Читать книгу Нарцисс в броне. Психоидеология «грандиозного Я» в политике и власти - А. В. Рубцов - Страница 7

Как только речь заходит о политическом нарциссизме, многих сразу же отпугивает слово «диагноз» – или хотя бы перспектива такой диагностики. И это по-своему правильно по целому ряду причин. Однако при переходе с личностного уровня на групповой, массовый, а вообще говоря, на социальный, многое существенно меняется, в том числе одновременно в методологическом и в этическом плане.

Здесь в качестве предельно короткой интродукции приходится сразу снять вопрос о корректности распространения нарциссизма из личностной психопатологии на социальный уровень. Об этом можно было бы долго распространяться, в том числе с авторитетными ссылками, однако для наших пропедевтических целей здесь достаточно убедительной цитаты из Эриха Фромма (который, для справедливости, не самый большой герой моего романа). В «Душе человека» Фромм пишет: «Индивидуальный нарциссизм может превращаться в групповой, и тогда род, нация, религия, раса и тому подобное заступают на место индивида и становятся объектами нарциссической страсти»[15]. Кажется, этого условного «заступают на место» достаточно для того, чтобы пока не вдаваться в долгие рассуждения об онтологических переходах личностного в социальное и коллективное и наоборот.

Нарциссизм парадоксален: в психопатологии нет ничего сложнее, но одновременно и проще. Нет ничего сложнее в плане терапии, но и нет ничего проще в плане диагностики.

Насчет простоты диагноза это, конечно, грубое преувеличение, однако в этом есть определенный смысл. Если разбираться с каким-либо социальным, политическим или идеологическим явлением, аналитику вовсе не обязательно ставить диагноз самому, тем более если это диагноз категорический. Достаточно дать читателю более или менее стандартный диагностический инструментарий – а потом оставить его во всеоружии такого знания один на один с… телевизором, образом лидера, идеологией государства или партии, личностными характеристиками выдающихся дипломатов, военных, аналитиков или телеведущих. Это позиция отчасти коварная, если не сказать иезуитская, однако она честная. Я не навязываю вам свой диагноз и, более того, могу сделать вид, что у меня его вовсе нет. Примерно владея набором диагностических инструментов, кстати не самых сложных, вы сами ставите диагноз – или не ставите его. Но в любом случае ваше отношение к объекту существенно видоизменяется. Вы тоже можете ни на чем не настаивать, но от бросающихся в глаза выводов теперь трудно будет отказаться. И это совершенно нормально, коль скоро мы не решаем судьбу человека или организации, а лишь формируем собственное мнение.

Вот для примера (и для разминки в психоанализе себя любимого) такого рода популярная симптоматика из работы «Нарциссизм и как он разрушает жизнь»:

Для начала пробегитесь по симптомам:

♦ Чувство жгучей зависти к людям, которые преуспели больше вас. Кого хвалят, чьи посты «лайкают». Иногда зависть настолько захлестывает, что портится настроение на целый день.

♦ Частое сравнение себя с другими по критерию «лучше» и «хуже».

♦ Потребность в восхищении, похвале, зависти со стороны. Потребность демонстрировать успешность или уникальность или быть не таким, как все.

♦ Причисление себя к особенным, уникальным, превосходящим серое большинство. Вера в наличие неких изысканных талантов, которые могут оценить избранные.

♦ Прыгающая самооценка: я бог/я говно. (80 % времени «я говно»).

♦ Демонстрация превосходства. Иногда высокомерие при общении (если компания безопасная), снисходительное отношение к окружающим. Сюда же можно отнести ведение инстаграма/бложика с тщательно отбираемыми фотографиями, демонстрирующими, что вы «в тренде» или, наоборот, «тонко чувствующий эстет с офигенно богатым внутренним миром».

♦ Непонимание чувств и мотивов окружающих и нежелание их уважать. Нежелание вникать в переживания и чувства людей, их жизненную ситуацию. Отсутствие эмпатии, окружающие кажутся какой-то примитивной серой массой. Проблемы и тревоги других – унылой банальщиной.

♦ Перфекционизм и прокрастинация. Вы пытаетесь делать все идеально, но не доводите задумки до конца. Хочется, чтобы никто не пристебался к ошибкам, а восхитился идеальностью проделанной работы. На деле же работа вызывает кучу стресса, а кладбище проектов и брошенных дел напоминает городское по количеству могил.

♦ Мучительное чувство, когда вылизываешь проект, а от него уже тошнит.

Увлечения быстро надоедают. Ведь чтобы преуспеть, нужно много и нудно прокачиваться, а хочется «мотивации», драйва и вагон лайков.

♦ Фантазии на тему успеха, богатства, могущества, всемирного признания.

♦ Пытаетесь управлять мнением людей и своей репутацией, расстраиваетесь, если это не удается.

♦ Любите критиковать и искать изъяны в работах других людей.

Последний пункт не совсем четкий критерий, скорее наблюдение. Чужие косяки приятны вдвойне, во-первых, человек сам себе разрешает косячить, во-вторых, суть самооценки нарцисса строится на возвышении себя по сравнению с другими. Топишь окружающих – всплываешь сам.

Если это про вас или про близких людей, добро пожаловать в удивительный мир нарциссизма, расстройства личности, претендующего на звание психологической чумы современного мира.

Нарциссическое расстройство личности – проявляется в чрезмерном переживании собственной значимости в сочетании с повышенной потребностью во внимании и восхищении со стороны других людей[16].

Более строгая классификация симптомов нарциссизма представлена в Диагностическом руководстве по психическим расстройствам DSM-5. В общем виде нарциссическое расстройство личности характеризуется «грандиозностью (в фантазиях или поведении), постоянной потребностью в восхищении, и отсутствием эмпатии, которые проявляются в юношеские годы и влияют на все сферы жизни».

Чтобы нарциссизм был признан патологией, а не особенностью характера, у человека должны проявляться как минимум пять из девяти характерных признаков.

Непомерное чувство собственной важности. Такой человек преувеличивает свои достижения и таланты и ожидает, что его признают лучшим в выбранной области, причем без реальных достижений;

Постоянные фантазии о собственном успехе, силе, блеске, красоте, идеальном объекте любви;

Вера в то, что он (она) – особенна и уникальна, и достойна общества только лучших людей: самых богатых, высокопоставленных, известных;

Постоянная потребность в восхищении;

Чувство, что ему все должны, то есть необоснованно высокие ожидания того, что такому человеку будут оказывать особые почести и исполнять его желания;

Эксплуататорское поведение в общении, использование других для достижения своих целей;

Отсутствие эмпатии. Нежелание признавать чувства других людей и неумение отождествлять себя с их потребностями;

Зависть к более успешным людям или убеждение, что другие завидуют ему (ей);

Демонстрация высокомерного и надменного поведения или взглядов[17].

Однако во всем, что касается политического нарциссизма, ситуация одновременно и сложнее, и проще. Она сложнее в том плане, что сама политика как особый род деятельности и отношений во многом предполагает присутствие нарциссической акцентуации, например в диапазоне от популярности до харизмы. Поэтому здесь не всегда можно сразу разделить технологию и психологию активного нарциссического субъекта. Так, в, казалось бы, явно нарциссическом поведении лидера можно усматривать и его личностную предрасположенность вплоть до патологии, и эффективную разработку имиджмейкеров и политтехнологов, проще говоря – роль. Все переходы натуры в роль и обратно понятны, однако эта сложность одновременно и упрощает позицию аналитика. Внешний наблюдатель не ставит диагноз личности, тем более со всеми профессиональными и этическими ограничениями такого рода диагностики, но он вполне ответственно может ставить диагноз той бессубъектной структуре, которая представлена в профессиональной разработке данной роли. Здесь может быть использована универсально продуктивная формула Канта als ob – вполне достаточно того, что политик ведет себя так, как если бы он был нарциссом именно в своей психической организации.

То же самое распространяется на все ранее упоминавшиеся бессубъектные формы сознания, такие как идеология, стиль и контент пропаганды и пр. Так, нас может вовсе не интересовать, является ли патологическим или даже злокачественным нарциссом идеолог-сочинитель или идеолог-транслятор идейной харизмы, но сам тон и контент идеологии можно рассматривать в качестве обстоятельств условного субъекта и даже пациента. Иначе говоря, идеология и политика, пропаганда или режим могут вести себя так, как если бы они были человеком с той или иной степенью нарциссической деформации психики. Эта методологическая сложность одновременно существенно, иногда решающим образом упрощает все, что связано с методологической корректностью и профессиональной этикой. Далее я могу вообще вынести за скобки, в какой мере, например, имиджмейкеры работают не только на публику и электоральный результат, но и нарциссические склонности самого клиента. В свое время Путин с удивительной регулярностью покорял все среды, виды техники и даже фауны: воздух, вода, самолеты и стерхи, автомобили и лошади, рыбы и тигры. Мы не знаем, с каким вожделением он всем этим занимался – или же все это ему сильно претило и он это делал только ради политического эффекта, если не для спасения Родины от дефицита сплочения и мобилизации. Мы не знаем, в какой мере здесь был задействован внутренний пиар, проще говоря, желание исполнителя угодить и польстить самому клиенту. Но вполне достаточно того, то это была роль классического нарцисса – неважно, как именно написанная и исполненная. Важно другое: как все эти схемы переносятся, например, на внешнюю политику и военные акции государства, на глобальную гордыню и своего рода нарциссической милитаризм. Все это можно рассматривать с точки зрения появлений нарциссизма, отвлекаясь от психопатологической диагностики в обычном смысле этого слова.

Михаил Лушников, Нарцисс, 2004 (фрагмент)

Вместе с тем весь этот нарциссический формализм нельзя в полной мере оторвать от характеристик персоналистского режима, а тем более от психопатологии нарциссической массы. Актер может притворяться, но не возбужденная им публика, явно страдающая комплексами неполноценности, мукой обесценивания и потребностью в компенсации в форме «грандиозного Я», слитого с всемогущественностью державы, империи, ее всепобеждающей дипломатии и виртуозно действующих ВКС. Этот факт имеет принципиальное значение, поскольку резко перестраивает «терапевтические» стратегии работы с массой. Упования на просветительскую миссию и рациональную расчистку засоренных мозгов приходится резко сокращать, понимая, что в таких случаях реакции нарцисса, как правило, дают эффекты, прямо противоположные желаемому. Даже выяснив, кто виноват, мы еще не приближаемся к ответу на вопрос, что делать. Терапия политического нарциссизма, воплощаемого в бессубъектных структурах и в условной субъектности, – дело другой работы.