Читать книгу Немного любви и другие обстоятельства - Ольга Волошина - Страница 9

Однако прежде, чем я успела трудоустроиться, и даже до рождения Машки (я уже точно решила – Машка, а Дашка будет в следующий раз) Лосев купил настольную лампу канцелярско-протокольного дизайна в ядовито-зелёных тонах. Поставил этого монстра возле новенького золотисто-коричневого кресла псевдо-гламурного стиля и бросил мне под ноги лимонный коврик непонятной формы. Чтоб не простудилась, значит. Колористическое решение, конечно, так себе. Но для мужа такая инициатива безмерно ценна, особенно для мужа-Лосева. Если учесть, что погрязнуть в домашнем хозяйстве я не собиралась, то мелкие бытовые подвиги Лосева следовало поощрять. И я принялась усердно хвалить… лимонный коврик.

Отдельная поэма сложилась с этой дурацкой сложной домашней техникой. Больше всего меня напрягала посудомоечная машина – менее полезной вещи человечество придумать пока не смогло. Поливать тарелки с вилками вспененной жидкостью, используя при этом множество опасных вращающихся и токоведущих деталей – что может быть глупее? При этом качеству мытья я ни в коем случае не доверяла, и мы с Пиратом принимали пищу из посуды ручной помывки. Мыть тарелки отдельно для Лосева я, в конце концов, научилась, но какой ценой! Прежде всего, мне было предложено изучить руководство по использованию агрегата. (Толстая брошюра в сорок страниц текста мелким шрифтом с массой непонятных рисунков, схем и чертежей). Я обычно скисала на втором абзаце «Предварительных замечаний», прикрывала этим трудом детективчик или учебник статистики. Лосев, в конце концов, отчаялся дождаться, когда я изучу сей научный трактат самостоятельно и написал мне крупными буквами краткое содержание, прилепил на стену в кухне в непосредственной близости от автоматической судомойки и заставлял меня читать перед каждой загрузкой тарелок в помывочный контейнер. Эти перлы человеческой мысли в Лосевской обработке мне не забыть никогда в жизни: «Перед загрузкой в контейнер посуду НЕ МЫТЬ!.. Заливать в ёмкость для моющего средства только жидкость для мытья посуды, а не ШАМПУНЬ И ЖИДКОЕ МЫЛО!.. Не забыть извлечь посуду из моечной машины перед едой. Пользоваться только ВЫМЫТОЙ посудой!..» И так далее, и тому подобное. Каково, а?!

Самым простым техническим устройством был бы холодильник, если б не обилие рычажков и переключателей. Очень крутая и дорогущая модель Sharp-какой-то-там-номер занимала половину кухни, устрашающе рычала при включении, постоянно норовила измазать всякой дрянью свою сверкающую светлую панель и почему-то быстро покрывалась льдистой корочкой, несмотря на слабую заполненность съестными ресурсами. (С запасами продуктов понятно – обязанности, возложенные на Лосева всегда выполнялись очень частично, – но ведь не беременной же мне было сумки таскать). Я высказала Серёге эти мысли только частично, и оказалось, что никакая корочка там просто не имеет право быть, так как она не предусмотрена конструкцией. А что касается набора продуктов, то он, Серёга, вполне может подключить холодильник к компьютеру и тот (холодильник!) сам сможет заказывать недостающие элементы через Интернет. От таких перспектив у меня немедленно разболелась голова, отчаянно захотелось назад, к Груне. На старенькую кухню, к допотопному холодильному агрегату, обклеенному картинками лично мною ещё в детстве. Та древняя техника скромно считала себя шкафом для хранения и охлаждения продуктов, а не разумным существом и хозяином квартиры.

Микроволновку я Лосеву просто категорически запретила включать: все понимают, какой непоправимый и непонятный вред могут нанести Машке электромагнитные микроволновые поля. Бедняге Лосеву осталось только пыль с красивого ящика стирать. Однажды я даже отважилась включить вредоносную машину, так как очень срочно нуждалась в горячей пище, а времени было в обрез. Как обычно. Сунула в злосчастный агрегат металлическую мисочку с супом… Пока надевала джинсы и причёсывалась, в кухне уже разразилась техногенная катастрофа – мерзко завоняло горелым. Микроволновку я спасти не успела – угорела несчастная насмерть. Мисочку с поджаренным супом я отнесла на помойку, не дожидаясь Лосева. После этого случая Серёга больше не приставал ко мне со своими жуткими инструкциями-по-применению-всякого.

Пылесос мы с котом Пиратом дружно считали своим главным врагом. Мерзкая тяжёлая штуковина, отвратительно гудящая, подванивающая пылью, имеющая бесчисленное число кнопок и переключателей, требовала к тому же регулярной смены пылесборников. На мой взгляд, лучше три раза вымести веником целую квартиру, чем поменять один грязный мешок из пылесоса. Я решилась на эту ужасную процедуру только однажды, и результат при этом был весьма плачевен: дурацкий пакетик благополучно лопнул у меня в руках, вся пыль высыпалась обратно на ковёр и довольно здорово размазалась по всей комнате. Часть мусора попала непосредственно в пылесос, который Лосеву пришлось потом чистить. Он собирал рассыпанную мною пыль в новый пакет и только зубами поскрипывал – частично от пыли, частично от злости – но выражаться не решался, тогда ведь я ещё не родила Машку.

На мои многочисленные возражения против новых антихозяйственных приобретений у Лосева всегда находились аргументы, не всегда логичные, но весьма эффектные.

– Я всё-таки мужчина, а, следовательно, несу эволюцию. В том числе и в наш дом.

– Да, – согласилась я обреченно, – и это особенно заметно по блендеру, брби… барбекюшнице и посудомоечной машине.

Так что наша семейная жизнь постепенно накалялась, отношения суровели. Оставалось надеяться только на то, что после появления ребёнка у меня не будет времени на эти морально-бытовые сложности. Денег тоже не будет хватать, так что грядущая наёмная работа окончательно переключит меня на серьёзные общественные процессы и поднимет мою сильно упавшую самооценку.

**

Машка родилась очень своевременно. Мне уже страшно требовалась поддержка в её лице, пока совсем маленьком и сонном.

«Она такая крошечная, что может быть только Машенькой», – определила Груня. Лосев начал спорить, что его мама хотела Наташеньку, но его никто и слушать не стал. Тот факт, что Дашку я оставила про запас, я на всякий случай утаила даже от Груни, не говоря уже о Лосеве.

Нина в первые недели никак не могла собраться к нам – посмотреть на единственную пока родную внучку. Всё звонила по телефону и подолгу расспрашивала, какой там вес, какие глазки и волосики, чем я питаюсь для Машкиного здоровья. А в конце своей телефонной речи объясняла, что у неё на работе жуткая запарка, и она приползает домой глубокой ночью вся никакая. Я лично заподозрила, что она страшно боится осознать себя бабушкой, оттого и не приходит. По телефону младенец представляется как-то абстрактно, а при живом контакте от статуса бабули уже трудно отвертеться.

Проблема бытовых технических сложностей отпала сама собой, а стиральная машина-автомат даже показала себя с хорошей, весьма гуманной стороны. Без стиралки мне бы пришлось полдня проводить над ванной с Машкиным бельём. На дочкино воспитание времени совсем не осталось бы.

Честно говоря, мои воспитательные усилия никакого успеха не имели: крошечная моя дочь с первых дней проявляла незаурядной твёрдости характер. Если она хотела есть, ей бесполезно было доказывать, что время трапезы не подошло. Когда же у неё не было аппетита, она плевалась молоком, а позже кашками и овощными пюре, и никакие наши аргументы во внимание не принимались. Бедняга Лосев пытался воздействовать на Машку силой ораторского искусства, что очень забавляло упрямую девчонку. Она с большим вниманием выслушивала пару первых фраз, потом взвизгивала, хрюкала и принималась верещать на все лады. И это с самых первых недель, ей богу, не вру нисколечко. Серёга был убежден, что она и говорить начала очень рано только затем, чтобы с ним, Лосевым, спорить. И первые слова Машка выдала вполне соответствующие: «Не бу-у!» Это вам не какое-нибудь «агу».

Но происходило это несколько позже, а вначале оказалось, что на все необходимые материнские обязанности мне катастрофически не хватает времени и сил. Спать я хотела с раннего утра до позднего вечера, потому что Машка просыпалась в ту же секунду, как только я опускала голову на подушку, и потом долго и громко чего-то требовала.

Денег на младенческие нужды не стало хватать с самых первых недель, несмотря на Гошины и Грунины дотации. Оказалось, что одёжек младенцу требуется в пять раз больше, чем взрослому. А уж памперсы съедали практически всю Лосевскую зарплату. В этом был и положительный момент: средств на технические издевательства надо мной у Лосева не оставалось, и осваивать новые достижения прогрессивно-бытовой мысли меня больше не заставляли. Правда, на нормальную еду и любые мелочи, вроде перчаток и новых колготок, денег тоже не хватало. В связи с этими суровыми обстоятельствами я чуть не начала впадать в отчаяние. Выручила меня, как всегда, Ритка. Её давний, хотя и шапочный, знакомый очень своевременно открыл фирму по продаже – вот она, удача! – детского питания и «качественных европейских» игрушек. Я не сразу поняла, в чем тут вся прелесть. Это Ритуля мне популярно развернула ситуацию. Требовался знакомому вовсе не дегустатор младенческих продуктов, а бухгалтер – в тот год бухгалтеры требовались на каждом углу, притом пачками и задорого.

– А кроме зарплаты, – довольно весомой, кстати, но точную цифру скажу потом, после чая, – будешь у него без наценки питание для Машки покупать, в счет той же зарплаты, – терпеливо разъясняла подруга, не обращая никакого внимания на панику в моих глазах. – Когда и вовсе денег не возьмёт, по праздникам, там, или перед квартальным отчётом…

– А как же быть с Машкой? На работу с собой брать что ли?

– Не перебивай, пока тебе терпеливо объясняют! Работу тебе на дом привозить будут с утра, а вечером – забирать. В банк и налоговую будет девочка ездить: без образования только и можно чужие отчёты возить. А ты будешь ей указания давать.

– А вдруг я не справлюсь?

– Об этом даже не заикайся, – отрезала Рита сурово. – Куда ты денешься, раз уж речь идёт о будущем единственной дочери.

Почему о Машкиной судьбе речь в комплекте с бухгалтерией фирмы, я не поняла, но спорить не стала. Кто ж будет спорить с Ритой? Тем более с такой зарплатой в перспективе: я не смела даже Груне поведать о величине обещанного вознаграждения, чтоб не сглазить. Тьфу на него, вознаграждение то бишь!

Так я и стала вполне самостоятельно обеспечивающей себя и подрастающую дочь Машку женщиной. Не скажу, что работа моя была очень интересной или хоть сколько-нибудь творческой. Однако и похуже работы бывают. Конечно, Лосев пренебрежительно называл меня примитивной счетоводшей, хотя и разбогатевшей.

– Ох, развратят тебя эти лёгкие деньги! – сокрушался Серёга с тайной, плохо скрываемой завистью.

Но меня эти его шпильки нисколько не царапали. На его месте я бы тоже злилась, ему ведь за работу над созданием искусственного интеллекта (или чего-то такого же неправдоподобного) платили намного меньше.

Мне от его искусственно интеллектных гонораров ничего не доставалось, всё шло на технические и дизайнерские идеи по усовершенствованию нашего и без того тесного жилья.