Читать книгу Фартовый - Виктория Ширинг - Страница 12

Не смотря на кровное родство и фактически одинаковое воспитание, которым по своему жестко занимался отец, братья Артем и Николай разительно отличались. Фартовый, который взял все лучшие физические свойства своего отца – рост, силу, черные, как смоль волосы в характере обладал рассудительностью и терпимостью матери. При этом не смотря на подобные качества в нем оставалось свойство быстро закипать реагируя на раздражители жестко со скоростью гепарда. Как оказалось подобная черта была так же свойственна его матери, но она научилась сдерживать себя спустя годы семейной жизни. Сохранять холодный рассудок при любых обстоятельствах Артем научился в армии. Пожалуй, поддаваясь своим горячим порывам, он бы просто не выжил, там, где от взвешенных и хорошо продуманных действий зависела жизнь.

Николай же наоборот обладал материнскими чертами – не высокий, угловатый, в детстве вообще казавшийся каким-то хрупким, он с годами обнаружил еще и тягу к какой-то странной не свойственной никому из Князевых полноте. Оставаясь внешне худым, с тонкими руками и тощим лицом он вдруг отрастил круглый объемный и мягкий живот. Так же и характером Николай обладал не похожим ни на кого из семьи и присущем только ему. Не было здесь ни твердой принципиальности отца, ни рассудительности или даже вспыльчивости матери. Но была у Николая одна черта, которая в процессе выживания, перекрывала все способности его родственников – это мгновенная способность приспосабливаться к всевозможным обстоятельствам и отлично вписываться в любое общество. Это не было той упрямством, которая заставляла Артема, попав в трудную ситуацию возноситься над собой становясь сильнее и выживать, не смотря ни на что. Скорее это была мягкая, но не преодолимая мощь растущего сквозь камни зеленого ростка. Особая коммуникативная сила, дающая возможность находить нужные варианты и контакты выражающая неимоверную способность к адаптации. Пожалуй, обладая большими амбициями с подобными свойствами, Николай смог бы достигнуть неимоверных высот практически в любой сфере, где одинаково выгодное общение между людьми находиться на первом плане. Но амбициями он не обладал вовсе, к тому, же имел совсем скудную фантазию. Суждениями довольствовался приземленными, видя жизнь с одной сугубо материальной стороны, но даже в данном плане предпочитал сложившийся быт и уют. Служба в ВОХРе так же положительно не сказалась на характере Николая. Время, проводимое среди заключенных – психов, убийц, насильников и воров развили в нем чувство паранойи и тотального недоверия ко всем людям. Особенно это выражалось в состоянии алкогольного опьянения, когда Николай мог стать абсолютно не вменяемым – злым и жестоким.

На удивительную способность Николая отлично приспосабливаться, в семье, впервые обратили внимание, когда он оказался в армии. До этого тихий мальчик, не блиставший в учебе, ничем особенным не выделялся, в отличие от Артема имевшим до определенного возраста постоянные проблемы, связанные с поведением.

Николая отправили служить в ракетные войска, в военную часть, расположенную под Одессой. Письма от него приходили не часто, и в принципе ничего кроме стандартных жив, здоров не содержали. Поэтому спустя год после того, как его призвали, мать отправилась проведать Николая и нашла его бодрым духом в полном здравии, да еще и преуспевающим. Получив внеочередной увольнительный, он встретил ее на вокзале Одессы, уже являясь обладателем своего постоянно растущего мягкого живота и бордовой импортной болоньевой куртки.

Затем Николай целый день водил ее, по городу показывая достопримечательности, кормил мороженом в кафе на Греческой площади и прогуливался с ней у моря.

Вернулась мать, в задумчивом состоянии впервые осознав, что ее тихий мальчик, не доставлявший родителям практически никаких проблем не так уж и прост.

Уже отслужив в армии, Николай по пьяни любил прихвастнуть, как он сумел втереться в доверие к прапорщику, в чье ведомство входило обеспечение части. Прапорщик страдал запоями и патологической ленью, так, что у Николая ставшим кем-то вроде его адъютанта, уже меньше, через год службы в руках оказались ключи от каптерки и практически неограниченные полномочия, связанные с получением обеспечения. Особенно выгодным для него стало сотрудничество с сержантом руководившим работой кухни. Продукты питания поступавшие в часть, так или иначе проходили через Николая, как минимум по накладным. Далее тушенка или срезаемое с говяжьих туш филе, по налаженному каналу оказывалось у азербайджанца руководившим в городе одним из продуктовых универсамов. Кстати по ценам значительно уступавшим магазинным, что не мешало поднимать солидные барыши. Солдатам же оставались голые кости в борще и две банки тушенки в каше вместо пяти.

Данная предприимчивость вполне могла светить Николаю дисбатом. Но он, как-то быстро осознал главное правило подобных предприятий – надо делиться. Так что те кому, что-то надо было знать о проводимых махинациях – знали, получая свою долю. В том числе и прапорщик, который беря от Николая деньги, предпочитал закрывать глаза на хорошо отлаженную систему подпольного сбыта и просто уходил в очередной запой. В конечном итоге коммуникативные способности Николая и его незаконная деятельность привели к совершенно противоположному от ожидаемого результату. Он вернулся домой с деньгами, одетый в модную импортную одежду и в сержантском звании.

Самое удивительное, что Николая звали остаться в военной части и продолжить военную карьеру. До сих пор никому неизвестно, что заставило его отказаться и вернуться в небольшой родной городок. Общительный и веселый, но при этом закрытый будто бы вещь в себе, Николай предпочитал об этом молчать. Возможно, здесь и сказалось полное отсутствие честолюбия, как бы там ни было, строить карьеру военного он не захотел.

После возвращения из вооруженных сил, у Николая вдруг вспыхнул роман с Анютой Цымбал. Сухощавая, вздорная женщина она славилась любовью к мужчинам и выпивке, при этом не отличалась красотой. Близко посаженные к переносице глаза делали ее лицо похожим на мордочку крысы, сходство также придавали немного выдающиеся вперед зубы верхней челюсти. Пожалуй, единственно, что у нее было действительно красивым, это густые черные волосы, доходившие Анюте почти до поясницы. Хотя и они зачастую имели вид не мытый и неухоженный. Тем не менее обладая неутомимым зажигательным характером, страстью к всякого рода застольям и гулянкам, при этом совсем не усложняя себе жизнь рассудительностью, Анюта совершенно не испытывала дефицит ухажеров. Чем ей так приглянулся Николай остается загадкой. Как в принципе и не до конца понятно, что со своей предприимчивостью в ней нашел Николай, ведь Анюта была его старше практически на четыре года, да еще и сама воспитывала двоих малолетних детей, оставшихся от мужа, который однажды уехал в командировку и не вернулся. Лишь раз после его пропажи Анюта получила телеграмму с просьбой срочно выслать деньги переводом в город Изюм. Как бы там ни было отношения Николая и Анюты, начавшиеся сразу после его возвращения из армии, продлились еще много лет, наполненные постоянными сходами – расходами, ссорами, даже драками и вдруг неимоверными приступами любви.

Николай практически сразу переехал жить к Цымбал, невзирая на протесты матери и рассказываемые ей страшные слухи о любовнице сына, которые она вдруг с несвойственной ей ранее страстью к сплетням стала собирать по соседкам и знакомым. Отец же тогда уже серьезно болевший, поддавшись охватившей его флегматичности, никак не мог, а может и не хотел повлиять на решение сына.

Вернулся домой, Николай уже через пару месяцев, спустив на Анюту все свои сбережения, заработанные на махинациях с продуктами в армии. И практически сразу пошел служить в охрану на местную зону, променяв, таким образом, карьеру военного на непонятные перспективы службы в местах лишения свободы. Первое время его повышенная приспосабливаемость к жизненным обстоятельствам никак себя не проявляла. Николай угрюмо тянул лямку службы простого охранника, но спустя какое-то время, в доме стали появляться предметы необычайного труда заключенных. Это были деревянные шкатулки с удивительными вырезанными в ручную розами на крышках. Кухонные наборы. Столовые доски. Ножи с инкрустированными в ручку пластмассовыми цветами. Все это Николай умудрялся понемногу сбывать среди знакомых.

Но событие, произошедшее примерно, через год после того, как Николай стал служить в охране, значительно изменило его положение, раскрыв вдруг перед всеми его удивительный потенциал.

Из зоны, на которой служил Николай, сбежали двое очень опасных рецидивистов. Точнее сбежал в конечном итоге только один, так как другого охрана застрелила еще при попытке к бегству. Первый же словно сквозь землю провалился. На данный случай в подобных местах существует определенная схема. Охрана, поднятая по тревоге и взбодренная начальством, приступила к погоне и поискам беглеца. Но напасть на след заключенного в течение суток не удалось, что уже считалось чрезвычайным происшествием. По статистике, чем дольше беглецу, удается находиться на свободе, тем больше вероятность, что он скроется. К поиску была подключена оперативная часть, милиция и даже местные военные. Проверялись дороги и вокзал. В городе прессовались местные «малины» и все лица, стоявшие на учете у оперативников. С другой стороны преследователи с собаками, которые настойчиво отказывались брать след, все глубже погружались в лес, расположенный не далеко от зоны. Постепенно радиус поиска все сильнее расширялся, а через три дня стало ясно, что беглого вряд ли удастся найти. По крайней мере, пока он сам себя не выкажет. Что кстати тоже было маловероятно, уж, больно, опытным и матерым был зек.

Совсем по другому по этому поводу думал приехавший из области полковник. Он долго орал матом на собравшийся в кабинете начальника зоны старший офицерский состав, обещая их всех поставить раком. После его приезда поиски сбежавшего уголовника разгорелись с новой силой, но результатов никаких не давали.

Именно в этот момент на сцене происходящих событий и появился Николай. Что-то в произошедшем не давало ему покоя. Возможно, имея склад ума со свойственным ему ко всему подозрением, то ли рассуждая в чем-то, как преступник, или просто, наконец, устав от беготни по лесу, он пришел в опер часть и попросил дело сбежавшего заключенного. Скорее всего, дело простому охраннику никто бы не дал, но дежурившим в тот день опером оказался Игорь Охрименко, можно сказать друг детства самого Николая. Пожав плечами, и спросив: «И что же ты там такого хочешь найти?», Игорь протянул толстую папку Николаю.

Через пару часов Николай вернулся в опер часть обнаружив все таки кое что интересное.

– А скажи мне Игорюня, обратили ли вы внимание, на переписку беглого уголовника? – спросил он у Охрименко, и продолжил: – Выходит, что барышня, некто Зинаида Рафаилова, кстати, сама отбывавшая наказание в местах лишения свободы, и, которой он писал, пламенные письма живет в поселке рядом с зоной.

– Конечно, – серьезно ответил Игорь, – версия, что он скрывается у подруги по переписке, была первой. Дом ее обыскали, саму допросили, можно сказать с пристрастием. Да там и сам поселок прочесывали раз пять. Нет там беглого, уже наверно где-нибудь в Крыму, или, наоборот, на Урале.

– Странно, – тихо произнес Николай и покинул опер часть.

Тем не менее, существование подруги по переписке у сбежавшего заключенного, да еще и проживающей совсем рядом с зоной не давало ему покоя. И он сделал то, что, по его мнению, давно уже должны были сделать, но почему-то не сделали опера. Он решил проследить за Рафаиловой. Но так как особой физической силой Николай не отличался, а в случае если он бы оказался прав, и возникла необходимость уголовника обезвредить, пришлось в виде силы, за магарыч взять с собой двух здоровых сверхсрочников, уроженцев Западной Украины.

Наблюдатели, одетые по гражданке, заняли свой пост после обеда. Они расположились в небольшом овраге напротив старого покосившегося дома Рафаиловой, скрытым от глаз древним прогнившим забором и палисадником. Как назло примерно, через час из серых, густых и низких, покрывших осеннее небо облаков, заморосил мелкий, противный дождь. Сверхсрочники до этого мирно лузгавшие семечки, засуетились, намекая, что по такой погоде неплохо было бы употребить бутылку из обещанного магарыча прямо сейчас чисто в профилактических целях, но Николай молчал. Охваченный азартом он будто бы охотничий пес чувствовал добычу и как никогда был уверен в своей правоте.

– Не, Мыкола, трэба цэ, ще пляшечку добавить в связи с погаными погодными условиями, – не унимался один из сверхсрочников.

– Будет, все будет, – сквозь зубы цедил Николай.

Предчувствие его оправдалось уже через несколько часов. Рафаилова вышла из своего двора, когда на улицу опустились первые сумерки, держа в руках небольшой сверток, завернутый в газету. Она заспешила в центр поселка, все время подозрительно оглядываясь по сторонам. Когда Рафаилова скрылась за поворотом, Николай дал сигнал сверхсрочникам и устремился за ней следом.

Пройдя центр поселка, Зинаида дошла до двухэтажных многоквартирных домов построенных здесь лет десять назад. На детской площадке расположенной во дворе одного из домов она вдруг остановилась осматриваясь по сторонам. Затем прошла по площадке, обошла по кругу детскую горку в форме ракеты, устремившей свой взгляд в небо, и выкрашенную голубой краской, уже правда потрескавшейся и местами облезшей. Наконец она покинула площадку и направилась в сторону дома. Наблюдавший за ней из-за угла Николай сперва не смог понять всех странных действий выполняемых Рафаиловой, но, тем не менее, насторожился, чувствуя чутьем зверя, что разгадка прямо перед его глазами. Он остановил, уж было вновь устремившихся за Рафаиловой сверхсрочников, и внезапно осознал, что именно было не так. С детской площадки она уходила без свертка.

Николай устремился к площадке. Сверхсрочники последовали за ним. Свертка нигде не было. «Рафаилова заходит на площадку со свертком в руках, – думал Николай, стараясь восстановить картину перемещения Зинаиды, – обходит вокруг ракеты. И выходит с другой ее стороны уже без свертка!». Он обошел горку по кругу не заметив ничего необычного. Старая горка, каких полным полно во дворах Союза. Неухоженная и давно некрашеная. По корпусам самого конуса изображающего ракету повсеместно сквозь потрескавшуюся краску проступила ржавчина. И тут в сгущающейся темноте он заметил, что конус не сплошь состоит, из одного листа метала. В самом низу была заплатка, хорошо подогнанная, но не приваренная сваркой. Хотя так, же выкрашенная в голубой и поэтому не бросающаяся в глаза с первого взгляда. Еще и песок возле латки казался только, что взрыхленным. «При желании в отверстие подобного размера легко мог пролезть взрослый человек, да и места в конусе, чтобы там находиться вполне бы хватило», – думал Николай. Он кивнул сверхсрочникам головой, чтобы те подошли ближе. Ухватился за выступающий край латку, и слегка ее, раскачав, без затруднений вытянул из песка. Затем достал из кармана куртки ручной фонарик и посветил внутрь ракеты. Из темноты на него уставилось бледное лицо с недобрыми глазами беглого заключенного. Как не странно он даже не сопротивлялся, когда его из ракеты вытаскивал один из сверхсрочников. Лишь улыбался стиснув зубы, от чего его улыбка больше походила на звериный оскал и наконец, бросил:

– Вот Зинка сука, привела все-таки хвоста.

В конечном итоге оказалось, что зек практически никуда и не собирался убегать. Покинув зону, он преодолел несколько километров до поселка бегом и спрятался в месте указанном ему подругой по переписке, то есть в детской ракете. О побеге они условились в переписке благодаря специально разработанному шифру, который проморгали опера, просматривающие письма зеков. В этой ракете уголовник собирался дождаться, когда все уляжется, и поиски его прекратятся, чтобы потом уже беспрепятственно отправиться дальше. Зинаида же тайком кормила его. Пожалуй, план зека имел все шансы на успех, если бы в него не вмешался случай в виде областного полковника, а потом уже и Николая.

Полковник же узнав, как все обстояло на самом деле устроил страшный разгон в опер части обещая всех уволить, а кое-кого и посадить. Но делал это он, кривя душой, лишь для того, чтобы нагнать страху на подчиненных и в конечном итоге так и не выполнил своего обещания. В принципе он остался доволен тем, что беглого зека удалось схватить, как выходило теперь, после его приезда. То есть можно сказать под чутким руководством самого полковника.

Узнав же, что задержание осуществил обычный охранник со сверхсрочниками, он долго орал на начальника зоны: «А какого хера такие парни у тебя в простых охранниках бегают?»

Среди личного состава зоны поплыли слухи, даже о каком-то ордене, который наверняка наградят Николая за поимку беглого. Но все оказалось проще. Спустя несколько дней после отъезда полковника, Николая перевели на лейтенантскую должность. А потом через некоторое время отправили на обучение в школу милиции.

Таким образом, после произошедшего Николай существенно усилил свои позиции среди сотрудников колонии и сделал ощутимый карьерный шаг, хотя и заимел несколько недоброжелателей в опер части. Что в принципе при особенностях его характера было не очень хорошо. Тем не менее теперь у Николая начались какие-то новые, темные совершенно непонятные родным дела. Хотя дома все так же появлялись ручной работы доски и ножи, он их больше не продавал и часто раздаривал знакомым просто так. При этом временами Николай вдруг начинал сорить деньгами и его видели то в ресторане при единственной городской гостинице, то покупающим для Анюты какие-то дорогие вещи в промтоварах. Но в семье об этом было мало, что известно, прежде всего, потому, что в моменты своего финансового благополучия Николай чаще всего перебирался жить к Цымбал. Затем спустя какое-то время, в очередной раз, разругавшись с ней в пух и прах, возвращался в родительскую квартиру.

В тот момент, когда Артем начал свои занятия в институте, Николай как раз проходил этап очередного расставания с Цымбал. Он страшно пил и шатался неизвестно где, чем вызывал недовольство матери. Тем не менее, Артем никак не пытался влиять на брата. Он воспринимал его целиком со всеми недостатками, как когда-то в детстве. И хоть Николай довольно рано потерял для него непоколебимый авторитет старшего брата, Артем его любил. Что было необычным и для Николая, который в принципе никем в семье особо не интересовался, он тоже любил своего брата, сильным и нежным чувством берущем свое начало в далеком детстве.

Поэтому и сейчас наблюдая за братом, Артем все еще видел в нем школьника, который учился на три класса выше и из-за, которого ему частенько влетало. Вообще учится со старшим братом в одной школе сомнительное удовольствие. С одной стороны, конечно почет и уважение среди одноклассников обеспечен, ведь твой брат старшеклассник и может запросто оттягать любого обидчика за ухо. С другой стороны учителя, после очередной выходки Артема первым делом сообщали о случившемся Николаю, а тот в свою очередь доносил родителям. Особенно Артему запомнился случай произошедший с ним в классе пятом или шестом, в любом случае тогда он уже стал для большинства Фартовым. Как-то раз Артем умудрился получить двойку по русскому языку, причем в дневник. Конечно же, опасаясь гнева отца, который настойчиво следил за успеваемостью своих сыновей, Фартовый решил уничтожить улику и просто вырвал лист с двойкой из дневника. Учительница же по русскому языку, зная о характере Артема, решила подстраховаться и рассказала о полученной двойке Николаю. Тот в свою очередь, недолго думая передал слова учителя отцу.

Вернувшегося из школы Артема встретил загадочно ухмыляющийся Николай, а затем подошел и отец.

– Как дела в школе сынок? – невинно поинтересовался он.

– Все хорошо пап, – соврал Артем.

– Что-то, я давно у тебя дневник не проверял, покажи мне его, пожалуйста, – продолжил отец.

С дрогнувшим сердцем Фартовый долго рылся в школьном портфеле, но поняв, наконец, что проверки дневника ему не избежать, он взял его и протянул отцу.

Тот долго с недоумением перелистывал страницы и наконец, сказал:

– Насколько мне известно, у тебя за сегодня должна стоять двойка по русскому языку, но ее нет.

Затем он присмотрелся к последнему, заполненному рукой Артема листу, и возмутился:

– Ты ж, что это лист из дневника вырвал?!

Последовавшее за этим наказание было по отцовскому суровым, хотя и несло в себе огромную педагогическую силу. Отец выдал Артему денег на парикмахерскую, заставив его отправиться туда самостоятельно и подстричься под ноль. На следующий день лысый Фартовый вызвал в школе шквал насмешек. Все вокруг понимали, что его лысая голова стала следствием полученной им двойки и насмехались над ним в открытую. Николай же и вовсе не мог угомониться и все время повторял:

– Не ну ты и, правда, Фартовый, такую стрижку себе отхватил.

Тем не менее отец преподнес Артему весьма ощутимый урок. Цель его, как позже понял Фартовый была не в том, чтобы наказать его за двойку, а отучить раз и навсегда врать родителям. И эта цель была достигнута. С этого момента он ни разу не соврал, ни отцу, ни матери.

На брата же Артем обижаться долго не мог. И спустя какое-то время обиду сменяло чувство глубокой привязанности. Так было раньше, так осталось и теперь.