Читать книгу На переломе эпох. Том 1 - Владимир Земша - Страница 19

Март 1987 г. Владивосток ДальВО34.

Дверь открылась, в камеру Владивостокской гауптвахты вошёл капитан в чёрной морской шинели.

– Капитан третьего ранга Ворошень, – произнёс он, протягивая документы и отобранный ранее ремень курсанту Майеру.

– Забирайте, товарищ курсант, и мы с вами не встречались… Вопросы есть? – многозначительно, строго, но по-доброму произнёс он.

Александр посмотрел в глаза капитану третьего ранга, излучавшему строгость и порядочность, затянул ремень вокруг стройного торса в тёмно-серой курсантской шинели, поправил хлястик.

– Спасибо, товарищ капитан третьего ранга, вопросов нет!

А про себя подумал: «Горбачев, тот каких-то так называемых политзаключенных стал освобождать с этого года, а этот вот – курсантов из пехоты!»

Про политзаключенных Майеру поведали с русской службы Би-Би- Си, которую с этого года уже не глушили35!

«Вообще, странный поступок, хотя и благородный! Побольше бы таких „капитанов третьего“ и прочих рангов!» – раскидывал курсант мыслями, покидая эту морскую зарешёченную обитель, особо враждебную пехоте.

(Чёрт разберёт этих мореманов! Всё не как у людей. Они пехоту не любят мозгом костей своих! Для них поймать в патруле представителя сухопутных войск, в этом морском городе среди этих чёрных мареманов – дело чести и даже везения! Каждый пехотинец тут как бельмо на глазу. Ишь, как повезло, не каждый день в морские сети идёт золотая рыбка! А принимая во внимание, что до курсанта, отправившегося на стажировку и одевшего не положенные, но модные и офицерское кашне, и офицерские хромачи и т. д. и т. п., поводов докопаться за несоответствие формы одежды Уставу было хоть отбавляй. Кроме всего, в этом славном портовом «закрытом»36 городе только одна центральная улица – Ленинская, которую не обойти, без встречи с караулившем свою добычу патрулём.

На дореволюционных зданиях можно было, в местах смываемой частыми здесь дождями побелки, видеть старое её название «Светланская».37

С одной стороны – залив, с другой – сопка, на которой, подобно ласточкиным гнёздовьям, стоят жилые дома, по вечерам своими огнями так напоминающие прибывающим кораблям Сан-Франциско! Так что деться-то особенно некуда. Видишь, стоит впереди патруль. Но как ни крути, а рано или поздно в эту сторону идти придётся – вопрос лишь времени. Да и «чужеземные» курсанты особо никуда далеко не дёргались по незнакомому городу, перемещаясь в основном по простому маршруту «вокзал – фуникулёр – вокзал». Идешь себе мимо морского патруля, как мышь мимо удава, а вдруг пронесёт!.. В этот раз не пронесло. Но слава богу, мир не без добрых людей! Недолго мучился в камере гауптвахты при комендатуре, да ещё и ни какой бумажной «сопроводиловки», никакого рапорта в училище! Спасибо капитану 3-го ранга! А может, он – переодетый пехотный «Штирлиц», запущенный в ихнее «маремановское гестапо», дабы освобождать своих тайных «братьев по крови» и погонам? А? Слава богу, что рапорт не пошёл в училище! Ведь в училище, обычно, никто особо не вникал, за что кто задержан. Был один неизменный принцип: «Главное – не попадайся!» Это дело чести. Попался – опозорил не только себя, но и, что гораздо важнее, – осрамил честь своего подразделения, своего Училища. А за это – нет прощения, пока не смоешь пóтом в бесконечной веренице нарядов через день в течение месяца, не меньше!)

Александр, не веря своему внезапному счастью, направился к выходу, застёгивая ремень. В коридоре гауптвахты по радио был слышен голос Горбачёва. Тот рассуждал о своём предложении полностью ликвидировать советские и американские ракеты средней дальности в Европе.

– Неплохо! Миру – мир, войны не будет! – усмехнулся Майер.

Курсант устремился на вокзал, где ночью должен был проходить его поезд и где был определён сбор для остальных стажёров, распущенных утром по городу. Сумерки опустились уже давно. Старые строения вокзала тускло освещались фонарями. Было почти пустынно.

– Плов из кукумарии38, – прочитал курсант надпись на окне давно закрытого кафетерия. В желудке урчало.

– Вот бы сейчас зарубать этот странный плов из какой-то там Куку-Марии! Или там кого ещё! Что за хрень такая?

Городской общепит пестрил диковинными для Майера названиями: «крабовое мясо, селёдка олюторская* (*Олюторская сельдь – визитная карточка Дальнего Востока. Название произошло от места промысла, а точнее Олюторского залива, в котором рыбаки успешно добывали эту большую весом до 800—900 грамм селедку. Ее внешний вид и особые вкусовые качества привели к тому, что сформировался даже своеобразный «народный» бренд.) копченая, икра ёжиков, кальмары сушёные, корюшка и многие-многие прочие морские диковинки, о которых «сибирский алмаатинец» Александр и не слышал никогда! «Ленинская» уперлась в другую революционную улицу имени «Двадцать пятого октября». Курсант свернул, приближаясь к вокзалу. Со стороны бухты «Золотой рог» дул холодный ветер, пробираясь промозглым холодом сквозь тонкую курсантскую шинель…

– Помогите! – вдруг раздался отчаянный девичий голос. Александр оглянулся в сторону, откуда, как ему казалось, этот крик доносился. Он увидел, как стройная фигурка девушки мелькнула в вокзальной лепной арке, за ней тенями двигались две фигуры в спортивных «петушках» на головах и в синюшных, с белыми кляксами штанах, напоминающих джинсы. Которые продавали некоторые из появившихся недавно, как подснежники после долгой зимы, многочисленных кооператоров39.

Эти типы, как и вообще многие советские граждане, были одеты словно братья-близнецы. На ногах красовались также одинаковые кроссовки, купленные явно у фарцовщиков (спекулянтов), которыми был наводнён сей портовый город. Вдоль бордюра дороги с погашенными фарами стоял жёлтый милицейский УАЗик.

– Помогите! – девушка отчаянно рванула дверцу на себя.

– Чего тебе? – недоуменно уставилось на неё прыщавое лицо в милицейской фуражке.

– Помогите! – повторила девушка, судорожно показывая на двигавшиеся за ней тени, которые теперь сбавили ход и любопытно, но без явного испуга наблюдали за происходящим из-под арки.

– Иди себе домой, не мешай, – ответил второй мент, вылезая наружу.

– Помогите, они ко мне пристают! – настаивала девушка.

– C чего ты это взяла?! Может, они просто хотят с тобой познакомиться! – рассудительно заявил прыщавый.

Девушка в недоумении и отчаянии тихо заплакала.

– Нет! Но я не хочу! Они ко мне пристают! Умоляю, помогите, вы же милиция!!!

– Послушай сюда, девица, тебя ограбили, изнасиловали? Что? Едем в участок заявление писать?

– Нет.

– Нет! Так вот, если что-то случится, тогда и обращайся. Заберём в участок, посидишь там до утра, свободный номер в обезьяннике найдётся. Там тебе будут ну очень рады! Напишешь заявление, а пока на нет и суда нет! Нам тут некогда с тобой нянчиться! – милиционер захлопнул дверь и кинул напарнику:

– Вот шалавы! Шляются тут по вокзалам, спасу нет! Они мужиков соблазняют, а мы спасай их тут ещё! Сиди себе дома и не рыпайся. Сучка не захочет, кобель не вскочет! – и, выпустив облако гари, УАЗик чинно покатился прочь…

– Ну чё ты бегаешь!? – морда из-под «петушка», которой явно жали щёки на подбородок, нагло выпятилась вперёд.

– От нас не убежишь! Всё равно сюда, на вокзал, к поезду вернёшься! Ну, куда ты денешься с подводной лодки-то?

Девушка изо всех сил рванулась вперёд. Но другой «петушок», внезапно выскочивший из-за угла сбоку, схватил её за волосы. Мимо, стараясь не глядеть в их сторону, стыдливо всунув голову в плечи, пробыстрил некий мужичонка…

– Чё уставился, пи… й мимо! Это – наша шалава, – выкрикнул тот, которому жали щёки, в сторону Александра, решительно двигавшегося им наперерез.

Александр шёл молча, оценивая обстановку. Рассматривая пристально девушку, словно пытаясь примерить к ней только что брошенное ругательство на предмет соответствия. Но как бы там ни было, она восклицала о помощи…

Резким прямым ударом в челюсть своим недюжинным кулаком, Александр вырубил щекастого, загнав назад в пасть едва не вырвавшееся очередное ругательство. Ткнувшись в стену спиной, тот несколько мгновений дрейфовал. Второй, выпустив девушку, сунул руку в карман. Блеснул нож… Разворачивавшемуся для очередного удара Александру нож двигался прямо в бок со спины. Девушка, до этого мгновения обмякшая в руках налётчика, истерично размахивая руками, обрушилась на голову «петушка», молотя и царапая все подряд, что только могло подпасть под её руку, практически зажмурившись. Слишком смело! Но это и спасло Александра. Руки подонка машинально дёрнулись вверх. Девушка вскрикнула отпрянув: по руке её побежала алая струйка крови. В тот же миг, Александр перехватил руку с ножом у запястья, другая его ладонь машинально поймала локоть «петушка», резкий рывок, и последний катался по асфальту с вывернутой рукой, жалостливо вопя и матерясь. Нож валялся рядом на снегу, отражая грустный фонарный свет…

Александр сперва услышал топот, а после увидел, что в их сторону бежали уже на помощь его однокашники, пришедшие на вокзал для сбора к назначенному времени, поблескивая бляхами на раскручиваемых в руках ремнях…

(Да, получить медной бляхой по роже – малоприятная перспектива! Но для подонка – сам «доктор прописал»! Верно говорят: «Если по тёмной улице будет идти военный, перейди на его сторону. Так безопасней!». Страшный этот портовый город! Ограбят, побьют, изнасилуют, а будешь рыпаться – зарежут, сбросят с крыши и как зовут не спросят. Менты не вмешиваются: нечего шляться где попало! Сам виноват или сама шалава такая, раз изнасиловали. Так проще усыплять собственную совесть, причём не только ментам, но и педагогам, и власти. Например, если девочку-студентку кто изнасилует и та пожалуется, её же после и отчислят за «аморальное поведение». И все от неё отвернутся. Все скажут: «Сама виновата!», «Сучка не захочет, кобель не вскочит!», насильников оправдают, и последние сживут со свету бедную девочку, скинут с крыши либо так «отхороводят», что ей больше жаловаться и в страшном сне не захочется! Уроды моральные! Что скажешь про таких ещё. Стрелять надо без суда! Только вот кто должен их стрелять и кого именно?! В этом то и суть вопроса. Кто возьмёт на себя роль бога и в руки топор палача? По какому праву и по каким критериям? Да и в бога мы, атеисты, не верим, а вот в Советскую Власть, всё ещё так и не достигшую всех уголков «необъятной», просто обязаны верить и давить всех этих гадов с большевистским энтузиазмом!..)

– Давай перевяжу, – Майер разодрал свой платок, – меня зовут Александр, – он вопросительно, ожидая услышать имя спасённой им незнакомки в ответ, посмотрел прямо в бездонную синеву её глаз.

– Люба, – девушка опустила глаза, – спасибо вам! – стыдясь за то, что с ней едва не случилось, произнесла девушка.

(Всем ведь известно, к порядочным не цепляются, порядочные, дескать, по улицам в темноте да по вокзалам одни не шляются…)

– Это Вам спасибо! – улыбнулся широко Александр, – шинель бы мне попортили точно, если бы не Вы!

– Шутите!.. – девушка подняла на Александра свои всё ещё мокрые опухшие от слёз и отчаяния глаза и замолчала, отведя вдруг застекленевший взгляд в темное окно, где ничего не было видно, кроме тусклого отражения сидящих в зале ожидания…