Читать книгу Любовь вне закона - Сергей Майдуков - Страница 3

Пампурин раздраженно отставил чашку и, хмурясь, уставился на дочь.

– Опять не пойдешь? У тебя два зачета с прошлой сессии не сданы. Не пора ли за ум взяться? Одни гульки на уме. По-твоему, мы твое обучение оплачиваем, чтобы ты могла по ночам шляться неизвестно где?

– Валера! – укоризненно воскликнула жена. – Девочка больна.

– Не вмешивайся, Маша! Вечно ты за нее заступаешься!

– Как же мне за нее не заступаться? Она моя дочь.

– Моя, между прочим, тоже. Но это не дает ей повода отлынивать от занятий.

– Никто не отлынивает! – Наташа вскочила из-за стола, едва не опрокинув стул. – Болею я, можешь ты понять?

– Что-то я не слышал, чтобы ты кашляла, – заметил Пампурин сердито.

Разгорячившись, он не заметил, как раздавил яйцо всмятку, и теперь желток стекал по пальцам, не улучшая и без того не слишком радужное настроение.

– Померяй температуру и вызови врача, раз больна, – крикнул он в спину дочери.

Наташа развернулась в коридоре и заглянула в кухню, чтобы выкрикнуть в ответ:

– У меня не простуда, ясно? Но мне плохо, можешь ты это понять?

– Что это с ней? – удивился Пампурин, когда они с женой остались одни.

Почти все пространство оконной рамы занимало серое мартовское небо с росчерками голых веток. Снег то таял, то опять валил крупными хлопьями. Уже не зима, но еще и не весна, а хотелось определенности.

– Вы, мужчины, иногда такими глупыми бываете, – покачала головой Мария. – Неужели тебе все растолковывать надо?

– А-а-а, – протянул Пампурин. – Вот оно что.

У него было простое и правильное лицо: с глубокими морщинами на щеках, прямым ртом и красивыми ореховыми глазами. Подбородок мощный, пожалуй, даже излишне мощный, раздвоенный. Порядком отросшие волосы гладко зачесаны назад, от чего на лбу из них образовался треугольник. Голос хриплый, как у заядлого курильщика.

Жена его обожала. Дочь тоже. Но в семьях всякое случается. В том числе и разные недоразумения.

– Наконец-то догадался, – сказала Мария, шумно собирая посуду со стола. – Слава тебе, господи.

– Что-то я не припомню, чтобы ты работу по… гм… «техническим причинам» пропускала, – заметил Пампурин, подходя к мойке.

Он уже был в костюме, но галстук пока не завязал, и это было очень правильное решение, учитывая лопнувшее яйцо.

– Наташа тяжело переносит критические дни, – тихо объяснила Мария, ставя посуду под струю воды. – А твои нападки ставят ее в неловкое положение. Ты к ней цепляешься в последнее время.

– Я не цепляюсь!

– Цепляешься!

– Я просто пытаюсь держать ее в рамках, вот и все. После того случая, когда она явилась под утро…

– Со всеми бывает, Валера, – вступилась за дочь Мария.

– И с тобой было? – насторожился Пампурин.

– Ой, чего только мы по молодости не вытворяли… – она отмахнулась, а по губам ее скользнула чуть заметная улыбка. – И выпивали, бывало, и по дискотекам бегали, и… – жена хихикнула. – Да ты и сам еще тот гусь был. Помнишь, как в Бердянске украл меня у родителей? Кстати, я и забеременела тогда…

– А Наташке рано! – прошипел Пампурин. – Ей учиться нужно, ума-разума набираться. Вот получит диплом, тогда и…

– У меня ты диплом не спрашивал, когда в постель тащил.

– При чем тут это! – он поморщился. – Вечно у тебя одни глупости на уме.

– Только ты у нас праведник! – перешла в наступление Мария. – А кто позавчера домой пьяный приполз?

– Ну уж и приполз… – Пампурин быстро покинул кухню, взял галстук и стал завязывать его перед зеркалом в прихожей. – Что за манера преувеличивать? Обычная встреча одноклассников. Посидели, выпили…

Мастеря узел, он избегал смотреть на отражение жены, успевшей встать у него за спиной.

– Все одноклассники летом встречаются, на годовщину выпускных экзаменов, – сказала она.

– А мы весной, – отрезал Пампурин. – Так повелось.

Затронутая тема нравилась ему все меньше и меньше. Галстук упорно не желал завязываться правильно.

– Дай-ка я, – сказала Мария, разворачивая мужа лицом к себе. – Вот так. – Она ловко захлестнула и заправила в петлю шелковую шлею. – Доволен?

– Доволен… Эй! – он попробовал просунуть палец под галстук. – Туго, Маша!

– Это еще не туго. Вот если вздумаешь врать…

Не закончив своей шутливой (точнее, полушутливой) угрозы, Мария поправила узел и отступила, любуясь творением рук своих. Пампурин, в свою очередь, любовался ею. Она была одной из тех миниатюрных блондинок с кукольным ротиком и пышным бюстом, которые никогда не жалуются на отсутствие внимания мужчин. Васильковые глаза, оттенённые синим халатиком, казались нарисованными, как и свободно разметавшиеся локоны, обрезанные лишь немногим ниже уровня мочек ушей, чтобы были видны сапфировые сережки. Спереди волосы росли прямо от макушки, а сзади были не только подстрижены, но и подбриты, обнажая затылок с трогательной ложбинкой.

– Ты же знаешь, Маша, я никогда тебе не вру, – произнес Пампурин, погладив жену по волосам.

И это была очередная ложь, как мрачно отметил он мысленно, покидая дом и направляясь к машине. Позавчера со встречи одноклассников все только началось, причем их, одноклассников, собралось только трое, так что, по сути, это была обычная пьянка под благовидным предлогом. Намеревались тихо-мирно посидеть у Федьки Крюкова, а потом нелегкая понесла их в ресторан, где поддали уже нешуточно. Последнее, что отчетливо помнил Пампурин, это случайная встреча с рецидивистом Неделиным, проходившим в уголовных сводках как воровской авторитет Неделя. И пьяная болтовня с ним никак не красила Пампурина. Ни как солидного отца семейства, ни как старшего следователя прокуратуры.

О чем они говорили? Кажется, ничего лишнего Пампурин себе не позволил. Спросил, давно ли Неделя освободился, собирается ли взяться за ум, обзавестись семьей, устроиться на работу… Дурацкие вопросы. Неделя даже не стал притворяться, что таковыми их не считает. Сказал, что подошел, чтобы еще раз поблагодарить Пампурина.

– Да ладно, – отмахнулся тот. – Дело прошлое.

– Я твой должник, – напомнил Неделя. – Жизнь моя, может, и никчемная, но ты ее спас.

Они поёживались под укрывавшим их мокрым снегом на обочине дороги, где, как выяснилось, оба рассчитывали поймать такси. Приятели Пампурина остались в ресторане, а он нашел в себе силы отказаться от искушения и отправиться домой. Тем не менее алкоголь в крови давал себя знать, потому что Пампурин неожиданно предложил:

– Может, завернем куда-нибудь, опрокинем по рюмашке?

– Как хочешь, – сказал Неделя с непроницаемым лицом.

– Черт! – Пампурин пьяно хлопнул себя по лбу. – Совсем забыл. Тебя же за общение с «мусором» на ножи поставят.

Он редко прибегал к уголовному жаргону, хотя по роду службы владел им неплохо. И отлично знал, что если воры увидят их вдвоем, то Неделе могут «предъявить» стукачество, что будет равнозначно смертному приговору.

– Я твой должник, – повторил Неделя упрямо.

Он был моложе Пампурина лет на пять или даже больше, но со стороны они казались ровесниками. Дело было в выражении лица Сергея Неделина, в его манере держаться. Глянет – как бритвой резанет. Скажет – точно гвоздь вколотит. По-волчьи поджарый, настороженный, готовый хоть прямо сейчас убить или быть убитым. Когда его брали, он оказал сопротивление, ранил двух спецназовцев, а те его в отместку свинцом нашпиговали и умирать на снегу бросили. Пампурин, присланный на место событий для осуществления прокурорского надзора, вмешался, а бойцы на него вызверились: «Не лезь куда не просят, не то и тебя положим, а на бандюгу свернем. Пусть подыхает, нормальным людям жить спокойней будет».

Так-то оно так, однако Пампурин заартачился, полез на рожон. По правде говоря, поначалу он лишь о своем авторитете беспокоился и чести мундира, а на истекающего кровью Неделю даже не смотрел. Потом встретился с ним взглядом, прочел в мутнеющих глазах звериную тоску и не отступил, несмотря на то, что на него ствол для острастки направили. Короче говоря, отстоял парня, самолично сопроводил в больницу и там сдал докторам под расписку. За минувшие годы и думать забыл о том случае, и тут на тебе – судьба вновь свела.

Пампурин ухмыльнулся и тут же нахмурился.

– Погоди, погоди, – произнес он, старательно ворочая языком. – А что это ты на свободе гуляешь? Тебе же вроде «десяточку» впаяли?

– Если я скажу, что по УДО выпустили, ты ведь не поверишь? – сухо спросил Неделя.

Настоящим ворам условно-досрочное освобождение не светило, поэтому Пампурин нахмурился еще сильнее.

– Не испытывай судьбу, Сергей. Ты ведь в бегах, насколько я понимаю? Хочешь, чтобы еще десятку накинули? Давай явку с повинной оформим?

– Я думал, весна идет, а тут пурга такая, – Неделя скривился. – Давай замнем для ясности, прокурор. Калган за тебя подставлю, а на цырлах бегать не стану. Скажи свой номерок. Отзвонюсь – сохрани на память. Может, пригожусь, – Неделя предостерегающе зыркнул на Пампурина. – Сливать никого не буду. Это западло. С другими просьбами обращайся.

Закончив свою короткую речь и выслушав ответную, он растворился в ночи, как будто его и не было. Звонок прозвучал, когда Пампурина качало и трясло в такси. Борясь с тошнотой, он не ответил, а на следующий день перезванивать не стал. Что могло понадобиться следователю прокуратуры от вора в законе? Одна только мысль об этом была смешна и нелепа… И опасна. Ведь Пампурина тоже никто не стал бы по головке гладить за подобные контакты. Первым импульсом было уничтожить подозрительный номер к чертовой матери, но что-то Пампурина остановило. Предчувствие? Надежда еще раз увидеться с Неделей и направить его на путь истинный? Прокурор не знал. Не так давно он избавился от похмельного синдрома, чтобы задумываться. Пометил номер буквой «Н» и оставил.

Теперь, когда супруга напомнила о том вечере, Пампурин полез в карман за мобильником. Никакие контакты с преступниками, да еще беглыми, ему не нужны. В прокуратуре имеется собственная служба внутренней безопасности, которая отслеживает подозрительные связи сотрудников. Стоит оказаться «под колпаком», и на карьере можно ставить крест. Подобные пятна в биографии представителя закона недопустимы.

Пампурин уже приготовился открыть список контактов, когда в его руке вдруг зазвонил телефон. Вздрогнув, Пампурин посмотрел на светящийся экран и увидел, что вызывают его из приемной прокурора области. «Ну вот, – подумал он обреченно. – Доигрался».

* * *

Кабинет государственного советника юстиции Распопова занимал седьмую или даже шестую часть здания облпрокуратуры. В советские времена здесь размещалась лучшая школа города. Имелся там и спортивный зал, небольшой, но достаточно просторный, чтобы играть в баскетбол и заниматься гимнастикой. Теперь мяч здесь не бросали, через «коня» не прыгали, а решали человеческие судьбы. В буквальном смысле. Поэтому Распопов ощущал себя в некоторой степени богом, и был по-своему прав.

– Садись, Валерий Константинович, – сказал он, не отрывая взгляда от бумаг, разложенных на столе размером с комнату в малогабаритной квартире.

Потолок кабинета уходил чуть ли не в поднебесье, стены отстояли так далеко друг от друга, что Пампурин почувствовал себя маленьким мальчиком, который зачем-то забрел в храм. Собственно, по задумке прокурора, масштабы его владений так и должны были воздействовать на посетителей. Подавлять и принижать. Именно такой эффект всегда производили тронные залы и кабинеты высокого начальства.

Пампурин на внезапно ослабевших ногах приблизился к столу и опустился на одно из двух полукресел для посетителей. Кресла были подобраны так, чтобы сидящий едва возвышался над уровнем стола и на него можно было смотреть из прокурорского кресла сверху вниз.

– Что там у тебя? – спросил Распопов, не переставая листать страницы, перебирать бумаги и перетасовывать их в какой-то непостижимой последовательности.

– Явился по вызову, Василий Петрович, – осторожно уточнил Пампурин, все еще устраиваясь на непривычно низком сиденье.

– Ну да, ну да. Как дела продвигаются? – Распопов строго взглянул на подчиненного поверх массивных очков, нацепленных на кончик носа, как это делают обычно актеры, изображающие больших начальников. – «Глухих» нет? Возвращенных на доследование?

– Стараюсь не допускать, Василий Петрович.

– Знаю. Поэтому и хочу поручить тебе одно особо важное дело.

У Пампурина на душе полегчало. Его вызвали не для выволочки и головомойки. Он незаметно перевел дыхание.

– Оно находится на особом контроле, – продолжал Распопов, снимая очки и растирая переносицу, которая не выглядела такой уж натруженной. – На моем контроле. Если справишься, считай, выдержал экзамен. Назначу тебя своим заместителем. С испытательным сроком, но это приложится, если не подкачаешь.

– Не подкачаю, – пообещал Пампурин не раздумывая.

Обучение Наташи в престижном институте влетало в копеечку, машину пора было менять, а Мария в последнее время все чаще жаловалась на тесноту квартиры. В общем, повышение в должности и увеличение зарплаты были как нельзя кстати.

– Тогда вот что, – заговорил Распопов, постукивая дужкой очков по зубам. – Забирай вот это дело, – он придвинул к Пампурину через стол объемистую папку со скоросшивателем. – Следствие буксует и вот-вот зайдет в тупик, а мы себе этого позволить не можем. Убит Дмитрий Сочин, сын мэра. И двое его приятелей, некто Тамонников и некто Дышев. Прекрасные юноши, законопослушные, без вредных привычек. Всех троих застрелили на даче Тамонникова, куда друзья приехали, чтобы отдохнуть от городской суеты…

– Выпивали? – спросил Пампурин.

– Ты это брось, Валера, – повысил голос Распопов. – Выпивали, не выпивали – это к делу не относится. За рабочую версию возьмешь ограбление. Какие-то мерзавцы забрались в дом, натолкнулись там на юношей и всех убили, зверски. Вот такая история, простая и драматическая.

– Зацепки уже есть?

– Мало. Следственная группа халатно сработала. Орудие преступления нашли да еще несколько улик, но на преступников не вышли.

– Кто был старшим? – поинтересовался Пампурин.

– Майор Деев из четвертого, – сказал Распопов. – Но опер попался никудышный, а протокол вообще составлен тяп-ляп. Какой-то умник напортачил. Сам увидишь.

Пампурину пришлось привстать и потянуться через стол, чтобы достать переданную ему папку.

– Потом изучишь.

Поднявшийся со своего места Распопов оказался неожиданно низкорослым. Голова у него была массивная, значительная, а остальное тело, хоть и крепкое, словно бы прилепилось по ошибке. Костюмы прокурор носил всегда черные, в едва заметную полоску, а галстуки предпочитал темно-красных оттенков – в тон большим пунцовым губам. Уши, нос, рот – все было крупным на его физиономии. Поредевшие волосы он зачесывал через весь череп, от виска до виска, в стремлении скрыть обширную лысину.

– Торопить тебя не хочу, но дело срочное, – говорил Распопов, прохаживаясь по огромному кабинету. – Необходимо как можно скорее отыскать убийц. Наш мэр не просто городской голова, он каждый месяц в столице бывает, а там везде вхож – хоть в генпрокуратуру, хоть в администрацию самого…

Тут Распопов понизил голос, многозначительно умолк и возвел глаза к высокому потолку. Будто прямо в поднебесье заглянул и увидел там нечто такое, что заставило его стать еще более деловитым, еще более требовательным и непримиримым по отношению к нарушителям закона.

– В общем, так, – подвел он черту, вернувшись за стол. – Погибшие были замечательными ребятами, особенно Дима Сочин. Не люблю громких фраз, но от такой молодежи зависит будущее нашей страны. А их взяли и… – Распопов сделал паузу, словно борясь с обуревающими его чувствами. – Мы не можем с этим мириться. Сочин с меня буквально не слазит: вынь и положь ему убийцу сына. И я его понимаю. Думаю, и ты, Валерий Константинович. Отцовские чувства, они… – прокурор крепко сжал кулак и встряхнул им в воздухе. – Бери дело – и за дело.

Собственный каламбур заставил Распопова коротко усмехнуться.

– Не теряй времени, Валера. Помни, сейчас твое будущее в твоих руках: и я тебя не обойду, и мэр не забудет. В общем, действуй. Ждем от тебя результатов – конкретных результатов. Дело на особом контроле, так что сам понимаешь…

– Понимаю, – кивнул Пампурин.

И по тону его было слышно, что это действительно так.