Читать книгу Трон и любовь. На закате любви - А. И. Лавинцев - Страница 4

Потапыч ничего не сказал в ответ Телепню, только зло сверкнул глазами в его сторону, обиженный таким не особенно лестным отзывом стрельца о его боярине.

– Так вот, говорю я, – продолжал он, – боярин мой так бы и полетел в Кукуй-слободу, да боится там со своими ребятами встретиться… Ведь они-то ничего не знают о стыде да о грехе его… Вот и надумал боярин мой, чтобы поискали немчинку в Кукуй-слободе такие верные люди, на которых положиться можно было бы, а после ему доложили бы, как, что, где? Тогда-то он уже сам надумает, что ему дальше делать…

– Так чего же твой боярин от нас желает? – спросил Кочет. – Чтобы мы эту немчинку разыскали?

– Это бы уж совсем хорошо было, – ответил Потапыч, – только допреж всего нужно знать, есть ли она там, или нет… Ведь говорю же, что этого мы и сами толком не знаем…

– Так, так, – покачал головой стрелец, – вот оно дело-то какое! Как ты, Телепень, о нем думаешь?

– А мне что ж? Поискать так поискать, – последовал вялый, ленивый ответ. – Уж ежели думать, так ты, Кочет, думай, а я за тобой пойду…

– Вы не думайте, – вставил свое слово Потапыч, – боярин мой за казной не постоит… жалованье великое получите… Казны-то у него много…

– Еще бы, – усмехнулся Кочет, – на воеводстве был…

– Ну, ну, чего там! – заворчал Потапыч. – Не вашего ума то дело… Говори-ка лучше: беретесь вы разведать, живет ли немчинка в Кукуй-слободе?

– Отчего ж не взяться-то, ежели жалованье хорошее будет, – усмехнулся Кочет. – Только вот редко мы там бывали, не запутаться бы, – раздумчиво произнес он, – Телепень вот до заморских девок падок, так лазил туда, а я в Кукуй-слободу только с посылкой из приказа бегал. Погоди малость, Анкудин Потапыч, дай умом пораскинуть…

– Раскидывай, торопить не буду, – ответил старик, наливая ковши. – Вот хлебни, это помогает, ежели кто думу думает…

– А как эту немчинку кличут? – полюбопытствовал в первый раз Телепень.

– Постой, малый, – остановил его Потапыч, – про то после речь будет… Да вот еще что, молодец, – обратился он к Кочету, – заодно уж желательно боярину моему знать, что в Кукуй-слободе его детища делают, у кого бывают, с кем время делят… Родительское сердце-то болит…

– Стой, Потапыч, стой! – перебивая его, воскликнул Кочет. – Нашел я, знаю, как ваше дело обделать; ту самую думу, которая мне нужна была, за хвост ухватил… Шляются, говоришь, сынки-то боярские в Кукуй?

– То и дело… Вдругорядь днюют и ночуют там… Я вот сюда побрел, а они туда улизнули…

– Так, так… А знаешь ли что? Ведь я этих твоих молодцов видал… Дрались мы с ними… Молодцы они парни, и в драке, и в попойке лихи.

– Ну вот, скажешь тоже! – недовольно проворчал старик. – Станут они свои боярские ручки о вас, подлых[7], трепать…

– Бывало дело! – самодовольно усмехнулся Кочет. – Вот теперь это все пригодилось… Знаю я, что нам делать, как приступить… Найдем мы с Телепнем вашу немчинку, ежели она только в Кукуй-слободе живет, живо найдем… Они-то, боярина твоего сынки, туда, говоришь, пошли?

– Ох, туда…

– Важно! Принимаем мы твое дело! Давай теперь о жалованье говорить… Вот мой сказ: по два рубля на брата да угощенье твое!

Потапыч даже взвизгнул, услыхав условия Кочета. Два рубля в то время были вовсе не малой суммой, а служба, которая надобна была боярину Каренину, старику Потапычу казалась пустяшною.

– Ишь заломил! – взволнованно воскликнул он. – Пожалуй, дело так у нас не сойдется.

– Не сойдется и не надо, – равнодушно ответил молодой стрелец.

Но торг все-таки начался. Потапыч торговался до слез, божился, клялся всеми святыми, каких только знал, но стрельцы непреклонно стояли на своем. Делать было нечего, в конце концов старик согласился, и ударили по рукам.

– Вот теперь и выпить можно! – заявил Кочет, до того не прикасавшийся к ковшу. – Ставь, что ли, хмельного, за скорую удачу выпьем…

Однако теперь Потапыч заторопился домой. Он приказал выставить стрельцам брагу, а сам за шапку было взялся, да не таковые молодые стрельцы были, чтобы его без задатка выпускать. Как ни вертелся старый холоп, а задаток им выдал и за угощение все сполна заплатил и только тогда с миром был отпущен из кружала.

Оставшись одни, стрельцы потребовали себе еще брагу и повели уже разговор о том, как им выполнить принятое на себя поручение.

– Плевое это дело совсем, как я обмозговал его, – сказал Кочет, – ежели выйдет нам удача, так нынешней ночью, может, с ним покончим…

– Да ну? – усомнился Телепень.

– Верно слово… Мишеньку да Павлушеньку Карениных мы с тобой оба знаем. Так ведь?

– Знаем, – отозвался Телепень, – я лишь про то не хотел при Потапыче сказывать…

– Так вот, ежели они и зачастили в Кукуй-слободу, так неспроста. Вернее верного, что они боярскую разлапушку уже давно разыскали… Парни-то взрослые, смекают, в чем дело… Да потом все-таки хоть и приблудные, а там у них братишка с сестренкой… У нее, у немчинки этой, они и толкутся… Вот пойдем мы с тобой ночью, да будем в избы люторские по окнам заглядывать; где эти молодцы окажутся, там и немчинка боярская… Вот тебе и все… Верно?

– Верно-то верно! – согласился Телепень. – А ежели бока взмылят?

– Ау, волков бояться – в лес не ходить… Да и не впервой нам с тобой в переделках бывать. Ни с того ни с сего не тронут, а ежели тронут, так и сдачи дадим… И тянуть нечего, пусть боярские рубли по нашим кошелькам недолго плачут… Так, что ли, друже?

Телепень только заулыбался в ответ. Он хотя и часто вспоминал про «взмыливание боков», но на самом деле нисколько не боялся этого… Его физическая сила была огромна, и менее сильный, но зато более умный Кочет пускался без всякой боязни на самые отчаянные проделки, когда в них вместе с ним принимал участие его товарищ. А Телепень тем охотнее соглашался участвовать в предложенном им розыске, что на Кукуй-слободе у него кое с кем были давнишние счеты, и он не прочь был, наконец, свести их. Одно ему не совсем нравилось – это то, что Кочет заспешил и надумал идти ночью. Лень было выходить из кружала – так было в нем уютно; но раз уговор был заключен, исполнить его было нужно.