Читать книгу Современные аспекты международной безопасности - А. В. Моисеев - Страница 4

Существует три основных подхода к интерпретации порядка: реалистический, социально-конструктивистский и институциональный. Для первого характерен акцент на соотношениях потенциалов между основными субъектами отношений. Для второго – на правилах поведения между субъектами; правилах, понимаемых в динамике их развития и воздействия на поведение государств и отдельных личностей. Для третьего – на инструментарии регулирования, основой которого выступают международные институты. Они представляют собой механизмы межгосударственного сотрудничества, способные оказывать примиряющее и сдерживающее влияние на поведение отдельных стран в интересах сообщества в целом.

Регулирование международных отношений осуществляется при помощи материально-силового и информационно-психологического воздействий, осуществляемых в том числе и с помощью международных институтов (институциональное воздействие).

Возможности материально-силовых воздействий со временем меняются, так как видоизменяется соотношение возможностей между странами: могущество одних стран бесследно исчезает, возникает могущество других. Постоянные информационно-психологические воздействия обладают способностью влиять на поведение государств и их лидеров как в текущий момент времени, так и в долгосрочной перспективе. Влияние институциональных воздействий вообще очень подвижно и может быть сильным или слабым в зависимости от задействованных сил и средств.

Интерпретации порядка в реалистической традиции с малыми вариациями восходят к классическим трудам Г. Моргентау, Р. Арона и К. Уолтца. Порядок понимался как горизонтальный временной срез международных отношений, их «объективно заданное состояние», которое в каждый момент определялось соотношением потенциалов между великими державами. Причем сами державы имели не всегда адекватное представление об этом соотношении и соизмеряли свои действия с возможными их последствиями. Эти идеи преобладали в науке и политике в первые три-четыре десятилетия после Второй мировой войны.

Существует подход, который отождествляет порядок с введением правил благоразумного поведения. Соблюдение правил было бы обусловлено не страхом перед возмездием со стороны более сильного соперника (соперников), а добровольным законопослушанием субъектов, а также готовностью без принуждения следовать условиям контракта или кодекса, который они формально (в виде Устава ООН) или неформально вырабатывали бы между собой в процессе общения.

Такой подход строится на прагматичном сочетании либерального подхода с идеями социального конструктивизма, соотносимыми к тому же с элементами реал-политического анализа.

Американский ученый Л. Миллер считал главным признаком международного порядка присутствие в мировой системе единого основополагающего принципа, которым сознательно или стихийно руководствовались государства. Он полагал, что с середины XVII в. до Первой мировой войны в мире существовал всего один порядок, который можно назвать Вестфальским (по Вестфальскому миру, положившему конец Тридцатилетней войне в Европе и послужившему началом нового порядка). Основанием для такого обобщения послужило то, что в основе международных отношений этого периода лежал принцип разрешительности (laisser-faire – «позволять делать»), или невмешательства. Принцип разрешительности состоит в том, что для общего блага необходимо предоставить наибольшую меру свободы и возможности индивидуальным лицам в обществе служить своим собственным интересам. Этот принцип предполагал отказ одного государства от попыток помешать другому государству в осуществлении его задач во всех случаях, когда это не касается непосредственно жизненных интересов первого.

Антиподом этой политики Л. Миллер считал «вильсонианский» принцип международного регулирования, представленный В. Вильсоном в 1918 г. Этот принцип воплотился в интервенционистской политике Лиги Наций, затем в деятельности ООН, а со второй половины 1990-х гг. до настоящего времени он реализовался в политике США и ситуативных коалиций, которые они создают. В отличие от реалистов Л. Миллер понимал порядок не как устройство и состояние, а как образ действия и процесс.

Британский исследователь Р. Купер предложил несколько возможных интерпретаций порядка. Во-первых, таковым может считаться преобладающий тип внешнеполитического поведения государств (pattern of actions), независимо от того, служит ли оно упорядочению или дезорганизации системы. Во-вторых, порядок может означать определенную степень стабильности и целостности системы. В-третьих, его можно понимать как правила, которые управляют системой и поддерживают ее в состоянии стабильности; моральное содержание, воплощающее идеи справедливости и свободы.

Л. Миллер и Р. Купер практически являются последователями известного американского ученого Р. Гилпина, в работах которого было сформулировано, что системный порядок в международных отношениях определяется, прежде всего, наличием свода правил поведения, и именно смена этих правил может характеризовать смену одного порядка другим.

Мир невозможно обеспечить без равновесия (реалистическое и структурное понимание), а справедливость – без самоограничения (социально-конструктивистское понимание).

Американский ученый Дж. Айкенбери при рассмотрении международного порядка осуществил попытку соединения в рамках единой аналитической схемы достоинств нескольких школ. Дж. Айкенбери считает ключевым признаком международного порядка наличие общепризнанных правил и принципов, которыми субъекты руководствуются в отношениях между собой. Он вводит понятие конституционности или неконституционности тех или иных международных порядков, подчеркивая, что порядок, основанный только на соотношении сил, неконституционен. Отмечая, что феномен конституционности возник в сфере внутренних социальных отношений государств, он утверждает о ее появлении в области международных отношений. Принцип конституционности воплощается в основанной на уставах или договорах деятельности международных организаций и других институтов межгосударственного взаимодействия. Основной задачей этих организаций и институтов является обеспечение более справедливого учета интересов менее сильных стран при принятии важнейших международных решений, которые чаще всего вырабатываются самыми мощными странами «эгоистично» и в расчете лишь на собственные национальные интересы.

В отличие от схемы международного порядка «потенциалы – идеи – механизмы» в модели международного порядка Дж. Айкенбери первично соотношение двух элементов: идей и институтов с одной стороны, мощи государства-гегемона – с другой.

В истории международных отношений можно выделить три типа международного порядка: равновесный, гегемонический и конституционный. Дж. Айкенбери отмечал, что международный порядок не обязательно подразумевает действия сторон по согласованным правилам, он может воплощать практику поведения, которой придерживается сильнейшая страна, действия которой в этом случае могут сами по себе становиться правилом как нормой, закрепленной цепью прецедентов. «Сила преобразуется в право, а принуждение – в долг»[1]. При этом роль институтов конституционного регулирования бывает важной на этапах упадка государства-гегемона или на этапах его раннего восхождения, когда институты могут оказывать максимальное влияние на международную ситуацию.

Наоборот, в ситуации пребывания гегемона в зените могущества он может безнаказанно игнорировать упорядочивающие импульсы со стороны конституционных институтов. Институты, если они ощущают свою слабость, могут уступать гегемону (гегемонам) главенствующую роль в формировании порядка на основе либо гегемонии, либо равновесия. По Дж. Айкенбери, «политический порядок – это базовое согласие между группой государств относительно их руководящих правил, принципов и институтов»[2]. Он понимает порядок в основном как порядок принятия решений («образ действия»), нежели как порядок положения дел («состояние»).

В настоящее время можно расширить схему анализа международного порядка, включив в нее следующие элементы:

• наличие признаваемой иерархии между субъектами международных отношений, включая и государства, и новые субъекты международной политики;

• совокупность принципов и правил внешнеполитического поведения;

• система принятия решения по ключевым международным вопросам, включающая в себя механизм представительства интересов низших участников иерархии при принятии решений на высших ее уровнях;

• набор морально допустимых санкций за их нарушения и механизмов применения этих санкций;

• формы, методы и приемы реализации принимаемых решений (режим реализации международного порядка).

Современный международный порядок имеет несколько значимых черт. Первая – его довольно жесткая иерархичность. В настоящее время существует два основных подхода к ее анализу: структурный и режимно-институциональный. Для первого типично исследование иерархии через призму полярности. В этой логике ключевым является вопрос о том, сколько полюсов влияния имеется в современном мире и какой из них главный. Дискуссии концентрируются вокруг двух версий: сторонники первой видят в современных международных отношениях признаки многополярности, второй – указывают на черты однополярности современной международной системы, одновременно выдвигая несколько версий понимания однополярности.

Под биполярностью можно понимать структуру международных отношений, для которой был характерен большой отрыв каких-либо двух членов международного сообщества от всех остальных стран по совокупности своих военно-политических, экономических, научно-технических и иных возможностей, а также потенциалу идейного влияния в международных отношениях. Соответственно, под многополярностью понимается такая структура мира, для которой характерно наличие нескольких полюсов-центров, сопоставимых между собой по соответствующим потенциалам. Ситуацию, для которой оказывается типичным «уход в отрыв» по показателю совокупной мощи всего одной страны, можно обозначить как однополярность.

Согласно идее плюралистической однополярности мир после распада биполярности не превратился в чисто американский мир – Pax Americana, потому что роль единственного полюса в нем заняли не одни Соединенные Штаты, а США в плотном окружении своих ближайших союзников в лице «Группы семи».

Концепция Pax Democratica тоже исходила из идеи не единоличного, а группового полюса и тоже в принципе включала в его состав страны «Группы семи». Но в ней акцент делался на принадлежности стран полюса не к группе наиболее развитых и влиятельных государств планеты, а к кругу демократических государств. Она акцентировала приверженность общим демократическим ценностям, благодаря которым достигалось единство группового полюса.

Концепции однополярности широко используются в политическом анализе, поскольку они дают адекватное понимание реальности, независимо от эмоционального (приятие – неприятие) отношения к ней.

Термин «многополярный мир» применяется в официальном лексиконе для обозначения вектора эволюции международной системы, внутри которой с течением времени кроме США полюсами-центрами в международных отношениях становятся Китай, Россия, Индия, Бразилия, Европейский союз.

В настоящее время стал приобретать влияние режимно-институциональный подход к анализу международного порядка. Он развился из структурного в том смысле, что принял за отправную точку разработанный в его рамках тезис о наступлении однополярного мира. Сторонники режимного подхода стали в дальнейшем осмысливать международный порядок, пользуясь понятиями социологии и общей политологии.

В условиях однополярности мир в известном смысле приобретает некоторые черты единого мирового протогосударства, управляемого из единого центра. Тогда целесообразно исследовать этот мир через выявление природы этого правления, его форм, регулирующих механизмов, преобладающих режимов управления, правил и практик.

Целесообразен комбинированный подход, с помощью которого проще ответить на вопрос о природе современной международной иерархии, поскольку с позиции и структурного, и режимно-институционального подхода руководящим звеном таковой де-факто признаются США как единственный лидер современного мира, хотя де-юре это не признается одними и оспаривается другими важнейшими акторами международных отношений.

Если говорить о новых элементах в правилах поведения между государствами в международном порядке, то их, прежде всего, характеризуют постулаты: право гуманитарной интервенции, нелегитимность авторитарных режимов, применение двойных стандартов в международных отношениях.

В ходе конфликтов на территории бывшей федеративной Югославии (Босния в 1996 г. и сербский край Косово в 1999 г.) США и страны НАТО стали упорно добиваться легитимизации практики гуманитарных интервенций. Планировалось через цепь прецедентов, санкционированных международными организациями, создать своего рода новую универсальную, общепризнанную норму международной жизни, подкрепив ее, прямо или косвенно, решениями ООН.

В 1999 году из-за противодействия России, учитывавшей развитие ситуации в Боснии, добиться принятия в ООН резолюции для легализации вмешательства в Косово странам НАТО не удалось. Но они смогли постфактум добиться одобрения результатов этой интервенции резолюцией Совета Безопасности от 12.06.1999 № 1244. Тем не менее говорить о легализации прав гуманитарной интервенции по-прежнему преждевременно.

Еще сложнее обстоит дело с легализацией принципа нелегитимности авторитарных режимов. Появление таких прецедентов в международной практике привело к утверждению в международных отношениях нового принципа – принципа избирательной легитимности правительств суверенных государств (события в Ираке и Ливии).

Эта тенденция идет вразрез с принципом невмешательства laisser-faire, на который со времен Вестфальского мира опирались отношения между государствами. Этот принцип сегодня оспаривается, прежде всего, США и западноевропейскими странами. Но широкий круг других государств отказывается признавать законность его нарушения, ссылаясь на множество международных документов, включая Устав ООН, в которых этот принцип закреплен. Российская Федерация не признает уместности отказа от принципа государственного суверенитета и невмешательства во внутренние дела. Поэтому можно говорить о тенденции к преодолению принципа суверенности государств как об одной из черт международных отношений, имея при этом в виду, что в качестве локальной, то есть не универсальной, не всеобщей, нормы преодоление суверенитета признается легальной нормой в отношениях между странами – участницами европейской интеграции. Применительно к международным отношениям в целом принцип суверенитета и невмешательства остается основополагающим.

Часто вопрос о легитимности увязывается с правами человека. Однако подобный вопрос мог ставиться теми или иными государствами международного сообщества для обоснования необходимости вмешательств и по иным основаниям.

В 2001–2003 годах мотивации интервенций расширились. Помимо вмешательств по гуманитарным мотивам, как в 1996–1999 гг., США стали практиковать пенитенциарные интервенции («интервенции возмездия») и превентивные вмешательства. Предпринимая первые, США одновременно заявили о стремлении наказать и одновременно побудить исправиться страны, против которых была направлена акция. Начиная вторые, ссылались на секретные заключения американских спецслужб, согласно которым страна – будущий объект вторжения занималась деятельностью, способной угрожать безопасности других стран (например, разрабатывала оружие массового поражения). Поэтому превентивная интервенция против нее осуществлялась «в целях профилактики опасности». Примером первых была война за свержение режима талибов в Афганистане (2001–2002), поскольку талибов обвиняли в укрывательстве руководителя международной организации террористов У. бен Ладена, примером второй – иракская война 2003 г., поводом для которой послужили подозрения в отношении стремления Ирака создать ядерное и химическое оружие.

На базе подготовки и проведения обеих интервенций США в 2002 г. разработали свою новую внешнеполитическую доктрину, получившую название «стратегия смены режимов». Она предусматривала выделение среди стран международного сообщества «неблагонадежных» государств (rogue states, позднее – states of concern), применительно к которым провозглашалось необходимым открыто добиваться отстранения стоящих у власти правительств путем разнообразных методов, в том числе при помощи вооруженной силы. В случае согласия с ней других членов международного сообщества американская доктрина смены режимов фактически могла оказаться в роли универсальной нормы поведения в рамках современного международного порядка.

Сильные страны не раз практиковали ограниченное (точечное и очаговое) применение оружия против более слабых государств, ссылаясь на необходимость наказать их по тем или иным конкретным обвинениям (поддержка терроризма, например). Все эти шаги предпринимались в обход ООН.

Таким образом, группа влиятельных стран международного сообщества предпринимает попытки дополнить свод правил и принципов, на которых основывается международный порядок, за счет внедрения в него на правах общепризнанных норм трех новых регулирующих принципов: гуманитарной интервенции, «интервенции возмездия» (пенитенциарной интервенции) и превентивного вмешательства. Ни одно из трех этих нововведений сегодня не является в полной мере легитимным, но они оказывают практическое влияние на международные отношения.

За последние 20 лет произошли изменения в структурах мироуправления: наряду с универсальным по охвату и официальным по статусу ооновским механизмом вырос полузакрытый (по избранности допущенных в него членов) и неформальный (по типу принятия решений) механизм, в первую очередь государства групп G7 и G20.

Отметим, что члены «семерки» фактически остаются более влиятельными отчасти благодаря принадлежности шести из них к блоку НАТО, который в отдельных случаях способен выступать инструментом защиты интересов этих стран при помощи силы. К началу 2000-х гг. коалиция «семерки» с блоком НАТО по практическому воздействию на мировую политику стала почти вровень с ООН. Между двумя этими ветвями мирополитического регулирования – формальной (ООН) и неформальной (члены «семерки» и НАТО) – развернулась настоящая конкуренция, в которой вторая обладала рядом преимуществ.

Неформальная ветвь была оперативнее в принятии решений. Члены «семерки» представляют собой достаточно однородные в политико-идеологическом и экономико-социальном отношении государства, им проще согласовывать свои интересы, чем разнородным субъектам, составляющим большинство в ООН. Они, как правило, имели возможность заранее согласовывать свои позиции по важнейшим международным вопросам, а затем коллективно отстаивать их в ООН. Другим преимуществом механизма неформального регулирования является его замкнутость на военную организацию НАТО. Организация Объединенных Наций не имеет собственных вооруженных сил, в силу чего любое потенциальное решение Совета Безопасности о силовых санкциях грозит перерасти в громоздкое многоканальное согласование, способное отсрочить действия на неопределенный срок. Члены «семерки», напротив, в принципе, могут мобилизовать свои военные ресурсы быстрее, руководить ими слаженнее, применять их, учитывая собственные политические интересы.

Страны НАТО предпочитают по возможности действовать с санкции ООН, но, как показал мировой опыт, получение мандата ООН не является категорическим императивом, если речь идет об интересах США или группы стран НАТО. Более того, сформировалась уже довольно длинная цепь прецедентов, способных стать вешками на маршрутах утверждения практики принятия международных решений в обход ООН.

В настоящее время США отошли от характерной для последних десятилетий XX в. политики многостороннего согласования, которая подразумевала выработку политических решений и их проведение согласованно и совместно со всеми своими главными союзниками. Вместо этого Вашингтон стал часто принимать решения в одностороннем порядке. В наиболее острых ситуациях американская администрация проявляла склонность заручаться лишь формальной поддержкой союзников, фактически кооперируясь только с немногими избранными из них.

Таким образом, в дополнение к двум механизмам регулирования международного порядка – универсальному (ооновскому) и институционально-групповому (например, натовскому) в мире появился третий – индивидуально-групповой, представленный США и узкой коалицией стран, независимо от формальной институционально-групповой принадлежности последних.

В инструментарии санкций за нарушение порядка в современных международных отношениях заметны изменения. Внешне картина выглядит так, что регулирование международных отношений при помощи норм права становится очевидно все более важным. Наряду с ростом внимания к правовому регулированию международного порядка разрастается тенденция не к ограничению применения силы, а, наоборот, к расширению сферы ее применения и повышению интенсивности силовых акций как раз под предлогом внедрения новых норм и правил международного поведения.

Необходимо отметить, что современный международный порядок реализуется с помощью определенного режима, то есть за счет совокупности форм, методов и приемов, которыми пользуются основные субъекты международного регулирования.

В зависимости от международной обстановки США могут воздействовать на международный порядок на основе реализации принципа навязанного консенсуса. Действуя по этому принципу, США стремились обеспечить поддержку своим наиболее важным международно-политическим акциям со стороны всех американских партнеров, включая и РФ. Соединенные Штаты Америки стараются не допустить расширения списка несогласных и даже враждебных стран, а также дорожат единством в рядах дружественных стран. Они стараются избегать дипломатических схваток с партнерами, пытаясь привлечь их на свою сторону уговором, посулом, соблазном и только в самом последнем случае – жестким холодным предупреждением. Соединенные Штаты все шире применяют стратегию вовлечения, терпеливо и последовательно втягивая бывших и потенциальных соперников в отношения сотрудничества с собой, превращая их в партнеров – пусть упирающихся, несогласных, не во всем надежных, но партнеров, а не противников. В этом смысл политики навязанного консенсуса.

При необходимости США отходят от консенсусной логики, более полагаясь на собственные национальные интересы. Это означает, что вместо либерально-авторитарного режима навязанного консенсуса применяется более жесткий режим авторитарного патернализма, в рамках которого США откровенно дают чувствовать свое силовое превосходство, игнорируя мнения международных организаций и любых государств – членов международного сообщества (например, вооруженный конфликт в Ираке, 2003 г.). Это объясняется тем, что только США обладают:

• финансовыми, материальными и высококачественными человеческими ресурсами, достаточными для воспроизводства современных систем насилия;

• почти полной монополией на оружие массового уничтожения и наиболее современные виды вооружений;

• наиболее крупными и боеспособными армейскими соединениями;

• монополией на генерирование и распространение ноу-хау и инноваций в сфере вооружений, организации и управления аппаратами насилия;

• секретными службами и информацией, позволяющими контролировать процессы возникновения любых возмущений в сложившейся системе гегемонии корпоративного капитала, его государств и международных союзов;

• контролем за международными механизмами насилия (например, НАТО).