Читать книгу Братья по крови - Саймон Скэрроу - Страница 9

Оторопь сошла, и Катон вскинул левую руку. Стрела была по-прежнему наведена, но из-за скованности выстрел сорвался.

Катон досадливо зашипел, выдергивая из колчана другую стрелу. Совсем рядом, не более чем в десяти шагах, чувствовался порыв движения и ревущий стон раненого оленя. Слева что-то шевельнулось, вслед за чем в грудь животному шлепнула стрела, железный наконечник которой проколол ему сердце. Олень в прыжке рухнул вперед, сметя плетеную загородку и уронив стоящего за ней Катона. Спустя мгновение Макрон ухватил его за руку и поднял с земли.

– Ты в порядке? – спросил он, сдерживая улыбку.

– Нормально, спасибо тебе.

– Мне-то за что… Ты вот трибуна благодари. Если б не он, быть бы тебе сейчас на рогах у этого оленя.

Катон обернулся и увидел на себе взгляд Отона – тот стоял с луком в одной руке и уже выхваченной из колчана новой стрелой.

– Благодарю.

– Выстрел был легким, – отмахнулся Отон. – Ничего особенного.

– Сыпь стрелы-ы!! – проревел распорядитель охоты от горловины коридора.

Трибун развернулся обратно к проходу и изготовился к следующему выстрелу. К тому моменту как Катон взял лук и снова занял свое место, открытую площадку перед коридором заполонили летящие стрелы. После некоторой паузы показалась новая дичь, которую гнали впереди себя загонщики, – несколько оленей и косуль, а также первый по счету кабан, который, нагнув голову, метнулся к проходу. Были также зайцы, порскнувшие из зарослей папоротника и травы. Сделав для успокоения вдох, Катон поднял лук и понадежней приладил стрелу. Наметив в качестве мишени кабана, он повел кончиком стрелы, плавно оттягивая назад руку, пока не почувствовал, как в щеку уперся сгиб большого пальца. Он вел кабана на прицеле, метясь чуть впереди рыла, даже когда животное вильнуло к пройме коридора в тридцати шагах от него. Удерживая дыхание, Катон закрыл левый глаз и прищурил правый, вслед за чем щелчком спустил тетиву. Лук в руке накренился, а помчавшаяся к цели стрела вонзилась кабану в загривок.

– Попал! – выкрикнул Катон с горделиво воспрянувшим сердцем. – Ты видел, я попал? – покосился он на Макрона.

Тот сейчас вел наконечник за своей собственной мишенью, а потому ответил не оборачиваясь, сквозь стиснутые зубы:

– Новичкам везет.

Он выпустил свою первую стрелу и выругался, когда та пролетела мимо с большим запасом. Катон повернулся к Отону, но трибун сейчас был сосредоточен на мчащейся мимо добыче. Секунду префект восторженно смотрел, как тот ловко и быстро пускает стрелу за стрелой, не тратя времени на ликование по поводу удачных выстрелов или огорчение из-за промахов. Прямо-таки прирожденный лучник.

– Ты давай не отвлекайся, – буркнул Макрон, – а то всю охоту прозеваешь!

Он снова сосредоточился на своем луке, выцепливая из колчана новую стрелу. Как оказалось, времени хватило всего лишь на три выстрела, после чего распорядитель выкрикнул приказ прекратить стрельбу. Внезапная тишина после неистовства действий на мгновение ошарашила офицеров, которые растерянно озирали землю, усеянную оперением стрел и битыми животными, из которых некоторые еще судорожно подергивались, истекая кровью. Но вот один из офицеров с победным воплем вскинул кулак, и напряженная тишина прорвалась. Все разом оживленно загомонили, бахвалясь перед товарищами своими удачными выстрелами.

– Ну, а ты чем похвастаешь? – спросил Макрон.

– Получилось разок попасть в кабана. Остальное – промахи, – развел руками Катон.

– Это тебе вон тот здоровяк стрельбу подпортил.

Макрон указал на оленя, который теперь неподвижно лежал с откинутой головой и вываленным из приоткрытой пасти языком.

– Хорошая мысль, Макрон. Только промахи были уже после кабана, а попадание, наоборот, после оленя. Так что оправданий для меня не ищи… Ничего, в следующий раз наверстаю, когда буду охотиться с копьем на кабанов.

Макрон приобнял Катона.

– Как успехи, господин трибун?

Отон демонстративно приподнял пустой колчан.

– Вот, весь запас израсходован. Жаль, я ведь только начал разогреваться.

– Хорошо. И сколько попаданий?

– Попаданий? – ухмыльнулся трибун. – Да все.

По приказу распорядителя охоты за ширмы вышли сборщики добычи. Загонщики направились обратно на свои исходные места, готовиться к следующему заходу. Животные, которые уцелели в коридоре, оказались в загоне – кабаны отдельно от оленей, – так что участь их была предрешена. В то время как одни люди собирали стрелы, пролетевшие мимо цели, или выдергивали их из убитых животных, другие стали относить туши и складывать возле телег, собираясь заняться хлопотным делом свежевания. Слуги пополняли колчаны офицеров для возобновления стрельбы.

Остаток утра Катон, как ни старался следовать советам трибуна Отона, продолжал в основном мазать мимо целей. Такое отсутствие прогресса очень расстраивало, и к концу префект возненавидел свой лук за то, что тот, казалось, упорно сопротивляется попыткам овладеть собою. Макрону везло гораздо больше, и он то и дело подтрунивал над другом, чем еще сильней действовал на нервы, в том числе когда они в полдень шли к повозке подкрепиться.

Освежеванные и выпотрошенные туши оленей свисали с деревянных рамок. Поблизости были свалены в кучу потроха – жирно лоснящаяся серо-лиловая куча, к которой уже слеталось пировать невесть откуда взявшееся воронье. Рядом с оленями лежали на боку три кабаньи туши. Изрядно было настреляно и зайцев – их побросали охотничьим собакам, приведенным для дневной забавы из лагеря. Псы, рыча, грызлись над кровавыми клочками меха и мяса.

Для подкрепления сил офицеров на землю были поставлены корзины с хлебами и сыром, по кругу передавали бурдюки с вином. Разговору только и было, что об утренней стрельбе. Катон, как мог, поддерживал беседу с Макроном и другими офицерами, хотя плачевные результаты собственного промысла заставляли чувствовать себя плутишкой на этом празднике жизни, а потому, за неимением причин для хвастовства, Катон ограничивался где кивком, где смешком, не принимая активное участие в обсуждении. Одновременно с тем он присматривался к товарищам и подмечал, кто из них откровенно бахвалится, кто подхалимничает, а кто ведет разговор со сдержанным достоинством бывалого солдата. Согласитесь, полезно бывает знать, с кем ты воюешь бок о бок.

Внимание Катона отвлекла внезапная возня у горловины коридора. Было видно, как двое солдат что-то волокут – поначалу казалось, что очередной труп животного, но затем среди складок мехового плаща проглянуло лицо с колтуном спутанных волос.

– Что это? – заметил происходящее и Макрон. – Никак парни обзавелись пленником?

Офицеры умолкли, в то время как варвара подтащили и бросили наземь к ногам полководца. Пленный повернулся набок и тяжело застонал.

Осторий взглядом потребовал у солдат разъяснения.

– Он прятался у взъема, господин военачальник, в конце долины. Там мы его и нашли. Лежал в вереске.

– Он не пытался бежать?

– Толку-то, вокруг везде наши… У него не было ни шанса.

– И не пытался сопротивляться?

– Не мог, господин военачальник. Он ранен. Поглядите сюда.

Один из легионеров, склонившись над пленным, ухватил его за руку и повернул, чтобы видел верховный. Взгляду открылся темный спекшийся зев большой раны на бицепсе. Осторий какое-то время ее оглядывал, после чего сказал:

– Похоже, это от нашего оружия. Вероятнее всего в ходе стычки с кем-то из наших разведчиков. Это один из людей Каратака.

Отон, бочком придвинувшись к Катону, пробормотал:

– Откуда он знает, что оружие римское?

– Силуры воюют, как и другие племена Британии, длинными мечами. От них раны обычно рубящие. Вид пренеприятный: много крови и большущий рубец. А наши приучены использовать острие, от которого раны как раз вроде этой. Вид поскромнее, но клинок заходит глубже, и повреждения от него серьезнее.

– Понятно, – задумчиво кивнул трибун.

– Что прикажете с ним делать, господин военачальник? – спросил легионер. – Взять его в лагерь? Если подлечить рану, за него можно будет взять приличную цену.

Осторий, оглаживая подбородок, раздумывал над участью лежащего у его ног пленника. Силур стонал от боли и что-то бормотал на своем языке (помимо раны, ему досталось и от нашедших его легионеров).

– Кто-нибудь понимает язык этого неотесанного варвара? – оглядел Осторий своих офицеров и слуг.

Не дождавшись ответа, он надменно сверху вниз поглядел на пленного.

– Если так, то мне нет пользы от еще одного нахлебника. Их у нас и так достаточно, а скоро и вовсе будет невпроворот – хорошо, если вместит невольничий рынок. Это когда мы разделаемся с Каратаком. Зато он может украсить нам сегодняшнее развлечение. Да и гончим моим не мешает размяться…

Катон почувствовал, как на шее от нехорошего предчувствия дыбом встают волоски. Полководец меж тем обернулся к распорядителю охоты:

– Этот малый нам сейчас послужит. Взять его и отвести в охотничий коридор. Дадим ему фору и выпустим следом псов.

Катон сделал шаг вперед.

– Господин военачальник, прошу слова.

– Что у вас, префект Катон? – нетерпеливо обернулся Осторий.

– У нас в лагере есть разведчики варваров. Они могут помочь с допросом пленного.

– Никакого допроса не будет.

– Но он может предоставить нам сведения о Каратаке. Во всяком случае, насчет того, куда движется враг.

Осторий пожал плечами.

– Разведчики скоро все выяснят и без него. Нам этот кусок навоза не нужен.

Он ткнул силура сапогом. Тот, смекнув, что судьба его висит на волоске, а спасти его пытается, похоже, один лишь этот римлянин, подобрался к Катону ближе и, молитвенно подняв руки, что-то горячо забормотал.

– Зачем ждать сообщений разведчиков, господин военачальник, если этот человек может дать нам ответ уже сегодня?

– Потому что этот мерзавец может с такой же легкостью солгать, как и сказать правду. – Осторий скрестил на груди руки и с легким пренебрежением продолжил: – Если у вас всё, Катон, то мне бы хотелось продолжить приготовления.

Префекту не хотелось смотреть, как псы будут раздирать пленного в клочья, но терпение верховного он испытал уже до максимума. Он поглядел на бедолагу, горестно съежившегося у него в ногах. Силура била крупная дрожь. Не успел Катон и рта раскрыть, как Осторий щелкнул пальцами, и двое легионеров, ухватив пленного, вздернули его на ноги и, пихая в спину, погнали в сторону плетеных загородок. Офицеры потянулись следом и стали занимать места с обеих сторон, чтобы как следует видеть происходящее. Макрон, шагая рядом с другом, обеспокоенно пробормотал:

– Что ты такое творишь?

– Пытаюсь спасти жизнь пленному.

– И чего ты добился? Только вывел старика из себя… О, боги! Я-то думал, что это только мне необходимо следить за языком, моим всегдашним недругом…

Легионеры держали силура за руки, отчего тот гримасничал, когда ему задевали рану. Из-под запекшейся корки уже сочилась свежая кровь.

– Собак сюда! – распорядился Осторий.

Распорядитель взмахом руки подозвал двоих, и те сняли с цепи собак. Всего их было шестеро – больших мохнатых охотничьих псов, выращенных варварами. Их вывели вперед на поводках, едва удерживая за толстые кожаные ошейники.

– Дайте им понюхать добычу!

Распорядитель подошел к пленнику, вынул кинжал и отсек от плаща большой лоскут. Кинжал он сунул в ножны и, возвратившись к собакам, протянул к их мордам ткань, которую они увлеченно обнюхали. Несчастный силур, окончательно понявший, что именно намечается, глядел расширенными глазами через плечо, взглядом вымаливая у полководца жизнь.

– Выпускайте, – холодно скомандовал Осторий.

Легионеры сделали, как было велено, и отступили на шаг. Силур мучительно высматривал среди лиц хоть кого-то, кто мог помочь, но тщетно. Верховный, подняв руку, указал ему на дальний конец долины.

– Беги. Бе-ги!

Узник не сдвинулся с места, пока один из легионеров не потряс у него перед лицом вынутым мечом.

– Да беги ты уже, дуралей, – обреченно выдохнул себе под нос Катон. – Давай же, ну…

Силур сделал несколько неверных шагов по коридору, после чего постепенно ускорил шаг и наконец сорвался бежать по запятнанной кровью траве. Распорядитель вопросительно поглядел на верховного:

– Не пора еще, командир?

– Рано. Давай дадим ему шанс. Или, по крайней мере, пускай подумает, что он у него есть, – добавил он жестоко.

Силур уже почти добежал до горловины коридора, когда по кивку Остория солдаты отцепили поводки у ошейников и собаки рванули вслед. Было видно, что они настигнут бегуна еще до того, как тот добежит до кромки леса. Силур на бегу оглянулся и при виде мчащихся псов нелепо кувыркнулся, вызвав у зрителей взрыв смеха. Но смех застрял в глотках, когда передний пес вдруг остановился и, нагнув голову к траве, поднял ее уже с куском окровавленного потроха в зубах. Прервали гонку и остальные собаки, должно быть, наткнувшись на останки одного из убитых ранее животных.

Силур тем временем был уже снова на ногах, пользуясь возможностью удрать.

– Уходит, уходит ублюдок! – выкрикнул кто-то.

Но было ясно, что он ошибается. Первая из собак уже возобновила преследование. Внимание Катона привлек один из стоящих поблизости офицеров – как оказалось, Отон. Он вскинул лук так быстро, что Катон не успел осознать происходящее.

Над травой росчерком мелькнула стрела и впилась беглецу в спину, чуть выше сердца. Он рухнул на колени, одной рукой слабо ухватившись за древко, а затем завалился набок, лицом в траву, и замер.

– Именем богов! – восхищенно покачал головой Макрон. – Ты гляди: пятьдесят, а то и все шестьдесят шагов – а он его поразил прямо в сердце.

Катон восторга друга не разделял. Он обернулся к трибуну и, посмотрев ему в глаза, невозмутимо спросил:

– Убийство из жалости?

– Бывает смерть, от которой человека лучше уберечь, – взглядом на взгляд ответил Отон. – Даже врага.

…Скрашивая свое недовольство судьбой пленника, верховный отдал приказ начать охоту на кабанов. Вперед вывели лошадей, и офицеры, вооружась охотничьими пиками, забрались в седла. Из угодивших в коридор кабанов уцелело всего четыре, и их для продления забавы выпускали по одному. Но животные, измотанные и вне себя от страха, потешать охотников не желали, и их быстро нанизали на пики без урона для всадников и лошадей.

К середине дня плетеные ширмы собрали, добычу погрузили на повозки, и отряд, покинув дол, направился обратно к лагерю. На подходе к ближайшим воротам охотники завидели хвост входящей в лагерь колонны легионеров с навьюченной на плечи поклажей.

– Похоже, ребята из Девятого, – рассудил Макрон, а едущий рядом с Катоном молодой трибун выпрямился в седле и вгляделся глазами, полными радостного волнения: – Точно!

Без долгих отлагательств Отон крепко натянул поводья и, выведя своего коня из строя, пришпорил его в галоп.

– Резковато, тебе не кажется? – прокомментировал его действие Макрон.

– Кажется. А еще смею заметить, что радость слияния с принадлежащей ему командой для него ничто перед радостью слиться с той, кому принадлежит он сам.

Макрон посмотрел жалостливо:

– Мальчик совсем ни о чем не думает. Старику это не понравится.

Так оно, безусловно, и обернулось. Заслышав стук копыт, Осторий поворотился в седле как раз в тот момент, когда трибун проносился мимо.

– Трибун Отон! – рявкнул верховный на весь строй.

Секунду можно было подумать, что тот не остановится, но здравый смысл все же возобладал, и Отон, натянув поводья, развернул коня.

– Куда это вы так торопитесь? – строго осведомился Осторий.

– Прошу простить, господин военачальник. Это мои люди, а среди них также моя жена.

– Это не причина вести себя подобно взволнованному школяру! Я не допущу, чтобы мои офицеры сигали туда-сюда, как собаки. Какое впечатление это произведет на рядовой состав? Какой пример подаст? Немедленно возвратитесь в строй, трибун. И предупреждаю: не давайте мне дальнейших поводов вас в чем-то укорить, иначе последствия для вас будут самыми незавидными. Я ясно выражаюсь?

Отон склонил голову и пробормотал извинение. Глянув еще раз на тыл заходящей в лагерь колонны, он направил коня в строй и снова поехал возле Катона с Макроном. Все двигались молча, пока не достигли лагеря и не вошли в ворота. Подкрепление Девятого легиона расположилось по обе стороны от главного маршрута через лагерь к штабу. Солдаты сняли свои дорожные вьюки и стояли, распрямляя натруженные спины, или сидели на земле там, где не было чересчур много вывороченной грязи. Примерно в середине колонны возле крытой повозки дожидались четыре центуриона, командующие когортами, которые при приближении верховного дружно ему отсалютовали. Осторий взмахом руки велел охотничьему отряду продвигаться дальше, а Отону жестом указал держаться возле себя, после чего вновь перевел внимание на ближайшего центуриона.

– Я рассчитывал, что вы прибудете в лагерь раньше.

– Просим извинить, командир, но мы были вынуждены держаться вровень с нашими телегами.

Он ткнул большим пальцем через плечо. Там рядом с обычными повозками стояли две крытые – на одной была намалевана большая амфора с надписью «Гиппарх, поставщик вина богам», а рядом стояла повозка совсем небольшая, с кожаным верхом и зашнурованными откидными клапанами сзади. Сейчас там виднелась изящная рука, развязывающая тесемки.

Осторий по-бычьи втянул ноздрями воздух и обратился к центурионам:

– Префект лагеря уже дал вам ориентир насчет размещения палаток?

– Как раз сейчас этим занимается. Думает подвинуть кое-кого из сопровождающих обоз.

Катон украдкой переглянулся с Макроном, который утомленно вздохнул. Значит, жди позднее жалоб от гражданских.

– Очень хорошо. Трибун Отон!

– Господин военачальник?

– Вступайте в командование своими людьми. Установить палатки, а затем доложиться в штаб интенданту для постановки на довольствие.

– Слушаю.

Осторий тряхнул поводьями и легкой рысью направил лошадь к голове охотничьего отряда, в то время как Отон соскочил с седла, с чавканьем приземлившись на глинистую тропу. Катон с Макроном как раз проезжали мимо крытой повозки, когда клапан на ней откинулся, а в темноватом интерьере проглянули чьи-то плечи и голова.

– Поппея, любовь моя, – восторженно выдохнул Отон.

Из-за повозки поспешно вышла служанка и приставила деревянную лесенку, чтобы по ней сошла госпожа. Когда та наконец появилась, Макрон тоскливо вздохнул:

– Теперь я понимаю и неосмотрительность нашего парня, и все его дерганья.

Катон кивнул, молча пробегая глазами по женщине. Рослая и стройная, со светло-золотистыми волосами, сплетенными в косы за нежными, изящными ушками. У нее были высокие породистые скулы, а над тонкостью черт, казалось, потрудился резец искусного ваятеля. И вот что примечательно: Поппея, несомненно, была красива, однако выглядела заметно старше своего нового мужа. Заметив, что на нее смотрят, она повернулась и улыбнулась поистине сияющей улыбкой, которая словно осветила всю эту грязь и скучные ряды палаток.

Поделиться своими наблюдениями с Макроном Катон не успел: спереди послышались крики и стало видно, как один из штабистов бежит к полководцу. Он остановился возле верховного и снизу вверх что-то озабоченно заговорил. Верховный бросил ему с седла несколько вопросов, после чего отпустил и повернулся к остановившейся сзади кавалькаде.

– Офицеры, ко мне!

Катон и Макрон, торопя лошадей, поскакали к остальным и притерлись сбоку, чтобы лучше слышать своего полководца. Вся усталость мигом сошла с лица Остория, он вновь стал бойким и оживленным.

– Разведчики отыскали Каратака! Он в лощине за холмами, в двух днях пути отсюда. Итак, мы его нашли, о боги и герои Рима! Теперь он от нас не уйдет.