Читать книгу Братья по крови - Саймон Скэрроу - Страница 6

Британия, июль

– О боги, боги, – укоризненно поцокав языком, вздохнул сириец. – Я вижу, эта вещь побывала не в одной переделке.

Он изучающе оглядывал панцирь Катона, поводя пальцами по вмятинам и ржавчине, образовавшейся в желобках, изображающих рельеф мускулатуры. Затем он повернул его тыльной частью.

– Здесь хоть немного получше. Чего и следует ожидать от одного из самых бесстрашных офицеров императора… О подвигах префекта Квинта Лициния Катона ходят легенды.

Прежде чем ответить, тот иронично переглянулся со своим другом центурионом Макроном:

– Легенды? Ну да, во всяком случае, среди торговцев доспехами…

Сириец смиренно потупил голову, после чего поставил панцирь и повернулся к Катону со слегка виноватым выражением.

– Увы, господин, но мне думается, что восстановить эту вещь обойдется дороже, чем она на самом деле стоит. Само собой, я рад буду дать справедливую цену, если вы захотите обменять эту вещь на новую.

– Справедливую… держи карман шире, – благодушно проворчал Макрон со стула, на котором вольготно расположился: ноги вытянуты вперед, мощные руки сложены на груди. – Не слушай его, Катон. Я лучше пошлю кого-нибудь из ребят в кузню оружейника, и тот подстучит, где надо, молоточком за цену в разы более скромную, чем этот негодяй заломит за замену.

– Воля ваша, благородный центурион, – мягко ответил сириец, – только каждый удар, как вы изволили выразиться, молоточком по этому панцирю может ослабить всю вещь целиком. От него доспех местами становится хрупким. – Он с участливо-почтительным видом повернулся к Катону. – Мой дорогой господин, я ведь себе этого не прощу. Я ночами спать не буду из переживания, что вы отправитесь на войну с этими жестокими варварами в панцире, который может подвергнуть вашу жизнь опасности, а Рим – лишить услуг одного из сильнейших офицеров империи.

Макрон цинично гоготнул на всю палатку.

– Не позволяй этому шельмецу залучить тебя в сети. Нет ничего плохого в том, что твой доспех слегка починен. На параде оно, может, смотрится не самым лучшим образом, но свое предназначение оправдывает сполна.

Катон кивнул, но вид панциря на столе определенно подсказывал, что когда-то этот доспех знавал лучшие дни. Вместе с остальным снаряжением и оружием он был куплен в гарнизонных лавках Лондиниума[4], когда они ранее в этом году возвратились с Макроном в Британию. Та покупка делалась наспех и обошлась дешево, а интендант тогда пояснил, что прежде хозяин у этого панциря был всего один – аккуратный и рачительный трибун Девятого легиона, который этот доспех надевал лишь на смотры, а при повседневной носке ограничивался кольчугой. Обман раскрылся лишь тогда, когда надраенность потускнела, а полировка сползла. По замечанию Макрона, эту штуку таскали еще со времен Юлия Цезаря.

Катон, глубоко вздохнув, определился с решением.

– Ну так что, возьмешь?

На губах торговца мелькнула улыбка, и он сплел перед собой пальцы, якобы взвешивая свои соображения.

– Думаю, прежде вам имело бы смысл взглянуть, на что именно вы поменяете ваш панцирь, и уж тогда можно будет согласовать приемлемую цену, благородный господин.

Сириец повернулся к сундуку, который в палатку префекта внесли двое рабов. Ловким жестом он отомкнул задвижки и поднял крышку. Внутри лежало несколько свертков из толстой шерсти. Торговец взялся их поочередно разворачивать, пока не остановил выбор на двух, которые и поместил на стол рядом с панцирем Катона. Их он развернул полностью, явив взгляду кольчугу и нагрудник, серебристо поблескивающий чешуйчатыми пластинами. Сделав шаг в сторону, чтобы заказчик как следует видел доспехи, сириец почтительно указал на свои товары.

– Мой господин, я предлагаю вам самые превосходные доспехи во всей империи и по самым умеренным ценам, какие только можно сыскать. Даю вам слово Кира из Пальмиры, – сказал он, положив руку на сердце.

– Ах, вон оно что, – кивнул Макрон. – Ну, тогда душа моя спокойна. Сделка обещает быть достойной, Катон.

Торговец проигнорировал колкость и скромным изысканным жестом поманил префекта к столу. Катон с минуту поразглядывал доспехи, после чего протянул руку и приподнял уголок кольчуги, пробуя ее вес.

– Легче, чем вы думали, да? – спросил сириец, проводя пальцами по металлическим кольцам. – Кольчуги делаются в основном из дешевого железа, но не эта. Их изготавливает мой двоюродный брат, Патолом из Дамаска. Я уверен, вы о нем наслышаны.

– Все только о нем и говорят, – буркнул Макрон.

– Мой двоюродный брат усовершенствовал новый сплав, увеличив в нем содержание меди, что сделало его легче без ущерба для прочности. Отчего бы вам его не примерить, благородный префект, не посмотреть, как он на вас сидит? Это совсем не обязывает вас к покупке.

Катон задумчиво притронулся к доспеху кончиками пальцев.

– А и вправду, отчего бы нет?

– Позвольте, господин.

Сириец подхватил кольчугу и, сноровисто ее скатав, обхватил тяжелую скатку пальцами, готовясь надеть. Катон пригнулся, чтобы пролезть головой в шейную пройму, и сжал в кулаки пальцы, просовывая руки в короткие рукава. Торговец натянул на него кольчугу, расправил и, изящным движением словно смахнув с нее воображаемые пылинки, отошел в сторону, сведя ладони под клинышком треугольной бородки.

– Пусть это всего лишь скромная кольчуга, – умильно воскликнул он, – но на вас она сидит как влитая! Как перчатка из тончайшего сафьяна! Изысканно настолько, что просто нет слов.

Катон повернулся к небольшому походному столику, где у него стояло зеркало, лежали щетки, скребки и самосский горшок с ароматным маслом, которым он умащал себя после омовений. Держа на отлете бронзовое зеркало, он взыскательно себя оглядел. Кольчугу окаймлял зубчатый узор, а на поджаром теле Катона она действительно смотрелась очень ладно. Металл на теле ощущался несколько легче обычной кольчуги и мягко поблескивал на дневном свете, струящемся через приоткрытые складки палатки.

– Удобно, правда? – угодливо мурлыкал сириец. – В походе в ней можно идти весь день, а на закате еще и сразиться, испытывая усталость вдвое меньшую, чем в вашем старом панцире. И движения не так сковывает. Движения у воина должны быть слитны, разве не так? А в этом доспехе у вас будет свобода Ахиллеса, о благородный господин.

Катон шевельнул бедрами и сделал несколько пробных движений руками. Эта кольчуга и впрямь ощущалась не такой громоздкой, как те, что он носил до этого. Он повернулся к своему другу.

– Ну, что скажешь?

Макрон чуть накренил голову и оглядел Катона сверху донизу.

– Сидит впору, спорить не буду. Но главное в том, как она будет беречь тебя от оружия врагов. Кольчуга хороша при ударах меча, хотя приличной силы удар способен сломать кости непосредственно под ней. Однако истинная опасность – от точечных ударов. Нормальное копье или стрела пронзят ее достаточно легко.

– Эту – нет, – возразил торговец, защипывая на кольчуге одну из складок. – Позвольте кое-что пояснить. Посмотрите сюда: эти звенья с клепкой. Ваш опытный товарищ, грозный центурион Макрон, безусловно знает, что клепаная кольчуга намного, несравненно прочнее обычной, кольца на которой расположены впритык или с накладкой. К тому же, как вы изволите видеть, кольца здесь мельче, а значит, пронзить это превосходное творение моего брата значительно сложнее.

Катон выгнул шею, через плечо оглядывая кольчугу. Все было так, как сказал торговец: каждое колечко припечатано крохотной заклепкой – скрупулезная, затратная по времени работа, означающая, что на изготовление этой вещи времени ушло гораздо больше, чем на те, что в большинстве своем носили легионеры и ауксиларии. А это неизбежно должно сказаться на цене. Катон задумался, пожевывая губу… Спустя четыре месяца по прибытии в Британию он наконец получил свое первое жалованье. Полгода назад ему дали чин префекта с годовым довольствием в двадцать тысяч динариев. Пять тысяч он запросил авансом, для покрытия расходов за скромный свадебный пир (женитьба на Юлии), а также оплаты амуниции и дорожных расходов на прибытие в расквартированный лагерь, вверенный под его начало. Приданое, выплаченное отцом Юлии сенатором Семпронием, осталось при ней для покупки небольшого дома в Риме, кое-чего из мебели и обустройства в целом. То, что оставалось, позволяло жить на проценты до возвращения Катона или до тех пор, пока он сам не пошлет за ней. Ну, а недавно он получил вторую квартальную выплату жалованья и теперь мог позволить себе обновить амуницию. Похвастать происхождением из богатого семейства, как довольно многие сослуживцы его ранга, Катон не мог. А между тем простота гардероба и доспехов уже вызывала у него некоторую неловкость. То и дело, когда полководец Осторий созывал в свой штабной шатер подчиненных на ежедневное совещание, он ловил на себе высокомерные взгляды кое-кого из офицеров. Несмотря на безупречность послужного списка Катона, безошибочное презрение сквозило в голосах тех, кто аристократическое происхождение ставил выше, чем просто способности и заслуженные в бою награды. Даже сам полководец не особо скрывал своей предубежденности к самому молодому командиру когорты ауксилариев под своим началом.

Именно это, вне всякого сомнения, повлияло на решение Остория поставить Катона во главе армейского обоза. Сопровождали его остатки гарнизона форта Брукциум – ала фракийской кавалерии, прикрепленная к когорте Макрона из Четырнадцатого легиона. И те, и другие понесли при осаде форта тяжелые потери, но вряд ли подлежали переформированию до окончания летнего сезона кампании, когда армия разместится на зимних квартирах. Так что пока Катону и Макрону со своим воинством предстояло тащиться вместе с повозками, кибитками и маркитантами в хвосте колонны полководца Остория, которая держала путь к сердцевине гористых земель силуров.

Армия римлян преследовала вражеского военачальника Каратака с его войском, состоящим из силурийских и ордовикских воинов, которые вместе с небольшими отрядами других племен решили продолжить сопротивление римлянам. Замыслом римского полководца было прижать Каратака к месту и вынудить его дать бой. Когда это произойдет, варварам не выстоять против выучки римской армии. Враг будет сокрушен, вождь варваров – убит или взят в плен, а новая провинция Британия сможет наконец считаться усмиренной спустя почти девять лет после того, как на остров впервые высадились легионы Клавдия.

– Ну так как, благородный господин? – прервал мысли Катона сириец. – Пришлась ли вам броня по нраву?

– Сидит вроде ничего, – признал Катон. – А сколько она стоит?

– За такой доспех, как этот, господин, я бы обычно спрашивал не меньше трех тысяч сестерциев. Но ввиду вашей славы и чести, которую вы мне оказываете, позволяя вам услужить, я приму и две тысячи восемьсот.

Катон, честно говоря, ожидал сумму гораздо меньшую. Жалованье легионера за три с лишним года беспорочной службы…

Однако старый панцирь в битву уже не годился, а среди разномастных маркитантов торговцев доспехами можно по пальцам перечесть, да и те ввиду стесненности выбора не преминут запросить надбавку.

– Две тыщи восемьсот? – поперхнулся Макрон. – Вон отсюда!

Купец в картинно-молитвенной позе воздел руки:

– Господин, да это же самая тонкая работа во всей провинции! Она стоит вдвое больше той скромной цены, что я запросил.

Макрон воинственно повернулся к другу:

– Не слушай этого скупердяя, гони его взашей. Это барахло не стоит и половины того, что он обозначил.

Катон кашлянул.

– Я, пожалуй, сойдусь с ним, центурион. Если не возражаешь.

Макрон открыл было рот, думая возразить, но возобладало укорененное чувство субординации, и он лишь скупо кивнул:

– Как скажете, господин префект.

Катон с помощью торговца вылез из кольчуги и опустил ее рядом с пластинчатым доспехом.

– А этот сколько?

– Я вижу, ваш проницательный глаз несомненно подметил и эту вещь, тоже сделанную моим братом. – Кир поднял нагрудник и заговорил, держа его на весу, чтобы поддразнить клиента: – За ту же умеренную плату, что и за кольчугу, эта вещь, господин, даст вам наилучшую защиту, да еще и добавит блеска и впечатления, которое вы будете производить на поле брани, слепя врагов этим вашим серебристым великолепием. Перед ним они все падут.

Переливы света на надраенных пластинах и вправду напоминали чешую свежевыловленной рыбины. Катон живо представил себя в бою среди воинских рядов, где его отчетливей будут различать свои. Хотя это палка о двух концах: отчетливей его будет видеть и враг, жаждущий сразить римского офицера… Зато как можно будет щегольнуть среди старших командиров – слов нет.

– Гм, – подал голос Макрон. – Дозвольте совет, господин префект?

– Валяй, – отвлекся глазами от обновы Катон.

Ветеран шагнул к торговцу, который все еще держал доспех на весу, демонстрируя его в выгодном свете, и, приподняв серебристую полу, провел ладонью по толстой коже, к которой крепились пластины.

– Вот в чем незадача. Чешуйка хороша при сухом климате. Наш сириец прав, она и в самом деле хорошо защищает. Ну, а если дождь, что тогда? Эта вот кожа впитает в себя всю влагу, набухнет и вдвое утяжелит этот вес. Опомниться не успеешь, как он пригнет тебя книзу.

– Так ведь еще все лето впереди, – заметил Катон.

– А летом, по-твоему, дождики здесь не льют? – усмехнулся друг. – Или ты сам не знаешь, какая на этом дивном острове погода? Мокрее, чем щель у субурской шлюхи, когда ее раззадоришь.

– Ты, никак, опять Овидия начитался? – улыбнулся Катон.

– Нет нужды в теории, когда знаешь практику, – назидательно поднял палец Макрон. – Так самой жизнью устроено.

– Слова истинного солдата.

– Благодарю, – склонил голову ветеран.

Префект снова вернулся вниманием к пластинчатому доспеху. Соблазн купить его был велик, во многом потому, что эта вещь позволяла достойно выглядеть в глазах тех спесивцев, что посматривали на него свысока. Однако стоило опасаться, что это лишь усугубит их заносчивость. Красивая обнова даст им лишь свежий повод посмеяться над выскочкой-простолюдином, затесавшимся на должность, где ему по статусу не место. И Катон с неохотой указал обратно на кольчугу:

– Беру эту.

Торговец, с неопределенной улыбкой обернув доспех шерстью, поместил его обратно в сундук.

– Итак, с вас две восемьсот, дорогой префект.

– Две пятьсот.

Кир посмотрел уязвленно, смоляные брови на секунду сошлись к переносице:

– Господин, вы со мной шутить изволите… Я честный купец. Кормлю семью, забочусь о своей репутации, которая для меня не пустой звук. За такую цену подобного доспеха вам не купить нигде, а если и да, то по качеству он с работой брата и рядом не стоял. Вы только подумайте. Если б я принял такую цену, то лишь с задней мыслью, что все мои слова о качестве этого изделия – сплошное надувательство. И вам это прекрасно известно. Уже само то, что я не уступаю эту вещь менее чем за, э-э-э… две тысячи семьсот, красноречиво свидетельствует о моей убежденности: мой товар лишь самого высокого качества.

Катон нагнал в свой взгляд и голос непроницаемой твердости:

– Две тысячи шестьсот.

Сириец тягостно вздохнул.

– Сердце мое исходит слезами от мысли, что вы обращаетесь со мной столь… – Он наигранным взглядом посмотрел перед собой, словно раздираемый невыносимой душевной мукой. – Тем не менее, мне невмоготу даже помыслить, что вы, почтенный префект, пойдете в бой недостаточно хорошо защищенным. И только по этой причине я готов принять от вас две тысячи шестьсот семьдесят пять сестерциев.

– Две тысячи шестьсот пятьдесят, и ни сестерцием больше.

– Эх-х, – в показном отчаянии махнул рукой сириец, – ладно. Давайте эту цену, а к ней ваш старый нагрудник – и договорились.

Катон, прикрыв глаза, мотнул головой:

– Только монеты. А с тебя еще кольчужная плащаница с застежками.

Кир, помолчав, удрученно протянул пятерню:

– Вы выкручиваете мне руки, префект. Пользуетесь моим положением… Но пусть будет так.

Рукопожатие вышло вялым и длилось не дольше секунды, после чего торговец согнулся над сундуком и вынул короткую накидку, кольца которой были из железа явно дешевле, но хотя бы тоже с заклепками. Катон подумал, не упереться ли, чтобы накидка была из того же металла, что и кольчуга, но решил этого не делать. Рядиться при покупках он был не мастер, да и вообще пора было заканчивать этот затянувшийся торг.

Через палатку он прошел к кованому сундуку под своей походной койкой и, сняв с шеи ключ на тесьме, открыл замок. Жалованье было выдано частично золотом, частично смесью серебра и бронзы. Оговоренную сумму Катон отсчитал в кожаную сумку. Сириец тем временем кликнул рабов, чтобы те вынесли из палатки сундук с товаром. Скрупулезно пересчитав монеты (некоторые из них он для верности проверил на зуб), торговец при выходе отвесил почтительный поклон.

– Для меня было большой честью иметь с вами дело, господин префект. Если кому-нибудь из ваших сослуживцев понадобится что-нибудь из доспехов, то смею рекомендовать им обращаться к Киру из Пальмиры, гордому поставщику самых что ни на есть надежных доспехов героям империи. Боги да пребудут с вами.

С очередным поклоном он скрылся за складками палатки. Макрон шумно выдохнул щеками, глядя на обновку друга.

– Будем надеяться, что вещица по деньгам.

– Время покажет, – сказал Катон и, набрав в грудь воздуха, рявкнул наружу: – Тракс, ко мне!

Через несколько секунд в палатку расторопно вошел невысокий широкоплечий ауксиларий и с ходу отсалютовал. Новый слуга Катона хотя и числился во фракийской але, но родом был из Македонии, что угадывалось по его смуглости и узковатым глазам. Катон взял его на место прежнего слуги, погибшего в Брукциуме. Денщицкого опыта у новичка было маловато, но зато имелись чистый послужной список и ручательство декуриона насчет честности и сносного знания латыни. Так что пока сойдет и такой, а с окончанием сезона кампании можно будет купить на рынке в Лондиниуме подходящего раба для домашних нужд, а Тракса вернуть в его турму.

Катон указал на свой старый нагрудник:

– Этот я оставляю только для смотров. Сходи к маркитантам, отыщи какой-нибудь лак, что ли. Чтобы вещь смотрелась как новая: где надо подчищена, где надо подкрашена и надраена до блеска.

– Слушаю, префект.

– И заодно, пока ты там: нам что-нибудь нужно для пополнения моих личных припасов?

Тракс опустил взгляд и немного подумал.

– Кое-что да, префект. Вина и сыра. Запас поубавился. – Он бросил взгляд на Макрона. – Из-за недавних снятий пробы.

– Денег в моем подсумке хватает? – осведомился Катон.

– Пока да, префект. Хотя к концу месяца не мешало бы пополнить.

– Хорошо. Только смотри, чтобы в этот раз вино было приличное. А то последние два кувшина были как моча.

– В самом деле? – удивленно поглядел Макрон. – Я что-то не ощутил.

Катон лишь вздохнул и вновь напутствовал слугу:

– Вино чтобы хорошее, ты понял?

– Понял, префект. К нам в лагерь как раз приехал новый виноторговец. Со свежим запасом. Вот я и попытаю, что он там привез.

– Вот и давай. Всё, свободен.

Слуга учтиво поклонился и вышел наружу. Макрон подождал, пока тот отдалится, а затем в задумчивости поскреб щеку.

– Не знаю, что и думать.

– Ты о Траксе? А что, с работой справляется… И солдат хороший.

– Толку-то… Ауксиларий, в моем понимании, так разговаривать не должен. Как какой-нибудь из тех мудрожопых говорунов-греков.

– Ты, видимо, о философах?

– Как хочешь, так и понимай, – в сердцах огрызнулся Макрон. – Мне кажется, я описал их точно. И справедливо. Да и ты все понял, как надо.

– Люди сплошь разные, Макрон, – заметил Катон со вздохом.

– Только не в армии, друг мой. У нас здесь занятие одно: убивать людей, а не болтать, как на базаре… Кстати, о болтовне, – что-то вспомнив, Макрон полез в свой заплечный мешок, вынул оттуда табличку для письма, положил ее перед собой и проглядел свои нацарапанные на вощеной поверхности пометки, восстанавливая спокойную деловитость, вменяемую службой. Его голос чуть заметно изменился: ушла дружеская непринужденность. Макрон вновь стал старшим центурионом Четвертой когорты Четырнадцатого легиона.

– Отчет за вчерашний день, господин префект. Сила возвращается к нам. Первая центурия: шестьдесят два годных, восемь больных, один отбыл для исполнения штабных обязанностей.

– Это еще каких?

– Известно каких. Допросных. Навыки легионера Пуллония требуются для допросов последней партии пленных.

– Очень хорошо. Дальше.

Макрон снова сверился с записями:

– Вторая центурия: пятьдесят восемь годных, десять больных. Хирург говорит, один из них до конца дня, похоже, не дотянет.

Катон кивнул, мысленно прибрасывая цифирь. При обороне форта когорта Макрона понесла тяжелые потери, а потому вместо шести сильно прореженных центурий префект отдал приказ сформировать два более-менее приемлемых по численности подразделения, которые действовали бы как полноценные тактические единицы. То же самое и в отношении его собственной Второй Фракийской алы. Конников в ней едва хватало, чтобы заполнить седла трех турм, то есть от силы девяносто десятков. Получается, под его началом состояло сопровождение обоза и маркитантов численностью до двухсот десяти человек. И если Каратаку удастся незаметно просунуть ударный кулак между основной колонной Остория и арьергардом, то он может учинить здесь хаос до того, как на помощь успеет подойти достаточная сила и вновь его отогнать. И в случае, если такое произойдет, верховный неизбежно взыщет все с Катона. «Такая вот несправедливость офицерского бытия», – оставалось ему размышлять с оттенком горечи.

– Что еще?

– Запас зерна на исходе. Полного рациона осталось на четыре дня. А еще оружейник жаловался насчет кожи, которую пускает на починку доспехов.

– Что с ней не так?

– Сырость проникла. Большинство запаса непригодно. А полосы, что идут на подмену, не выдерживают.

– Ну так пускай возьмет из резерва.

Макрон цокнул языком:

– В том-то и заковыка. Из резерва Четырнадцатого легиона он брать не может: интендант не дает.

Катон устало прикрыл глаза.

– Почему?

– Потому что считает: моя когорта на довольствие прикреплена сюда, а значит, мы должны использовать запасы обозного сопровождения.

– Но у нас же нет кожи.

– А это, говорит, не его забота.

Катон, раздраженно выдохнув, открыл глаза.

– Так ты с ним говорил?

– Ну, а как же… Правда, толку никакого. У тебя, говорит, есть старший офицер, к нему и иди. И вот я здесь.

– Ну спасибо.

– Все согласно чину, господин префект, – осклабился Макрон.

– Ладно. Посмотрю, что можно будет выбить в штабе, после совещания у верховного. – Катон сложил на груди руки. – Это всё?

– Пока да, господин префект.

– На том и разговору конец. Благодарю за сведения, центурион.

Макрон, салютнув, вышел из палатки, оставляя своего друга наедине со своими заботами и печалями. Катон поднял глаза и кратко воззвал к Юпитеру благостному и величайшему, чтобы тот не был излишне строг и не долго отягощал его сопровождением обоза. Невзгод хватало и без того: два его подразделения были досадно обескровлены, со скудеющими припасами, а на их нужды ставка смотрела сквозь пальцы. Еще хуже была сама суть выполняемых обязанностей: постоянная необходимость то упрашивать, то припугивать вольнонаемных погонщиков мулов, чтобы те не замедляли ход повозок; караулить и подгонять вереницы всех этих маркитантов, виноторговцев, проституток и надсмотрщиков за рабами позади основной армии. То и дело приходилось на ходу улаживать между ними споры, буквально стукая спорщиков башками, когда распри угрожали затормозить общий ход колонны по слякотной тропе, взбитой калигами идущих во главе колонны легионеров.

Катон вышел из палатки и оглядел окрестность. Пепельными призраками таяли на западе силурийские горы, окутанные сиреневатой дымкой гаснущего дня. В предвечерние часы римская армия остановилась, чтобы разбить на ночь лагерь; сейчас достраивались последние элементы укреплений. Из-за узости долины солдаты были вынуждены соорудить длинный тонкий вал вместо обычного прямоугольника палисада. В результате хаотичное нагромождение времянок тех, кто шел с колонной, выползло за ровные ряды палаток сопровождения. Лошади фракийцев мирно пощипывали траву в огороженном веревками загоне. Справа в двух сотнях шагов располагались четкие линии палаток двух когорт арьергарда. На том же расстоянии слева тянулись длинные ряды палаток основного армейского контингента – настолько ровно, насколько позволял рельеф, – окружая чуть более крупную палатку своего старшего офицера. А в полумиле на небольшом холме виднелся самый крупный шатер – ставка полководца Остория. Уже зажглись десятки костров, разбавляя своим безмятежным светом густеющую завесу сумерек. За тянущейся вдоль вала зубчатой стеной палисада за лагерем виднелись на склонах группки всадников из другой алы – одни в густой тени, другие, наоборот, резко высвеченные гаснущим снижающимся солнцем. А там, дальше, – первозданная дикость сизых туманных гор, где кроется войско Каратака, за которым по пятам следуют римляне (хотя еще вопрос, кто за кем идет). С вождем катувеллаунов Катон прежде уже сражался и научился его уважать. Он еще способен подкинуть своим врагам сюрприз. Префект мрачно улыбнулся: удивление вызовет скорее то, если он его не подкинет.

Сквозь хорошо слышные в недвижном воздухе выкрики приказов, приглушенные разговоры и взревывание мулов прорвался медный хрип буцины – сигнал, созывающий командиров в ставку. Катон возвратился к себе в палатку, где надел и зашнуровал кожан с защитными полосами на плечах и от талии к бедрам. Затем надел перевязь с мечом и набросил на плечи шерстяную плащаницу. К возвращению из штаба уже совсем стемнеет, а ночами, как известно, в этих долинах холодрыга даже так называемым британским летом. Выходя из палатки, Катон застегнул на плече пряжку и оправил плащ в ожидании, когда из своего ряда палаток подойдет Макрон. Вдвоем они пошагали через лагерь в штаб.