Читать книгу Ратник княгини Ольги - Святослав Воеводин - Страница 5

Не раз и не два пожалел Ясмуд о том, что не остался на проклятом холме вместе с товарищами. С тех пор как вскочил он на подведенного к нему коня и поскакал в Киев, совесть его была неспокойна. Она терзала его пуще холода и голода. Причиняли боль воспоминания о казни князя Игоря и том, что случилось после.

С холма, на котором сидели пленники, все было видно. Настолько хорошо, что и сейчас та картина живо стояла перед глазами.

Ух-х-х! Распрямились березы на соседнем пригорке, и повисли на каждой, качаясь, куски разорванного тела в липнущих кровавых лохмотьях. Древляне встретили это радостным смехом, тогда как русы подавленно молчали, примеряя судьбу князя на себя.

Ясмуд заставил себя отвернуться, чтобы не смотреть на березы с жуткими подвесками, но не выдержал и снова взглянул на страшную картину. Упившиеся с утра воины продолжали гоготать, швыряя в останки Игоря сучьями и камнями. Один заложил стрелу в тетиву и пустил ее в ту половину, на которой осталась голова. Это послужило сигналом к новой забаве. Вскоре не менее десятка лучников соревновались в меткости, превращая несчастного князя в отвратительную мишень, которая постепенно ощетинилась множеством стрел.

– Повеселятся и за нас возьмутся, – сказал Тихомир, ни к кому конкретно не обращаясь.

Поскуливая, Богдан принялся срывать перевязки с отрубленной руки.

– Зачем? – спросили его.

– Лучше кровью изойду, – ответил он, стуча зубами. – Успеть бы.

– Это вряд ли, – буркнул Михайло-Кривонос. – Вона, к нам собираются.

И действительно, древляне на противоположном холме начали запрыгивать в седла, готовясь сопровождать Мала, который уже сидел верхом, глядя через лощину на пленников.

Неожиданно для всех Тихомир вскочил и, широко размахивая руками, запрыгал по склону в сторону реки. То ли уплыть надеялся, то ли в камышах отсидеться – одному ему ведомо. Да только далеко не убежал Тихомир. Стражник на лошади тотчас припустил за ним, догнал и полоснул по затылку мечом.

– Вот она, смертушка, – заблажил кто-то. – Не обмануть, не обминуть.

Три десятка всадников следом за Малом уже поднимались из низины на пригорок. Кони бодро пускали ноздрями пар и колотили копытами в землю. Сначала Ясмуд видел только головы – конские и человечьи. Потом скачущие показались по грудь, потом – во весь рост. Все, кроме Богдана, следили за их приближением. Богдан лежал на спине, закрыв глаза и отставив культю так, чтобы кровь беспрепятственно вытекала из раны.

Подъезжая, Мал скользнул по нему взглядом, затем посмотрел сразу на всех.

– Ну? – спросил он, поигрывая коротким греческим мечом. – Кто тут из вас похрабрее будет?

Не успев даже поразмыслить, правильно ли он поступает, Ясмуд поднялся и встал перед древлянским князем. Тот с интересом взглянул на него и обратился к остальным:

– Еще смельчаки есть?

Встал дружинник, имени которого Ясмуд не помнил. Мал тронул коня коленями, приблизился и ткнул мечом. Из затылка дружинника выдвинулось красное острие и задвинулось обратно. Он мягко осел на землю, бессмысленно дергая ногами.

– Еще, – сказал Мал.

Больше никто не рискнул испытать судьбу. Стоял только Ясмуд. Он не понимал, почему до сих пор жив. Догадка о том, что его тоже привяжут между березами, ужом скользнула вдоль позвоночника. Холодный пот стекал по спине так обильно, словно на Ясмуда лохань воды вылили.

– Заберите его. – Мал указал на Ясмуда мечом. – Остальных рубите. Всех.

Двое воинов подхватили Ясмуда и оттащили от бойни. Сойдясь в круг, древляне поднимали и опускали мечи и топоры, действуя умело и слаженно, будто выполняли привычную работу.

Ведь так оно и было.

Ясмуд зажмурился, но продолжал слышать кряхтение, вопли, стоны и хлесткие, сочные звуки кромсаемой плоти. Когда он открыл глаза, побоище закончилось. Весело переговариваясь, древляне утирали забрызганные лица и втыкали клинки в землю, чтобы очистить их от крови. Нагромождение тел за их спинами было немо и неподвижно.

«Я даже не попрощался ни с кем, – подумал Ясмуд. – Простите, братцы».

Ему заломили руки, поставили на колени.

– Теперь страшно? – раздалось сверху.

Ясмуд видел перед собой только переступающие конские ноги и живо вообразил, что с ним разговаривает конь, а не всадник. Глупая и смешная мысль. Ясмуд поднял голову, посмотрел на Мала снизу вверх и сказал:

– Не очень.

– Чему смеешься?

– Я?

Чтобы прогнать с лица неуместную улыбку, пришлось зажать губы пальцами. Они у Ясмуда дрожали. И губы, и пальцы.

– Ты, – подтвердил Мал.

Он не спешил прятать меч в ножны. Конь под его седлом, возбужденный запахом смерти, никак не желал стоять на месте.

– Я не смеюсь, – сказал Ясмуд. – Смерть – не шутка.

– Не стану убивать тебя, – пообещал Мал. – Дам коня и отпущу. Поскачешь в Киев, расскажешь, что здесь видел.

– Почему меня выбрал?

– Так. – Древлянский князь дернул плечами. – Решил сохранить жизнь самому смелому русу.

– Не я один встал, – напомнил Ясмуд.

– Э-э, – пренебрежительно усмехнулся Мал. – Первый смелый, второй хитрый. Увидел, что я ничего с тобой не сделал, вот и поднялся. Ну что? Благодарить будешь?

Молча глядя на меч с красным желобом, Ясмуд медленно покачал головой из стороны в сторону.

– Я так и думал, – сказал Мал. – Смелый – всегда гордый. И наоборот. Но если скакать откажешься, все равно казню.

– Не откажусь.

– Вот и сговорились. Расскажешь княгине, как и за что погиб ее муж. Останки прикажу закопать здесь, другим в назидание. А княгиня пусть сватов ждет. Женюсь на ней вскоре.

С этими словами Мал круто поворотил коня, отдал распоряжение своим людям и поскакал обратно к шатру, пряча на ходу меч. Ясмуд провожал его взглядом, а в голове стучала одна и та же мысль:

«Живой! Живой! Живой!»

И тогда, и после ему было стыдно за ту подлую радость, оказавшуюся сильнее скорби по погибшим товарищам. Пробираясь из земли древлянской в киевскую, Ясмуд старался убедить себя, что выполняет свой долг, но в глубине души знал, что согласился стать гонцом прежде всего для того, чтобы не быть убитым. Понимание этого порождало чувство вины, унять которое не удавалось никакими ухищрениями. Вот почему, стоя перед княгиней, Ясмуд назвался предателем. И только неприкрытое ликование Свенхильда заставило его объясниться:

– Мы все князя нашего предали. Сперва, когда не отговорили его за повторной данью воротиться. Потом, когда не спасли от плена вражеского. Будь мы верными князю, разве же позволили бы его одного казнить? Сказали бы древлянам: нас тоже рядом вешайте, ежели деревьев хватит. А мы молчали. И глядели.

Речь была непривычно длинной для Ясмуда. Закончив ее, он вздохнул с облегчением. Больше не нужно рвать душу, скрывая правду от других и от себя самого.

Ясмуд посмотрел в серые, узкие, влажные глаза Ольги. Отступив от него, она нашла на ощупь престол и опустилась на него. Свенхильд стоял на месте, поглядывая то на нее, то на Ясмуда. Его голос был тих, но отчетлив:

– Он красивых слов наговорил, чтобы ты его пощадила, княгиня.

– Знаю, – процедила Ольга.

На ее лице не было ни кровинки, кожа сделалась не просто белой, а с синеватым отливом. Воспаленные потрескавшиеся губы выглядели на этом бледном лице как свежая рана. Только их да глаза с черными точками видел перед собой Ясмуд: все остальное расплылось в тумане.

– Неправда, – сказал он, не удостоив Свенхильда взглядом. – Я сказал то, что должен был сказать. И про тебя не забыл, воевода, не сомневайся. – Сделав это заявление, он посмотрел наконец на покрасневшего Свенхильда. – Князь тебя простил, воевода, а я – нет. На тебе первом вина за его погибель.

– Закрой пасть, собака! – Схватившись за рукоятку меча, Свенхильд шагнул вперед. – Сейчас я твой язык подлый отрежу!

Гридни, повинуясь жесту Ольги, встали по обе стороны от Ясмуда, выставив перед собой наконечники копий. Двое других тотчас заняли их место. Действовали они бесшумно и до того споро, что Свенхильд счел благоразумным оставить в покое свой меч, позволив ему с шипением провалиться в ножны.

– Неужто простим ему такую наглость, княгиня? – спросил он севшим голосом.

– Со всех спросится, – ответила Ольга. – Всех виновных призову к ответу. Каждого в свой срок. Ты! – Она направила перст в грудь Ясмуда. – Еще что имеешь сказать?

– Пожалуй, хватит, – буркнул он, понурившись. – Чего болтать попусту? Тебе и так все ясно, княгиня.

На мгновение она испытала жалость к этому большому сильному человеку, мысленно уже казнившему себя за минутную слабость. А многие бы поступили иначе на его месте? Ольга таких не знала. Ясмуд не струсил, не предал, он просто выбрал жизнь вместо смерти, в чем честно признался. И что же, карать его за это?

Такие мысли промелькнули в голове княгини, но тут же сменились другими: быстрыми, злыми, кусачими, подобными щукам в черной воде. Игоря больше нет, а Ясмуд, наблюдавший его позорную казнь, стоит перед Ольгой целый и невредимый, разве что немного побитый. Она стала вдовой, одинокой и беззащитной, вынужденной отныне во всем полагаться только на себя, а он покручинится и заживет прежней жизнью, как ни в чем не бывало. Разве это справедливо? Пусть тоже умрет, коли не уберег князя, которому присягал служить верой и правдой.

Помимо мести имелась еще одна причина приговорить гонца к смерти. Государственная. Ясмуд был единственным свидетелем Игоревой казни, и Ольге не хотелось, чтобы в летописях Киевской Руси осталась столь унизительная для княжеского рода правда. Многие и так слышали то, чего не следовало. Если Ясмуд станет болтать языком, слухи поползут дальше, как тараканы. Незачем смущать народ лишними подробностями. Князь Игорь погиб, попав в подлую засаду древлян, – вот и все, что следует знать людям.

– Семья есть? – спросила Ольга, отводя глаза от Ясмуда. – Дети?

– Никого, – ответил он. – Все в избе остались.

– В какой избе?

– Которую печенеги спалили.

– Не слушай его, княгиня, – вставил Свенхильд, заметно нервничая. – Разжалобить тебя хочет.

– Не нужно мне жалости, – возразил Ясмуд глухо. – Давно это было. Отболело.

Ольга почувствовала, как сердце ее сжала невидимая сильная рука. Она поняла, что, если немедленно не вынесет приговор, то потом уже не сделает этого никогда.

– За то, что… – начала она.

Дверь снова отворилась, и в палату вбежал Святослав, уже одетый, как подобает единственному княжескому сыну и наследнику: в алые сафьяновые сапожки, изумрудный кафтанчик с серебряным шитьем, такую же шапчонку, отороченную куньим мехом. За ним семенила Василиса, тщетно пытаясь ухватить мальчика за край одежды.

– Вы как здесь, Васька? – гневно закричала Ольга на няньку. – Почему?

– Так неслух ведь, – пожаловалась запыхавшаяся Василиса, делая очередную неудачную попытку поймать Святослава, скачущего козликом через лавки.

– Я к тебе хочу, матушка! – верещал он. – Мне одному плохо.

– Так иди ко мне, миленький, – позвала Василиса приторно-сладким голосом. – Уж я тебя утешу.

– Не хочу к тебе, хочу к мамке!

Изловчившись, мальчик обошел няньку с ее бестолково раскинутыми руками, ловко взбежал на помост и прижался к коленям Ольги. От беготни и волнения он никак не мог успокоиться. Его маленькое тело дрожало, дыхание было шумным и быстрым, как у щенка.

Вместо того чтобы строго отчитать сына, как собиралась, Ольга положила одну руку ему на плечо, а другой поправила вихры, выбившиеся из-под шапки.

– Добегался, – мягко укорила она. – Волосы отсырели. Так и простыть недолго. Опять хворать хочешь?

– Не хочу, – ответил Святослав, поглядывая на улыбающихся мужчин вокруг. – Я тятю хочу. У всех есть тяти. – Он поочередно посмотрел на гридней, Свенхильда и Ясмуда, как бы сравнивая, после чего сделал свой выбор. – Вот он пока пусть будет мне тятей.

Маленький пальчик указал на смутившегося Ясмуда.

– Это ж надо удумать такое! – всплеснула руками нянька.

– Отец только один может быть, – наставительно сказала сыну Ольга.

– Так это будет понарошку, – прошептал он, глядя на Ясмуда как зачарованный.

Что Святослав нашел в нем, что почувствовал своим маленьким сердцем? Ольга тоже посмотрела на Ясмуда долгим взглядом.

– Княгиня! – воскликнул предостерегающе Свенхильд, заподозривший неладное. – Опомнись, княгиня. Доверши начатое. Ты хотела…

– Я помню, что хотела, – перебила воеводу Ольга, не сводя глаз с Ясмуда. – За то, что не положил голову за князя в земле древлянской, надо бы эту голову с тебя здесь снять. Но за честность твою… – Она слегка возвысила голос. – За честность тебя милую и назначаю дядькой своему сыну.

– Твоя воля, княгиня, – проговорил Ясмуд, опускаясь на колени и склоняясь лбом к полу.

Не теряя времени, Святослав сел на него верхом, расставив ноги пошире, чтобы обхватить широкую спину. Ольга поджала губы, потому что не пристало вдове в черном улыбаться. Свенхильд выпустил воздух сквозь сцепленные зубы и быстро пошел к выходу, толкнув плечом замешкавшуюся няньку. Дверь за ним грохнула, как будто Перун15 громыхнул.

– Разозлила ты его, княгиня, – сказал Ясмуд, осторожно снимая мальчика со спины, чтобы разогнуться и встать перед престолом.

– Знаю, – коротко ответила Ольга. – Я этого и добивалась. Не по нраву он мне. Что про него Игорь говорил?

– Да почти ничего. Вспоминал, как тебя на реке повстречал. То утро тоже туманное было.

– Все рассказал? – недоверчиво приподняла бровь Ольга.

– Только как в ладейку твою сел, – ответил Ясмуд, с трудом удерживая выворачивающегося так и сяк княжича. – Скучал по тебе Игорь. Страдал, что больше не свидитесь.

– Ладно, ступай. – Прикрыв одной рукою глаза, Ольга махнула другой. – Приглядывай за Святославом как следует, иначе не спущу. Василиса тебе все покажет… Васька! Веди их в терем.

Ладонь от глаз она так и не отняла.