Читать книгу Под южными небесами. Юмористическое описание поездки супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых в Биарриц и Мадрид - Николай Лейкин, Николай Александрович Лейкин - Страница 19

Перед обедом, в пятом часу, пляж стал оживляться. Показались дамы, утренние купальщицы, значительно уж подпудренные и подкрашенные и в сопровождении маленьких собачонок. И каких собак тут только не было! Мохнатые и гладкие, с обрезанными ушами и с стоячими ушами, с хвостом, стоящим палкой кверху, голым и с кисточкой на конце, и с хвостом пушистым, опущенным книзу, как у барана. Все собаки исключительно были маленькие, ни к какой известной породе не принадлежали и отличались только своим курьезным видом, показывающим, что они побывали в руках парикмахера, который и придал им этот вид. Некоторые собаки были в попонках, хотя вовсе не было холодно, некоторые с бубенчиками на ошейничках, а одна черненькая так даже в белом кружевном воротничке. Глафира Семеновна увидала ее и рассмеялась.

– Смотрите, смотрите, какая франтиха идет! Даже в гипюровых кружевах… – сказала она.

– Здесь собаки ценятся не по породе, а по их безобразию, – заметил доктор. – Курьезными собаками часто обращают на себя внимание и нарочно для этой цели водят их с собой…

– Полноте.

– Уверяю вас. Здесь прогуливалась дней пять-шесть тому назад одна парижская дама «из легких», нарочно приезжавшая сюда в Биарриц.

– А разве есть здесь такие? – быстро спросил Николай Иванович.

– И сколько! – отвечал доктор. – Да вот если вы сегодня вечером будете в казино, так увидите их. Они являются туда часов в одиннадцать, и там у них происходит что-то вроде биржи. Так вот эта дама… Она теперь, кажется, уехала обратно в Париж… Так вот эта дама гуляла здесь по пляжу с беленькой собачкой, у которой ушки, мордочка, передние лапы и хвост были окрашены в розовый цвет. Хозяйка, одеваясь на прогулку, сама притиралась кармином и тем же кармином мазала и собачонку. Ламу эту так и звали: «мамзель с розовой собачкой». Цель была достигнута. По курьезной собачонке ее знали все. Потом…

– Позвольте… – остановила доктора Глафира Семеновна. – Вы говорите, что эти дамы устроили биржу в казино. А один наш русский знакомый часа два тому назад рассказывал, что в казино собирается только цвет здешней аристократии.

– Да, но эта аристократия дольше одиннадцати часов там не остается, а с одиннадцати начинаются свободные нравы. Ну да вы вечером увидите. А! Вот и мой патрон вылез из своей берлоги на пляж… – сказал доктор.

– Московский фабрикант? – спросили супруги Ивановы.

– Да, да… Максим Дорофеич Плеткин. Вот и его два прихлебателя с ним: один в качестве шута, а другой в качестве льстеца. Шута и льстеца с собой на свой счет привез. «Не могу, – говорит, – быть в одиночестве, нужна компания».

Показалась колоссального роста жирная фигура в горохового цвета пальто нараспашку и в московского образца картузе с белым чехлом. Фигура шагала ногами как поленьями, опираясь на палку, и колыхала животом. Широкое красное лицо фигуры, обрамленное жиденькой полуседой бородкой, улыбалось во всю ширину. Справа его шел черноусый с помятым лицом пожилой мужчина в кургузом сером пиджаке и малиновом галстуке и что-то нашептывал; слева шагал толстенький коротенький, тоже уже не первой молодости человек на кривых ножках, с маленькими бачками на прыщавом лице. Он был в испанской фуражке, и на плечах его было накинуто бурое, сильно потертое пальто-крылатка, по которому за границей всегда узнают русских. Коротенький человек тоже шевелил губами, что-то рассказывая.

– Который же льстец и который шут? – поинтересовался Николай Иванович.

– Шут в крылатке. Это актер, провинциальный комик, – отвечал доктор. – А на обязанности усача лежит только славить патрона. Вез наш Максим Дорофеич сюда в Биарриц и одну из своих дам сердца, но по дороге поссорился с ней и из Смоленска прогнал ее обратно в Москву.

Плеткин и его компания поравнялись с супругами и доктором.

– Прогуливаетесь? – встретил Плеткина доктор вопросом. – Ну, вот это и хорошо. А то сидеть и киснуть у себя дома вам просто на погибель. Дышите скорей морским-то воздухом, дышите, да уж не присаживайтесь на стулья-то, а гуляйте.

– Ладно, – проговорил Плеткин с одышкой и махнул ему рукой.

– Максим Дорофеич сейчас обыграл меня на круглом бильярде в кафе, – сообщил доктору льстец.

– Нарочно поддался, так как же не обыграть, – пробормотал Плеткин и отдулся.

– Нет, ведь на круглом бильярде я не мастак играть, – оправдывался льстец.

– И бильярд хорошо для моциона, – сказал доктор. – Но морской воздух куда лучше. Двигайтесь, двигайтесь. Хорошенько двигайтесь теперь.

– Сейчас шар полетит. Максим Дорофеич заказал итальянцу воздушный шар пустить, – сообщил доктору шут.

– Ну что ж, посмотрим и мы на шар. Не стойте, не стойте на одном месте. Двигайтесь. Господа, не давайте садиться Максиму Дорофеичу, – обратился доктор к шуту и льстецу и кивнул Плеткину, прибавив: – А я к вам сейчас вернусь.

Плеткин и его спутники зашагали.

– Какой это такой шар он заказал? – спросил доктора Николай Иванович.

– Большой бумажный шар, наполняемый гретым воздухом. Тут на пляже каждый день перед обедом появляется бродячий итальянец-фокусник. Он и фокусы ручные желающим показывает, он и шары пускает. Чтобы пустить шар, он берет пять франков. Иногда эти пять франков подносят итальянцу гуляющие по пляжу вскладчину, а иногда этот шар заказывает кто-нибудь один из щедрых. Вот сегодня наш Плеткин и заказал шар, – пояснил доктор и стал откланиваться супругам Ивановым, чтобы идти к Плеткину. – Надеюсь, вечером встретимся в казино? – спросил он.

– Да уж надо, надо побывать, – отвечал Николай Иванович. – Посмотрим, что за казино такой.

– Интересного мало, кто в баккара не играет, но все бывают.

Доктор поклонился, и супруги Ивановы расстались с ним.

Вскоре супруги увидали в конце пляжа около ворот во дворе Готель-де-Пале большой красный шар, возвышающийся над толпой окружающих его ребятишек. Они подошли к толпе и увидали посреди ее жиденького человечка с клинистой бородкой, в клетчатых брюках и замасленном бархатном пиджаке. Бормоча что-то без умолку на ломаном французском языке, он жег под бумажным шаром губку, пропитанную керосином. Шар наполнялся горячим воздухом, разбухал и увеличивался в своем объеме. Но вот шар наполнился. Итальянец привязал к нему два флага из бумаги – русский и французский и перерезал нитки, которыми он был привязан к большой гире, лежавшей на земле. Шар взвился и полетел в голубое небесное пространство. Ребятишки зааплодировали и закричали ура. На пляже остановились и взрослые гуляющие и, задрав головы кверху, смотрели на шар, кажущийся все меньше и меньше. Смотрели и супруги Ивановы, следя за шаром.

– Quelque chose pour le balonieur, madame! – раздалось над самым ухом Глафиры Семеновны.

Она обернулась. Перед ней стоял итальянец в клетчатых брюках и держал створку большой раковины, приглашая к пожертвованию. Не удовольствовавшись пятью франками, данными ему Плеткиным, он собирал и доброхотную лепту с зрителей.

Николай Иванович дал полфранка.

– Однако не пора ли нам к обеду? – сказал он супруге. – Скучно здесь.

– Что ты! – воскликнула та. – Еще только пять часов, а здесь обедают в семь.

Но тут опять подошел к ним доктор Потрашов.

– Ну вот и шар видели, – проговорил он. – Не надоело вам еще на пляже?

– Да вот мужу уж надоело, – отвечала Глафира Семеновна.

– Да, сегодня здесь скучновато, потому что в казино теперь концерт классической музыки и половина публики там. Подождем полчаса, и я вас поведу к Миремону.

– Что это за Миремон? – задал доктору вопрос Николай Иванович.

– Здешний знаменитый кондитер на улице Мазагран. В шестом часу у него в кондитерской собирается все здешнее высшее общество пить шоколад и кушать сладкие пирожки.

– Это перед обедом-то? Да ведь аппетит испортишь.

– Совершенно верно, но у здешней аристократии вошло это как-то в обычай… – пожал плечами доктор. – Ну, можете не кушать там, а только купить десяток пирожков, унести их домой, а посмотреть-то вам общество надо, чтобы познакомиться с здешней жизнью.

– Надо, надо… – подтвердила Глафира Семеновна. – Ведите нас, доктор.

– К вашим услугам. Мой патрон тоже туда собирается пройти.

Доктор пошел рядом с супругами.