Читать книгу Сто страниц чистой мысли - Сергей Эдуардович Цветков - Страница 8

Поговорить о современности меня подтолкнуло чтение Нобелевской лекции Октавио Паса и его же эссе «Перевернутое время».

Всякая культура, любая цивилизация зиждется на своем имени, как на краеугольном камне, в имени она самоутверждается и определяется. Обыкновенно такие имена давали, дабы противостоять напору времени; они напоминали об устоявшихся идеях и образах, которые мнились вековечными, – о религии (христианские, мусульманские страны), священном месте (Поднебесное царство), культурно-расовом превосходстве (эллинство), историческом предназначении (Священная Римская империя германской нации) и т. д.

Имя делит мир надвое: на наших и не наших. Для грека, римлянина или китайца неполноценность чужака состояла в том, что он – варвар, для христианина или мусульманина – в том, что он придерживается другой веры. Наша культура тоже делит мир надвое, но впервые в истории не на основе какого-то «вечного», вневременного принципа, а на основе самой изменчивой вещи – времени. Мы делим общества на современные и несовременные – «архаические», «традиционные», «отсталые», «слаборазвитые». С XVII века африканец, индеец и азиат для европейца неполноценны по причине их «дикости», закоснелости в прошлом, истории.

Но что же такое современность? Термин этот неоднозначен и условен. Мы называем себя современными людьми и современным обществом. Но это чистой воды самозванство. Современностей столько, сколько обществ и цивилизаций. Своя современность была у античности и Средневековья, своя есть у нынешних аборигенов Южной Америки и Австралии и Сибири, которые вовсе не считают себя отсталыми. Если кто не знает, этноним «чукча» означает – «настоящий человек», по сути, тот же эллин. Так что анекдот про чукчу, который считал Ленина соплеменником, ибо вождь мирового пролетариата «шибко умный был», на Чукотке совсем не анекдот, а рабочая гипотеза.

Тем не менее, современность – понятие западное, его нет ни в какой другой культуре. Запад отождествил себя со временем, и ныне нет иной современности, чем современность Запада. Причина проста: у других цивилизаций понятие о времени не имеет ничего общего с западным, а традиции, прошлое (особенно священное прошлое) имеют неизмеримо большую ценность, чем современность. Только западноевропейская культура понимает историю как последовательный, необратимый процесс, и понятие современности явилось побочным продуктом этой теории времени.

Истоки представлений о современности лежат в христианстве, хотя, в сущности, это полный разрыв с христианской доктриной. Христианство распрямило циклическое время язычников в линию: история не повторяется, у нее есть начало и конец. Мирское время подвластно вечности и после Страшного суда целиком растворится в ней: его не будет. Вечность есть полнота времени – прошлого, настоящего и будущего – в Божественном бытии.

Но у христианского богословия была одна червоточина – доставшаяся в наследство от античности философия с ее приматом разума, интеллектуального исследования, которая неизменно вступала в противоречие с библейской картиной бытия и откровением Божиим. Спор разума и откровения сотряс и мусульманский мир, но там победа осталась за откровением – умерла философия, а не Бог, как на Западе. В этом причина того, что ислам, при всей схожести его восприятия времени с христианским, не произвел ревизию вечности.

Иное дело – Запад. Идея современности родилась с осознания того, что противостояние Бога и бытия, вечности и времени, разума и откровения совершенно неразрешимо. Иначе говоря, современность началась с размежевания с христианским средневековьем. Современность – это разлад, отталкивание, бесконечная изменчивость. На место целостного разума Троицы европейские мыслители водрузили разум рефлектирующий, критический, единственный принцип которого – критический анализ всех принципов. Сама его природа обязывает философский, научный разум признать собственную изменчивость и открытость переменам. Понятно, что вневременной принцип христианской вечности был отвергнут им немедленно – и время устремилось в бесконечное будущее. Вместо вечности современный человек выбрал время мирской истории, ведущее, как предполагалось вначале, к всеобщему благоденствию. Преклонение перед завершенным совершенством вечности сменилось жаждой бесконечного прогресса. А субъектом истории теперь стала уже не индивидуальная душа, нуждавшаяся в спасении, а весь человеческий род или отдельные его группы – «цивилизованные» нации Запада, пролетариат, белая раса, арийцы и т. д.

Современная эпоха провозгласила себя революционной эпохой, поменяв изначальный смысл слова «революция» – вращение миров и светил, которое зримо свидетельствовало о цикличности времени. Теперь же революция стала означать насильственный разрыв со старыми порядками, разрушение старого общества и построение нового – прекрасное выражение самой сути линейного необратимого времени. Революция – это свобода в чистом виде, идеал критического разума.

Итак, современный человек осознал себя существом историческим – и впал в новые противоречия. История последовательно убивает современность. По прошествии двух–трех столетий, чем будет наше время для грядущей современности – возможно, новым Средневековьем? А мы сами – дикарями с атомной дубиной в руках? Современные люди вынуждены поклоняться будущему – времени, которого нет и никогда не будет, в отличие от вечности. История не дает осуществиться будущему, чаемому совершенству, которое постоянно отодвигается «по ту сторону» времени, становясь, по сути, новой вечностью. А неизбежная необходимость все новых и новых революций – не есть ли это новая цикличность времени?

Хуже того, светлое будущее на наших глазах закатывается вместе с истощением ресурсов и растущим осознанием неизбежной смерти Вселенной. Идея современности (фактически слившаяся с идеей прогресса) обесценивается, мода на «модернизм» и «постмодернизм» проходит – и не только в искусстве.

Современный человек устал от современности. Он жаждет чего-то другого: тоскует по изначальной гармонии с природой, по полноте бытия и единству мира. Он хочет завершенности и совершенства. Но он не может отречься от критического разума, то есть от самого себя, от своей сущности. И потому история беспощадно влечет его вперед, в неустанной гонке технического прогресса и потребления, в вихре новых революций… По линии времени можно только катиться – вверх или вниз.