Читать книгу Спираль Эолла. Часть вторая. Межзвёздные узники. Книга третья. Письма ушедшего в вечность - Виктор Вассбар - Страница 10

Я стоял в окружении красных маков, разлившихся по бескрайнему полю до самого горизонта, и не желал верить в моё немыслимое перемещение в пространстве. Когда же факт свершившегося явления дошёл до моего сознания, мне стало не по себе, но особенно дурно сделалось от предположения, что видимый мною мир, возможно не мой. От этой жуткой мысли жалобный стон вырвался из моей груди, голова закружилась, ноги ослабли, и тело повалилось в густую траву. Моё сознание помутилось и впало в туманную область.

Как долго продолжалось отрешение сознания от мира действительности – не берусь сказать, но по возвращении его в реальность, я полностью осознал явь и вновь застонал, впиваясь руками в голову.

Очевидно, сознание неоднократно покидало меня, так как после последнего умопомрачения я увидел на измочаленной траве капли крови.

Спустя минуту я пришёл к выводу, что Они не друзья, а враги, сознательно ввергшие меня в неведомую и возможно враждебную среду, в результате чего даже трава и маки пострадали от моих действий, пусть даже и неумышленных. Но как бы то ни было, будучи в состоянии беспамятства, я, очевидно, пытался добраться до врагов, но, не имея такой возможности, непреднамеренно изливал свою злость на растительности. Стегая траву руками, ломая стебли маков, впиваясь ногтями в землю, я естественно ранил рук, из которых всё ещё сочилась моя алая кровь.

После столь нерадостного созерцания рук и полного осознания действительности мной овладела злость, как к окружающей растительности, так и к злыдням засевшим в моей голове, но, всё же, приподнявшись с травы, я не стал вымещать на маках свою ярость (до врагов я не мог добраться), а охватил голову руками и в бессилии что-либо изменить запричитал:

– Да… что же это такое! Что же это такое! Что? Куда вы занесли меня, ироды проклятые?!

После продолжительных стенаний, я сжал пальцы в кулаки и нанёс ими, с одновременным выкриком: «Вы там что, рехнулись? – сильный удар по голове.

– Прости, – услышал я Их, – произошёл сбой в информационно-энергетическом канале планеты, в результате которого ты переместился в Палестину.

– Что… сбой… какой ещё сбой? Это в ваших бестолковых головах сбой! Немедленно верните меня домой, иначе… «А что иначе?» – подумал я и вновь застонал от безысходности.

– Возьми себя в руки! – проговорили Они. – И пойми, только разумные действия принесут зрелые плоды! Пойми, стенаниями ничего не изменить! Нужны действия, и действия обдуманные. К сожалению, мы ничем не можем тебе помочь в данный момент, так как канал связующий нас неисправен! Сейчас мы прерываем разговор, так как энергия канала в связи с утечкой её в космос на исходе. Прости, но это временная необходимость!

– Эй… вы что… не уходите! – прокричал я, но в ответ не услышал от Них ни слова. – Сон! Жуткий сон! – вымолвил я и замер, полностью вникнув в Их слова о моём местонахождении. – Палестина, о-о-о бо-о-же-е-е! – простонал я, веря и не веря в реальность окружающей меня природы.

Да и как можно было принять за явь алую бесконечность, застывшую на безветрии, если несколько минут назад меня окружали стены моей квартиры, но, как бы то ни было, сейчас я стоял в таинственном и неведомом мире и лупил глаза на бескрайнее поле, поросшее сочной густой травой с разливами крупных полевых маков.

Если бы переход из моего пространства и времени в эту среду произошёл плавно, то тогда мой взгляд и всё внутреннее состояние восприняли ныне окружающее меня пространство за действительность, в данном же случае мне казалось, что эти алые разливы вовсе и не маки, а глубоководное озеро наполненное моей кровью, бьющей тугим потоком из сердца.

– Плавно на пароходе по волнам моей крови, – буркнул я и потряс кулаками в небо, предполагая, что мои злыдни находятся где-то там вверху.

Выплеснув негатив, я почувствовал себя лучше, но не на столько, чтобы запрыгать как стрекозёл, радостно заблестеть глазами и расплыться в улыбке, и всё же на душу легло лёгкое успокоение, а в сознании воспроизвелись Их последние слова: «Нужны действия, и действия обдуманные».

– Какие действия? Я даже не знаю, куда держать путь! – проворчал я и впервые в этой новой среде обитания услышал звуки природы.

Над головой висело неимоверно яркое солнце. Такое яркое и большое, что, казалось, его жар должен был бы спалить всё вокруг, но этого не было. Под его лучами ликовала не только природа, но и наслаждалось моё тело, что осознал я не сразу. Возможно, причиной являлся лёгкий прохладный ветерок. Конечно, так оно и было! Но… откуда он взялся? Как он смог противостоять полуденному солнцу. На всём видимом пространстве нет ни озерка, ни лужицы. Не видно и ни одного деревца. И всё же прохлада нежно обволакивала моё тело.

Моё единое Я разрывалось на две составляющие. Одна часть говорила, что прохлада под палящими лучами солнца возможна только во сне; другая противилась ей. Запахи пряных трав и аромат крупных полевых маков прямо указывали второму Я, что вся окружающая природа – действительность. Кроме всего этого, на слуху был и стрекот цикад, но первое Я не желало прислушиваться к своей половине и упорно стояло на своём, – нереальности окружения.

– Как быть? Что принять за реальность? – подумал я и после продолжительных раздумий пришёл к выводу, что не стоит принимать во внимание мнение первого Я.

В принятии данного решения я опирался на органы чувств своего тела, что привело не только к полному осознанию моего бытия, но и к смирению.

– Раздолье! Чудесное раздолье, но не моё, а жаль! – осознав действительность, выкрикнул я и, раскинув руки, закружил среди благоуханья трав и цветов.

В кружении мой взгляд выхватил из колышущегося марева фигуру человека.

– Кто он? Надвигающийся на меня враг или безразличный ко всему путник? – остановив кружение, мысленно проговорил я и немигающим взглядом уставился на приближающегося человека.

– Друг! – услышал я Их голос и окончательно осознал своё новое бытие, а, осознав, спросил: «Действительно ли вы забросили меня в Палестину, и как далеко в прошлое? И главное, когда вы вытащите меня отсюда?»

– Потерпи, сейчас у нас строжайший режим экономии, даже на разговор с тобой нам выделено всего тридцать секунд! Время на исходе, поэтому отвечаем ещё на один вопрос, касательно времени. Ты переместился в Палестину на две тысячи лет назад относительно своего времени! – ответили Они, отчего по голове побежали мурашки, а тело охватил озноб. Охватив голову руками, я завыл как раненный зверь и со стоном, закрыв глаза, повалился на грудь.

– Две тысячи лет! Я смирился с перемещением в пространстве. Я мог самолётом возвратиться на родину, а теперь… что мне делать теперь?

Долго ли я лежал на траве? Не знаю! Из оцепенения меня вывел Их голос. Он долетел до меня как бы издалека. Не вникая в смысл слов Их речи, я крепко ругнулся, и, что было силы, ударил кулаком по земле.

– Чем обидела тебя земля господа нашего? – проговорили Они, и следом я почувствовал Их лёгкое прикосновение к моему левому плечу. Их рука была не только легка и нежна, она дала мне силы и успокоение.

Открыв глаза, я приподнял голову. Надо мной, слегка склонившись, стоял мужчина лет тридцати и удивлённо смотрел на меня. Не менее заинтересованно упёр и я на него свой взгляд. Человека, столь неопрятного и в странной одежде, мне не приходилось видеть никогда. Даже наши родные российские бомжи в сравнении с ним намного привлекательнее, но и это не всё, – от ветхого одеяния незнакомца веяло прелостью и кислым запахом пота. В попытке схватить глоток свежего воздуха я отвёл от него лицо, но это не помогло. Тошнотворный запах ядовитого пота окружил меня со всех сторон. Он проникал в мои лёгкие и, кажется, готов был разорвать их. Кроме всего этого, телесная внешность незнакомца настораживала. На его грудь с клинообразной головы ниспадали густые серые пряди засаленных волос. Клинообразность голове придавали не только широкие скулы с остренькой как у дьяка бородкой на удлинённом подбородке, но и открытый широкий лоб, столь широкий, что невольно подумалось, в этом лбу точно семь пятей.

– Почти гол, но не наг, – подумал я. – Всё-таки какое-то подобие одежды на нём есть.

Худощавое тело мужчины прикрывала некогда синяя, а ныне покрытая серой пылью бледно-голубая домотканая ткань. Его ноги были босы и черны от толстого слоя пристывшей к ним грязи, неведомо откуда в этом сухом поле найденной.

Мы, молча, смотрели друг на друга минуты две-три. Первым заговорил незнакомец. Присев на колени, он глубоко втянул в себя воздух и проговорил: «Аашуа Самариянин».

– Сергей, – представился я.

– Странное не слышанное имя, – почесав затылок, вымолвил он и спросил, откуда я родом.

– Из России, – ответил я, чем ещё более поставил его в тупик.

– Из Ро-ос-си-и?! – удивлённо протянул он и, приподнявшись, окинул взглядом пространство, как бы выискивая в нём названный мною край. – Много ходил, много видел, но… о России не слышал ничего.

Я ничего не стал объяснять моему странному собеседнику, вспомнив, что нахожусь в далёком прошлом, таком далёком, когда России, как государства, ещё и не было. Глубоко вздохнув, встал на ноги и, так же как и он, уставился вдаль.

Так, глядя на горизонт, мы молча стояли и думали каждый о своём. О чём размышлял Аашуа, я не знаю, я же думал о том, куда мне идти. Как выжить в неведомом мире, отдалённом от моего времени на две тысячи лет?! То, что мне придётся путешествовать по незнакомой и, возможно, враждебной местности, я не сомневался, ибо понятия не имел, когда Они переместят меня в мой 2006 год. Возможно, никогда! Возможно, мне суждено сложить здесь свои кости, кости ещё не рождённого этим миром человека.

Погибать в расцвете сил, а сорок восемь лет – это не такой уж и большой срок, мне не хотелось, поэтому Аашуа мне нужен был как солнце, воздух и вода! Но окажет ли он мне помощь, был ли у него кров и кто он вообще, я не знал. Спросить же его об этом, я не смел. Не зная этого времени, жизни и обычаев народов этого края, я мог своим вопросом вызвать негодование в его душе. Мой вопрос он мог принять за личное оскорбление, но это было бы полбеды, хуже, если бы он подумал, что я пытаюсь уловкой выяснить, где находится его жильё. Не трудно предугадать, что последовало бы за этим! Он мог бы решить, что я желаю завладеть им. Вот тогда бы мне точно осталось жить максимум до вечера. Рассказав обо мне, столь любопытном чужаке, своим соплеменникам, он вызвал бы в них великий гнев. Они, уверен, решили бы, что я шпион неведомой им России, возжелавшей поработить их. Оставалось одно, ждать, что скажет он.

– У меня нет своего дома, – проговорил он.

– Ты читаешь мои мысли? – удивился я, пристально посмотрев на него.

– Прости, это произошло неумышленно.

– Но-о-о… к-как? – не отрывая от него изумлённый взгляд, проговорил я отрывисто.

– Этому искусству меня научили жрецы Египта.

– Это, – поведя окружающее нас пространство глазами и левой рукой, – Египет?.. – проговорил я и осёкся. – Боже, – подумал я, – я сам себя выдал! Теперь он знает, что я чужеземец! – Из головы вылетело, что я уже представился ему подданным неведомой ему России. – Теперь он точно примет меня за шпиона, поведает обо мне своим соплеменникам и те закидают меня камнями!

– Нет! Это Иудея! – не восприняв мой вопрос так, как мыслилось мне, ответил он и, улыбнувшись, добавил. – Странный ты человек, Сергей. В твоём времени – неведомом мне будущем все такие?

Его вопрос поверг меня в шок и, вероятно, вылепил из лица уродливую маску! Да, так оно и было, если сразу же после своих слов улыбка Аашуа переросла в смех. Смех добрый, без злобы и неприязни. Почему неприязни? Прежде я думал, что мой внешний вид вызывал у него, как и у меня в начале нашего знакомства, чувство неприятия, но, как оказалось, дело было в другом. Он знал, что я пришёл из будущего, знал, что я разговариваю с Ними. Об этом он поведал мне через час, сказав, что тоже имеет своих невидимых доброжелателей.

– Доброжелателей! – ухмыльнулся я, что не прошло для Аашуа незамеченным.

– Доброжелателей! – повторил он, сказав, что его Они сказали ему о скорой встрече с человеком из далёкого будущего. От Аашуа я узнал, что его и мои Они тесно связаны друг с другом.

– О! – воскликнул я после слов Аашуа и попросил его участия в моём перемещении в своё время.

– Это невозможно! Они не вмешиваются в деятельность других равных себе! – ответил он, чем очень огорчил меня.

Уяснив сказанное, я спросил его: «Аашуа, если ты знал кто я и откуда, зачем переспрашивал меня?»

– Хотел узнать, честен ли ты. Ты не скрыл правду о себе, и я понял, что в трудную минуту на тебя можно положиться.

Итак, уважаемый читатель, теперь вы знаете почему я не вызывал у него чувства неприязни. Моя же антипатия к нему вскоре улетучилась, немалую роль в этом сыграл и его открытый взгляд, а дальнейший наш разговор окончательно расположил к нему.

Стоя рядом с ним, я уже не чувствовал неприятного запаха исходящего от его тела, да и одежда его казалась мне не такой уж грязной. Даже и вовсе не грязной, просто выцветшей на прожорливом солнце. Судя по ветхой одежде – единственной длинной рубахе на теле, он был беден как церковная мышь, если не сказать более, нищ, но это не сковывало его. Был ли он равнодушен к богатству, и мирился ли со своей нищетой? С первого взгляда я не мог ответить на этот вопрос. Основное, что бросалось в глаза, он смотрел на меня прямым открытым взглядом, что более говорило о его добродушии и, естественно, безразличии к богатым одеждам. Вероятно, он был прост и в общении. Мне захотелось сблизиться с ним, – стать если не другом, то хотя бы товарищем.

«Во, какое ты дерьмо! – подумали вы обо мне, уважаемый читатель. – То, видите ли, он воняет, а как жареный петух клюнул в задницу, так сразу же в друзья запросился!»

Полностью с вами согласен.

– Ты прав! Солнце Палестины прожорливо! Но более прожорливы священники синагог! – серьёзно проговорил он. – Но об этом потом! Надеюсь, ты не оставишь меня и путь мы продолжим вместе?

– С удовольствием буду сопровождать тебя в твоём пути, – ответил я, радуясь так быстро решённому вопросу моего существования в новом мире.

– Тогда тебе придётся забыть своё имя. Отныне ты будешь… – Аашуа на секунду задумался, затем произнёс, – Моисей.

– Звучно! – ответил я, соглашаясь принять новое имя.

– На востоке от нас река Иордан, на западе город Архелай. В него мы пока не будем входить, надо отдохнуть и привести себя в порядок! Согласен? – обратился ко мне мой новый друг (хотелось верить в то, что не враг) и, приняв мой утвердительный ответ, нагнулся, поднял мешок, не замеченный мною раннее, перекинул его через левое плечо и пошёл на восток.

– Так вот откуда прохлада! – подумал я и последовал за Аашуа.

За непрерывным разговором мы быстро дошли до Иордана.

Подойдя к реке, я первым делом скинул с себя одежду, вошёл в воду и освежил своё тело. Затем пригоршней захватил прозрачную жидкость и стал утолять жажду, но, не сделав и трёх глотков, услышал: «Не смей! Нельзя пить воду из реки!»

– Почему? Она чиста и приятна на вкус! – удивился я.

– Воду можно пить только из колодца! Чистота реки кажущаяся! – ответил Аашуа.

– Но как быть, если хочется пить? – спросил я его почти стихом.

– Надо выкопать лунку в песке!

– Но в ней вода будет не только мутная, но и скрипеть песком на зубах!

– Дай ей отстояться! Запомни, все болезни от воды рек! Подойди ко мне!

Я вышел из реки и подошёл к Аашуа. К этому времени он развязал заплечный мешок, достал из него серебряную плошку и влил в неё из стеклянного флакона какую-то жидкость.

– Пей! – проговорил он, подавая мне в руки небольшую ёмкость в виде пиалы.

В сосуде была светло-жёлтая жидкость. Предположив, что это какая-то горькая микстура, я залпом выпил её всю. Гортань воспламенил адский огонь. (Тогда я впервые узнал, что такое геенна огненная!)

– Что-о-о э-э-это? – хватая ртом воздух, выдавил я из себя и тотчас же почувствовал лёгкое головокружение.

– Снадобье от болезней тела, изготовленное жрецами Египта! – ответил Аашуа. – Оно возьмёт в себя болезнь реки, что ты впитал, испив её воду, и извергнет её из тебя!

Через минуту меня затошнило, и тугой поток горечи извергся из моего желудка через горло. После чего в животе запылало пламя, а к огненной геенне горла подкатил колючий горький комок. Я с трудом добрёл до тени развесистого дерева, упал у его корней и пролежал без движений, с частой потерей памяти, до захода солнца. Чем занимался Аашуа в это время, я не знаю, так как мне было не только не до него, но и до самого себя. Как сказал выше, я часто впадал в беспамятство.

На взлёте ночи я почувствовал себя лучше, но встать всё же ещё не мог. Как и когда уснул спокойным сном, сказать затрудняюсь. Помню, мне снился изумительный сон. Я летал в цветном сиянии, и это было величайшее наслаждение. Проснулся с первыми лучами солнца, выплывшими из слияния реки и неба. Аашуа, вероятно, совсем не спал, или спал очень мало, так как до и после моей болезни я не видел его праздно сидящим или развалившимся в безделье на траве или под солнцем. Он был в постоянном движении и всё время что-то мастерил. Вот и сейчас, стоя по колено в реке, он манипулировал руками, опущенными в воду.

Я встал, ощупал себя и, удивлённо пробормотав: «Чудеса, я чувствую себя на тридцать лет моложе!» – направился к нему, в движении сбрасывая с тела, разгорячённого лучами разгорающегося солнца, клетчатую рубашку из плотной ткани.

Услышав мои шаги, Аашуа повернул по мне голову и, улыбаясь, проговорил: «Счастлив видеть тебя здоровым, Моисей!»

– Спасибо, что вырвал меня из лап смерти! – ответил я спокойно, но в мыслях хотел съязвить, ибо в глубине души всё же сомневался в необходимости применения ко мне столько жестокого метода лечения, которое, возможно было и не нужно. – Сейчас я бодр как никогда!

– Прекрасно! Значит, ты можешь развести костёр!

– Ну, это не составит для меня труда! – бойко ответил я и направился в сторону деревьев.

– Между прочим, ты необоснованно винишь меня в применении столь действенного, на твой взгляд жестокого метода лечения, – как бы ненароком бросил он в мою сторону, – без него ты уже через день страдал бы желудком. Его разъедали бы мелкие червеобразные твари, и твоё лечение продлилось бы более месяца.

Остановившись, я обернулся и посмотрел на Аашуа, он всё ещё держал руки в воде. Мне были не понятны его манипуляции руками, но более всего мне было стыдно за мои мысли и это уже второй раз. «Какая же я всё-таки бяка!» – мысленно укорил я себя и, понурив голову, пошёл выполнять просьбу Аашуа – развести костёр.

Через непродолжительное время, натаскав большую кучу хвороста, собрал пирамидку из сухих ветвей и достал из кармана спортивных брюк спички.

Аашуа, к тому времени вышедший из реки, стоял рядом со мной (я видел это краем глаз) и молча наблюдал за моими действиями, в которых, на мой взгляд, не было ничего необычного, но стоило мне чиркнуть спичкой о коробок, как я услышал душераздирающий крик. Выронив горящую спичку на пирамидку, я обернулся на крик и увидел моего товарища упавшим на колени с воздетыми в небеса руками. Аашуа был явно напуган. Но чем? До определённого времени это оставалось для меня тайной.

Аашуа что-то громко говорил, переходя с понятного для меня языка на неведомый. Затем он полностью распластался на песке и замер. Замер и я. Не предпринимая никаких действий, я просто стоял и ничего непонимающим взглядом смотрел на него. Я ничего не мог понять!

Огонь от горящей спички, упавшей на пирамидку, быстро подхватил ветви и через минуту они затрещали под его напором. Их треск не только вывел меня из акинезии, но и дал прозрение.

– Спички! Его испугали спички! – осенило меня. Спустя некоторое время, я объяснил ему их свойства, это успокоило его и вызвало на лице улыбку, перешедшую в смех.

Разобравшись в предназначении спичек, Аашуа от души посмеялся над своей дремучестью и проговорил:

– Для этого есть другой, пусть и долгий, но надёжный способ, а эти самовоспламеняющиеся палочки нам пригодятся для более важных дел.

(Для каких дел они могли пригодиться ему, я не стал выяснять, а просто подарил их ему, себе оставив всего две, как он выразился, самовоспламеняющиеся палочки).

Я согласился с ним, хотя и не понимал, в чём их исключительность. Хотя… в первые дни нашего знакомства я не понимал не только простых истин, но и самого Аашуа. Я не знал его планов в отношении меня, а тем более планов на будущее. Но самое главное, я не мог даже предположить, с каким великим человеком свела меня судьба! Аашуа обладал не только гибким умом и даром провидца, он владел ёмким словом и был прекрасным рассказчиком. Он был Человеком с большой буквы!

Его манипуляции руками в реке оказались для меня не менее загадочными, чем для него спички, но если он с предназначением спичек разобрался быстро, что говорило о его незаурядном уме, то с моей логикой дело обстояло намного хуже. Аашуа сказал, что так он ловил рыбу, но такой ответ ничего не объяснял. «Как можно выловить более двух десятков килограммовых рыб без орудий лова?» – думал я. Об этом я его и спросил. Он стал разъяснять, но, как сказал выше, видимо, с логикой я был не в ладах. Чтобы не показать свой тяжёлый ум, я, поддакивая, покачивал головой, лицом выражал сосредоточенность мысли, даже что-то уточнял и подсказывал, хотя ничего не понимал из его объяснений. Из его слов запомнилось лишь то, что своей мыслью он делал воду непригодной для жизни определённого вида рыб, поэтому они сами выбрасывались на берег.

Итак, с логикой у меня было туго, но вот в кулинарии я преуспел. Обмазанная глиной и запечённая в углях рыба была необычайно вкусна.

Насытившись, мы предались отдыху, в течение которого Аашуа кратко поведал о своей жизни. Естественно, воспоминания Аашуа я воспроизвожу не дословно, более не оттого, что в них много забытых временем слов, а потому что моя память не может воссоздать мельчайшие подробности рассказа. Слушая его повествование, я воспринимал вновь переживаемые им события как страницы своей жизни. Так чувственно и эмоционально он доносил до меня свой рассказ. Одной фразой; его яркую речь невозможно описать словами, поэтому я буду излагать только факты. Внимательный читатель заметит: «Как я, рождённый через две тысячи лет после описываемых мною событий, мог понимать рассказчика и говорить на древнем языке?»

Порой я сам задаю этот вопрос себе, но ответ всегда нахожу один, – Они всему причина!