Читать книгу Жизнь, поиски и метания Андрея Георгиевича Старогородского - Юрий Огородников - Страница 10

Яков Анатольевич подумал об Андрее: «Мы не можем быть на одной земной площадке. Или он, или я». Он сам не мог объяснить свою неприязнь к Андрею. Наряду с несовместимостью этих людей по всем параметрам было и что-то ещё. Может быть, элементарная зависть – один из главных двигателей поступков человечества. Варвара, такая притягательная для мужчин девушка, была равнодушной к нему как к мужчине. Она предпочла ему Андрея. Больше того, Яков видел, с какой симпатией относятся на кафедре к Андрею. И чувствовал, как профессоры замыкаются при его, Якова, появлении, внутренне отгораживаются от него.

А, может, совесть Я.А. жгла душу, и Андрей постоянно напоминал ему, как он сделал страшный шаг: невольно предал Варвару и вольно, по ведению стал одним из организаторов убийства её отца. «Я был в отупении! В отупении был от страха перед Абендом, я был невменяем, граждане судьи!». Но внутренний судья уже не покидал его.

На наш взгляд, зависть хотя и могла язвить Якова, мстить из-за этого для него было бы слишком мелко. Видимо, причина была в другом. Когда ребёнок ударится пальчиком о шкаф, он просит маму побить шкаф. И тогда боль легче. Боль Якова – осознанное им страшное преступление: трагедия семьи Берсенева – жгла душу Якову Это он подставил Варвару. Как он мог не подумать получше, как он мог забыть, что абенды не имеют ни совести, ни чести! Кроме того, он понимал, что последнее преступление его есть следствие услужения Абенду за деньги до этого. Андрей постоянно напоминал Якову о его преступлениях и усиливал боль. Христианин ценил бы это: очищайся! Но Якову было далеко до состояния души христианина. Он начал тщательно следить за Андреем, чтобы поймать того на оплошностях. У Андрея, небрежного к разным бюрократическим требованиям, было нетрудно такие оплошности найти. Не сделал новое УМКД (это никому не нужно, кроме бюрократов – Андрей, сказал об этом громко вслух, осуждающе – оплошность), отпустил студентов с половины лекции: не было необходимого настроя на доверительное общение. Согласно Андрею и ряду других преподавателей, занятие по общественным дисциплинам может быть только в форме сомыслия со студентами, когда все вместе делают для себя открытия, в том числе и преподаватель. Андрей рассказывал, например, как один думающий студент предложил такое понимание художника: художник – человек, который свою боль сублимирует в произведение. Андрей радостный забежал на кафедру и сообщил об этом коллегам. Какую неизвестную ранее сторону художника раскрыл Савва! На ту беду рядом оказался Яков. Он проворчал, что это дилетантство и надо понимать явления в соответствии с наработанным в социологии и философии. Хотя сам понимал, что именно так нужно проводить занятия, как Андрей и его коллеги. Ноу Якова не было соответствующего состояния: на душе у него постоянно скребли кошки – там поселился бес.

Андрею объявили выговор в приказе, другим приказом лишили премии. Прецеденты к увольнению.

И вот главное: Андрей критиковал на лекции деятельность правительства (хотя кто не критиковал его тогда? Даже соратники президента-алкоголика относились к нему презрительно). Лекция была по проблемам общества и государства, их тогдашний президент не решал, что и отметил Андрей.

Яков донёс это ректору. Его глаза чуть расширились от страха. Донесут, узнают там, будут неприятности. Лидер «демократов» крут – расправится быстро.

Андрею предложили уволиться из университета. Зав. кафедрой ничего не мог поделать «в наше демократическое время». Всё решали чиновники, никого не спрашивая и не слушая. Заведующий через своих знакомых нашёл Андрею место в техническом вузе. Там менее интересно, зарплата меньше, но будет спокойнее. Как это важно в наше безпокойное время!

* * *

Как сказано: зло необходимо человечеству, но горе тому, через кого это зло приходит.

* * *

Яков постоянно задумывался о своём положении в банде Абенда. Он понимал, что его могут устранить в любое время: много знает. Страх охватил его. И этот страх начал свою работу в душе Якова. Об этом позже.

Якову перед этим дали руководить дипломной работой лаборантки кафедры Виолетты, которая шла к финишу в университете. Тело Виолетты хоть на выставку, ладное, плотное, втягивающее. «Персик», – сказал себе Яков. («Такая должна сидеть в зоопарке в порядке почётного выдвиженчества и восемь рабочих часов перепархивать в клетке с хищной надписью «женщина» – Илья Сельвинский). Виолетта знала, что возбуждает мужчин, гордилась этим и рассчитывала за счёт этого сделать карьеру. У неё уже был «френд», правда, мальчишка. Но это так, для разбегу.

Яков язвительно подумал: вот такая грязная как раз для него, грязного и преступного. Сброшу напряжение. Он пригласил Виолетту к себе для «консультации» по диплому…

После «того» Якову стало ещё противнее. Он решил: всё! с женщинами закончил. Недостоин.

* * *

Но разве ты раб только половой нужды? А остальные желания тела: еда, одежда, крыша и стены. Семья, дети. Для всего нужны деньги, ради денег подличаешь, унижаешься, вытягиваешь все жизненные силы, терпишь поношения жуликов, живущих твоим трудом. Кто таким сотворил человека? Неужели Он? И есть ли Он? Или природа, а мы неверно её поняли? И можно ли быть нравственными без веры в то, что есть Бог? Этот вопрос, подслушанный им однажды на кафедре, вдруг стал интересовать и Якова.

Примерно так мучительно размышлял Яков, лёжа в постели. Ему не спалось. Комната освещалась рассеянным светом уличных фонарей. Яков поднялся и подошёл к окну. По улице метались автомобили туда и обратно. Нет покоя человеку и по ночам. Куда они мчатся? Зачем? А ты тоже зачем? Яков повернул голову к окну смежной стены. Оно было темнее, но что-то в нём блеснуло.