Читать книгу Сытин. Издательская империя - Валерий Чумаков - Страница 14

До Всероссийской выставки 1882 года сытинская типография, если не считать удачной находки с картами военных действий, не занималась. Даже в хвалебном альбоме, изданном к юбилею фирмы, составители вынуждены были признать, что Сытин «как издатель, долго, до 80-х гг. шел на одном уровне с другими аналогичными фирмами». Но Иван Дмитриевич, в отличие от своих конкурентов, вполне довольных положением дел, постоянно думал над тем, чтобы еще такого нового, ходового напечатать. И совет Боткина обратить внимание на картины известных живописцев пришелся как нельзя в пору.

Иван Дмитриевич вообще любил всякие картины, картинки и раскраски. Именно поэтому его книжки и брошюрки могли быть напечатаны на плохой бумаге, убогим шрифтом, текст мог не блистать великолепным стилем, но каждая книжка была обязательно богато иллюстрирована, на заглавной странице обязательно присутствовала интересная картинка (не всегда соответствовавшая содержанию) а буквицы в начале глав были всегда выведены в завитушках самого немыслимого вида. Уважение его к изобразительной науке было так велико, что он почти любой рисунок, даже самый незначительный называл «картиной». А любимой поговоркой издателя было «Картина за собой и книгу тянет». В случае с крестьянской продукцией, на которую была ориентирована фирма, это было, безусловно, верно. Хороший рисунок для полуграмотного крестьянина был непреходящей ценностью, а для крестьянина безграмотного – ценностью безусловной. Для грамотного и полуграмотного добротные иллюстрации могли достойно компенсировать слабое содержание, а безграмотному это содержание и вовсе было неинтересно, зато хорошие картинки вполне могли стать стимулом потратить завалявшуюся в кармане лишнюю копейку.

И не надо думать, что крестьянин думал только о пашне и о водке. Вовсе нет. Крестьяне понимали свою важность в системе государственного устройства, они прекрасно знали, что являются фундаментом и все в империи держится именно на них. И им тоже хотелось жить хорошо, культурно. Поэтому красивые картинки на стенах избы были тогда, в конце XIX века не просто прихотью или данью моде, но практически обязательной деталью интерьера. Но и крестьяне тоже делились по уровню культуры, и в каждой деревне обязательно было несколько интеллектуалов (в самом хорошем смысле слова), Которые с удовольствием повесили бы на стену не лубок с Ерусланом или Бовой, но хорошо отпечатанную гравюру известного художника. Ту же «Мону Лизу» («Джоконду») хранцуза Лиона Давинчи или церковную картину «Поклонение волхвов» немца Ребранта. Сытин это понимал и, получив благословение академика от художников, сразу приступил к печати известных картин. И нюх не подвел ни издателя, ни академика: картины пошли и пошли очень хорошо.

Следующий хороший совет издателю дала известная тогда в России общественная деятельница, переводчица и детская писательница Анна Погожева[46]. У Анны Васильевны и Ивана Дмитриевича была одна общая цель, обусловленная разными интересами. И та, и другой были крайне заинтересованы в как можно большем распространении грамоты и вообще – образования. Но, если для Погожевой этот интерес был чисто эстетического свойства, и она не преследовала в нем никаких корыстных целей, то для сытинского бизнеса это было крайне важно. Чем больше грамотного народа – тем больше народ будет покупать книг, а чем больше будет народ покупать книг, тем больше будет доход сытинской типографии. И то, что уже став богатым человеком и одним из главных российских издателей, Иван Дмитриевич на свой кошт организовал множество деревенских школ нельзя расценивать как простую благотворительность. Школы строили тогда многие купцы, но они обычно возводили их в городах, делали большими монументальными, многие из них потом были преобразованы в училища и институты. И это понятно, – ведь чем больше построенная школа и чем больше город, в котором она построена, тем больше заметно деяние, тем больше за него благодарность. Ведь за постройку школы можно было получить не только благодарность от местных властей, но и орден, а то и дворянство, как личное, так и потомственное переходящее по наследству. Сытин же организовывал школы маленькие, в деревне, в какой-нибудь свободной избе, где обязанности учителя часто выполнял даже не педагог, а местный писарь или староста. Правда учебными пособиями и учебниками, производства сытинских типографий, его учебные заведения комплектовались в самом лучшем виде. Конечно, с императорских высот такие школы заметны не были и получить за них даже крошечную медальку было весьма проблематично. Зато в них, для Сытина, был огромный практический смысл. И хотя потом, в воспоминаниях он уверял, что никакой корысти не преследовал, тем не менее, в разговоре с тем же Ясинским он признавался: «Моя неграмотность заставила меня между тем за ум взяться, и я за свой счет стал заводить в деревнях школы просвещения. Я чуть не тысячу книгоношей воспитал так и разослал по всем концам и, знаете, не ошибся, потому что, чем больше затрачено было на просвещение, тем больше мне было дохода, так что я могу в настоящее время ворочать уже и солидными предприятиями; может быть, газету осную, так что буду богат, потому что объявлениями можно запрудить всю Россию; того же Дорошевича возьму за жабры, так что и на вас (Ясинский дружил с Власом, – В. Ч.), между прочим, надежда».

Но все это происходило уже на рубеже XIX и XX веков. А в 1882 году Анна Погожева, увидев, какие красивые картины печатает литография Сытина, обратилась к нему с предложением начать печатать недорогие, а еще лучше – дешевые наглядные пособия для воскресных школ. Именно ими тогда была занята ее душа. Идея пришлась Сытину по душе. Мало того, что она соответствовала его устремлениям, так она еще и могла принести сама по себе неплохой доход. Всяких учебных заведений и тогда уже по стране было немало, и количество их постоянно росло. Россия стремительно просвещалась и все, что было связано с образованием было востребовано в больших количествах. Между тем, как раз печатных наглядных пособий в школах практически не было. Те же, что были, закупались в основном за границей, а поэтому были весьма дороги и не рассчитаны на сельские школы.

Одним из первых Сытин выпустил плакат «Человеческие расы», на котором были изображены фигуры представителей «монгольской, австралийской, негрской, американской и кавказской рас». Пособие разошлось моментально, чему в немалой степени способствовала предельно низкая цена – 5 копеек за большой, хорошо, в цвете отпечатанный лист. За расами пошли пособия по «географии, этнографии, биологии, истории. Издательство обратило особенное внимание на портреты исторических лиц и на чудеса русской природы. Реки, озера, Кавказские горы, опасные переправы, а также губернские города, Петербург, Москва, знаменитейшие здания России». Картины эти были столь привлекательны, что покупали их не только школы, но и простые мужики.

Подсказанную Погожевой идею Сытин вполне творчески развил в совершенно неожиданном направлении. Поговорив с офенями и промониторив покупательский спрос, он пришел к выводу, что обучающие пособия могут быть полезными далеко не только для школ, но и для простых людей. Иван Дмитриевич обратился к известным агрономам и вскоре его печатные машины уже вовсю выдавали плакаты «Лен и его обработка», «Как и какими семенами сеять», «Промышленный огород», «Удобряйте поля, сады и огороды». Они не очень хорошо шли у крестьян, зато великолепно покупались земствами, управами, сельскими больницами и прочими прокрестьянскими учреждениями, которым необходимо было что-то вывешивать в коридорах.

Продавать плакаты госучреждением оказалось делом, несомненно, выгодным. И для того, чтобы еще увеличить эту выгоду Сытин в 1886 году добился для своей фирмы «Высочайшего утверждения», дававшего право на получение крупных государственных заказов. Сам Сытин всегда утверждал, что привилегию эту он получил исключительно по причине высокого качества продукции, низкой цены, а так же потому, что император помнил его еще по выставке. Однако сотрудники сытинской типографии в своих воспоминаниях, написанных и изданных уже после революции 1917 года, рассказывали, что «утверждение» издатель получил взамен на весьма серьезную взятку в 20 тысяч рублей[47]. Надо признать, что дело того стоило. Ибо уже вскоре после этого сытинская типография довела печать обучающих и прочих плакатов до 50 миллионов отпечатков в год. Большая их часть заказывалась земствами и прочими госучреждениями. И хотя Сытин постоянно жаловался, что печатает их на пределе себестоимости, чуть не себе в убыток, учитывая тираж можно представить размеры полученной издателем прибыли.