Читать книгу Ангел [не] обыкновенный - Таша Истомахина - Страница 8

На работе Бажене было комфортно по двум причинам. Во-первых, её психика постоянно искала поводы для встряски и жадно бросалась на любой повод запаниковать, а нервная и суетливая работа каждый день в изобилии поставляла ей поводы для привычного поведения.

Во-вторых, коллеги попались удобные. Баба Шура говорила в таких случаях: «Не сошлись обычаем, не бывать дружбе». Сотрудницы Бажены были с ней милыми, потому что знали из журналов, что фрики – тоже люди, к которым нужно проявлять особую человечность. Бажену подобная снисходительность вполне устраивала – уж очень она устала обороняться от нападок в подростковом возрасте.

Однако сегодня Бажена нуждалась в поддержке, но не представляла, с какой стороны сделать заход к коллективу. Внимательно слушала офисную болтовню под шуршанье конфетных фантиков. Опаздывала с реакцией, когда можно было вставить слово в общий разговор. Очень утомилась в этих попытках, но работу делала машинально четко. Уже ближе к обеду собрала два десятка страниц в подшивку. У девчонок, насколько она знала, был и большой степлер, и маленький – дамский. Спросила конкретно, чтобы дали именно нужный инструмент:

– Где у вас степлер, которым убить можно?

Отозвалась та товарка, что более всего не любила Бажену:

– Ну, при желании, убить можно и розовым степлером. Затюкать насмерть.

Бажена уже вернулась к своему столу, когда неодолимая сила заставила её озвучить:

– У меня есть бутылка шампанского. Будете?

Вопрос был риторическим: весна, четверг, обед, запотевшая форма игристого напитка, которую Бажена счастливо догадалась держать в пакете на верхней полке коммунального холодильника. Её пытали на предмет влюбленности, а она неловко, даже коряво отшучивалась: нет, вам показалось, ничего я не влюбилась. От неё быстро отстали, переключившись на обсуждение парней с третьего этажа. В том числе и Мирона. Никто и подумать не мог, что это для него Бажена сегодня устроила попойку. Полагала, что от стаканчика шампанского ей будет легче сделать предложение Мирону, которого она попросила о короткой встрече столь же коротким звонком.

Ничего подобного – мандраж не проходил.

Он даже выгнал её на крышу здания. Подниматься сюда никому не возбранялось, но мало кто из среднего звена ступал под остеклённый купол из боязни наткнуться на начальство. Сейчас здесь было пусто: даже охранник не караулил воодушевляющую панораму города, немного потерявшую резкость в слоях технического смога. Сидя на кожаных пуфах можно было долго любоваться, как удачно тонкие, изящные высотки разбавляют кубиками разноцветного лего степенность купеческих особняков и мятную зелень скверов.

Одна из оконных створок купола была приподнята стрелкой отводного механизма. Тёплые струи воздуха, легкомысленно меняющие направление, продували Бажене каждое перышко. Она уже знала, что на коже у основания каждого очина у неё имеются нервные окончания, чувствительные к вызванному воздушными потоками движению перьев. Она была близка к тому, чтобы научиться шевелить ими по отдельности, … да что там – она была близка к тому, чтобы полететь…

– Блин, а это по-настоящему красиво!

Мирон восхищался не Баженой, а пластичной геометрией её крыльев. Как если бы любовался платьем, не замечая самой владелицы. Истаявший хмель и это открытие позволили Бажене сухо и деловито (спрашивается, чего волновалась всё утро?) предложить Мирону членство в клубе АА.

– Анонимные алкоголики? – не понял сути её собеседник.

– Нет, Анонимные Ангелы.

Мирон хмыкнул:

– Не вписываюсь в концепт – по типу крыла я ближе к вашим антагонистам.

– Это шутка. Ну, знаешь, стеб над обстоятельствами. Думаешь, тебя одного плющит? У каждого из нас случилась смена базового условия.

– Какого из них?

– Внешнего облика.

– Так вот почему моё внимание почти не успевает за происходящим, —ухмыльнулся Мирон. – Точка сборки, оказывается, слетела.

– Ну да… Так ты с нами?

Пока Мирон обдумывал предложение, Бажена впервые разглядела его: прежде смущение вынуждало её лишь скользить по фактуре, считывая общий, бездетальный образ.

Глаза у Мирона были чёрные, волосы и брови – русые, с серебристым свечением по абрису короткой стрижки. Брился он гладко. Улыбался, словно одаривал, но в досаде четко очерченные губы открывали кривой разноряд нижних резцов. В этой гримасе таилась вся его задавленная агрессия. На широком лбу продольной складкой покоилась родительская печать. Завет был прост – «не похерь, сынок свои таланты, данные от природы». Мирон, видимо, старался изо всех сил: зубрил там, где можно было списать, был честен, в чём другие легко врали. С ложечкой жизнерадостности он стал бы наглым, но пока был просто ответственным. Только неизвестно за что.

– Ладно, я схожу с тобой один раз, – выдавил Мирон из себя, когда Бажена уже и не ждала согласного ответа. Она предупредила:

– Ты там один будешь такой, с мембранами.

– Кто бы сомневался!