежными резными листьями. Полки перемежались высокими вазонами, и в них росли целые деревца, некоторые – выше меня ростом. Между двумя такими деревцами втиснулся короткий диванчик, а дальше тянулись всё те же стеллажи. Ближе к окну я обнаружила клетку, выгнутые рёбра тоненькой решётки образовывали большой купол. Размер клетки потрясал воображение – при соответствующей дверце в неё можно было поместить и меня, и даже капитана! Дальше оказалась закрытая дверь, и я не стала любопытствовать, а легко нашла дорогу к свободному креслу в центре комнаты, лишь чуть-чуть помогая себе тростью – мужчины дышали громко, двигались громко, и ошибиться в их местонахождении было просто невозможно.

Меня окружала атмосфера спокойствия и тихой радости. И здесь живёт человек, каждый день имеющий дело с телами умерших людей? Я чувствовала себя немного растерянной. У Максима и Вячеслава оказалось так мало общего, что я засомневалась, правильно ли составила мнение об этом человеке.

– Макс, будь другом, сооруди нам чайку? – внезапно предложил хозяин дома. – Вы ведь пьёте чай, Светлана?

Я кивнула, стараясь сохранить невозмутимый вид. Капитан напрягся так, что крякнуло плетёное кресло под ним (кажется, такие называют ротанговыми), но спорить почему-то не стал. Молча поднялся и вышел из комнаты.

– А мы с вами пока побеседуем, – тон Вячеслава оставался всё таким же благодушно расслабленным, но я уловила даже не движение – намёк. Просто чуть-чуть подалось вперёд его крупное тело.

– Конечно, спрашивайте, – спокойно согласилась я, в конце концов именно за этим Максим меня сюда и привёз.

– Договорились. Сначала спрашиваю я, потом – вы. Ведь и у вас наверняка есть вопросы.

Честно говоря, вопросов к специалисту по вскрытию трупов у меня не было, но разочаровывать его я не стала, просто кивнула в ответ.

– Какие они? – ошеломил меня Вячеслав.

Я аж рот приоткрыла, силясь сообразить, о чём он спрашивает. А когда сообразила, до меня дошёл не только смысл, но и тон вопроса – сухой, жёсткий, по-деловому острый. Этот Максимов друг был совсем не прост!

– Небольшие. Со среднюю собаку. Недобрые. Трусливые и наглые одновременно. Неумные.

– Ого! – Вячеслав удовлетворённо крякнул и откинулся на спинку своего кресла. – Как вы определяете размер?

Я пожала плечами.

– Помните байку про Архимеда и вытесненную из ванны воду? Что-то очень близкое. Люди и предметы «вытесняют», занимают определенную долю пространства вокруг меня, я это просто чувствую. Попробуйте походить с закрытыми глазами некоторое время, и вы всё поймёте.

Похожим способом я убеждала маму, что могу передвигаться без постоянной поддержки.

– Значит, эти существа материальны?

– Не уверена. По моим ощущениям, скорее нет, чем да. Я не могу этого объяснить. Они самую малость плотнее того воздуха, который вытесняют, или, наоборот, настолько разрежённее и чужероднее, что на их месте ощущается некая пустота, окружённая воздухом.

– Закапсулированный сгусток пустоты?

– Слишком заумно, но да, похоже. Только это не капсула в прямом смысле. Эти штуки подвижны, текучи и быстры.

– Да вы просто клад, Светлана! – воскликнул Вячеслав.

– А я что говорил?

Шаги капитана я услышала раньше, чем он появился в комнате. Собираясь додумать мысль о том, что Максим, оказывается, с кем-то меня обсуждает, я вдруг замерла. Озарение пронзило, словно копьё, оставив тягучую негибкость в позвоночнике. Медленно, неуклюже я повернулась лицом к танатологу и «посмотрела» в глаза.

– Вы мне верите?!

Максим заполнил повисшую паузу бряцаньем посуды, которую переставлял с подноса на стол.

– Я верю вашим ощущениям. Если бы даже не верил собственным исследованиям и Максу, то поверил бы вашему рассказу после того, как вы обошли комнату, Светлана. Я медик. В силу своей профессии я знаю многое о том, как функционирует человеческое тело. Многое – о его физиологических возможностях. О возможностях замещения в том числе. Вы свои используете превосходно. А что касается нашего случая, все логичные объяснения мною проверены и отвергнуты. Дело за теми, что не вписываются в привычную логику. Мой следующий вопрос: а вы, сама-то, что об этих существах думаете?

Ну вот и настал момент моего позора. Не было у меня никаких объяснений. И версий, как выражается капитан, тоже не было. Воспринимать «шакалов смерти» на уровне теологии я никак не могла, слишком реальными были встречи с ними, а другие варианты в моё сознание просто не помещались. О чём я Вячеславу и сообщила.

Чай оказался необыкновенно ароматным и вкусным. Маленькие округлые печенюшки таяли во рту. На какое-то время мы все замолчали, наслаждаясь едой. Тишину прерывали только попугаи, периодически поднимавшие звонкий крик, сменявшийся нежным воркованием. Быстрые ссоры и молниеносные примирения… Они были забавны. Их вовсе не волновало, что где-то в нашем пасмурном городе витают «закапсулированные сгустки пустоты», терзающие человеческие трупы…