Читать книгу Я знаю, что будет вчера - Адам Филберт - Страница 4

Снова нагрянул понедельник, и предвещал не только наступление рабочих будней, но и приближение даты путешествия Винкерта. Дарси не звонила и не отвечала на звонки. Сухо отписалась, что позвонит сама. Андре понимал, что вечно не может быть подле Дарси, словно его пригвоздили. И так же понимал, что со временем вырабатывает антитела против её едкого магнетизма. Но пока он плыл по течению, поглощая общение с ней, явственно ощущая, что в его жизни есть родственная душа.

В это время на другом конце города Стюарт сожалела о легкомысленном поступке – близости с Андре.

– Не стоило этого делать. Это неправильно. Даже если бы он романтично сделал мне предложение в ресторане, на крыше небоскрёба в Бангкоке, все равно бы сказала – нет. Я люблю его, как друга, даже как брата. Чувствую себя омерзительно, словно его предала. Представляю, каково ему сейчас.

Дарси хотелось позвонить Андре поговорить и спросить:

– Скажи, зачем я тебе нужна со своими тараканами? – помолчать, и, не дождавшись ответа, добавить, – травить их негуманно, а не обращать внимания не получится – они все равно будут усложнять нам жить.

Но она прекрасно знала и сама, что ответит ей Винкерт. Стюарт давно решила для себя, что у неё с Андре нет будущего, как у пары, семья – это утопия. Дарси не может многого ему дать, а его страстная, жгучая, обжигающая любовь к ней со временем пройдёт. А потом с большой вероятностью схема взаимоотношений будет разворачиваться, как у приёмных родителей девушки.

Трёхлетнюю малышку Дарси удочерили Сара и Майк Стюарт. Саре на тот момент было уже тридцать девять, за плечами многолетний брак и бездетность. Любовь Майка к жене уже успела иссякнуть, и его многочисленные измены стали нормой жизни для некогда счастливой семьи. Сара начинает ненавидеть свою жизнь, словно у неё отняли безвозвратно драгоценное время, злится и срывается на близких. Женщина никак не могла понять: когда успела раствориться молодость, а вместе с ней и друзья, и когда появились посиделки со скучными семейными парами, поглощёнными такими же бытовыми заботами? Одновременно, с утратой жизнелюбия, погасла и женская привлекательность Сары. Вместо этого многократно увеличилось и зашкаливало чувство недовольства всем и мужем, в том числе. Майк раздражал, чтобы он ни сделал и ни сказал, словно он нарочно очерчивал Саре глубоководные мимические морщины, а так же был безоговорочно виновен в безжалостных возрастных и остальных изменениях, происходящих не только в теле, но и в душе его жены. Со временем семья Стюарт состояла из трёх, совершенно чужих друг другу людей. Хотя Дарси нуждалась в матери, но Сара эмоционально не смогла дать это девочке. В школе Дарси успешно постигала основы белой зависти к одноклассницам, которые доверительно общались с матерями. Тянулись долгие годы отчуждённости, быт съел Сару, а обыденность переварила. Приёмная мать заболела и умерла, когда Дарси уже училась в Университете. Майк недолго думая, женился на одной из своих любовниц – Энджи. Мужчина не мог быть один – не умел.

– Думать обо всём этом сложном многообразии близких взаимоотношений совершенно не хочется ни сейчас, ни вообще. Остаётся молчать и съёжиться, уйдя в работу с головой. Надо взять отпуск и поехать к морю, вода смоет все бедствия и невзгоды, – загорелось в голове у Дарси, – поеду одна, Кэти всё равно не сможет, да и может, не захочет.

Кэти – миловидная подруга Дарси, с которой они на двоих снимают квартиру, и уже не мечтают, а намереваются в ближайшем будущем разъехаться, и обзавестись собственным жильём. Дарси иногда не живёт неделями в этой квартире, пропадая, и путая зов сердца, с кличем инстинктов.

Тем временем, Винкерт никак не мог, сосредоточился на работе. Он чувствовал изнутри разъедающее чувство, которое обидно напоминало, что его использовали, употребили. При этом особо не возникало желания выговориться на эту тему Люку. На фоне успеха Люка среди девушек и женщин, в Андре гнездился стыд, при одной только мысли рассказать о произошедших событиях. Впрочем, друг был настолько занят, что и при желании поговорить – не стоило к нему сейчас соваться.

Только Андре мёртвой хваткой решил взяться за работу, как перед глазами не навязчиво, но словно напоминая о себе, продефилировала, улыбаясь Энн, удаляясь всё дальше от своего рабочего места в сторону дамской комнаты.

– Может изменить тактику, и пригласить Энн на ланч? – неожиданно пробежало у парня в голове, – идея конечно бредовая, но надо как-то включаться в реальный мир.

Не проявляя особой гениальности и изобретательности, Винкерт написал сообщение Энн по корпоративной почте. В сообщении – приглашение вместе сходить на ланч, без сантиментов.

– Обрадуется, наверное – дождалась. – Ехидно решил Андре.

Девушка возвращалась на своё рабочее место, снова обволакивая Андре мягким, пушистым взглядом. Ответ Энн, содержащий приличное количество трогательных слов, не пришлось долго ждать.

Время до ланча с ветерком пронеслось. У Винкерта было время передумать, пока к нему не скользнула Энн. Но девушка уже решительно двигалась в сторону Андре, преодолевая заветные футы серо-голубого ковролина.

– Куда пойдём? – решительно спросила девушка, ожидая, что услышит в ответ что-то, содержащее романтическую интригу.

Вместо этого услышала, нечто иное.

– Твои предложения?

– Можно в кафе с магическим названием 3.6.9., которое на Гамбург стрит.

– Можно, – согласился Андре, про себя подумав, – в наше с Люком кафе я бы тебя точно не пригласил.

До кафе нужно было идти минут семь пешком, а парень уже в лифте начал уставать от щебетания Энн.

Вышли на шумную улицу, обдуваемую коварным предосенним ветерком. Перешли через дорогу на соседнюю улицу и продолжали двигаться в сторону 3.6.9. Энн сверкала в приподнятом настроении и говорила, не умолкая. Парень слушал её, вежливо полу-улыбаясь, и параллельно думал о своём. Мысли о Дарси, а тем более воспоминания о проведённой ночи, Винкерт старался давить ещё в зародыше, но субботние картинки транслировали удовольствие, а неутолённая жажда оставляла неудовлетворённость.

Прошли мимо грифельно-серой многоэтажки, Андре было лень считать, сколько там на самом деле этажей. Приблизились к грязно-белому квадратному зданию в семь этажей. Первый этаж пестрил красными тонами кафе. Винкерту сразу бросилось нелюбимое сочетание красного и белого цветов. Парень никак не мог расслабиться, невидимое напряжение не отпускало, он ждал, что Дарси вот-вот позвонит. Но подруга не звонила, Андре пытал себя с Энн.

Вошли в небольшое немноголюдное кафе. Бежевые стены пестрили картинами с изображениями абстракций. Глядя на вялый персонал, Андре чувствовал с ними некое родство – официанты, видимо, тоже ходили из-под палки на работу.

Сели за столик у окна. Неторопливо поднесли меню. Винкерт полистал, остановился на стейке – хотелось побаловать себя отборным, прожаренным куском мяса. Энн заказала крошечную порцию низкокалорийного салата.

– Ничего удивительного. Опять всё предсказуемо, – думал про себя Андре, смотрел на Энн, словно к ней можно только придираться.

Он слушал, что ему эмоционально рассказывала Энн, пытался даже слышать, но безапелляционно скучал.

– Нет, она не Дарси, даже издалека. И говорит не так – слишком много наивного текста. А когда ест, то просто раздражает. Сначала прожуй, потом говори, хотя лучше жуй, и молчи, – уже устал думать про себя Андре. – Да тут при желании ничего не получится, не моё – до отвращения. Дружба могла бы получиться, если бы у неё было хотя бы одно, но важное достоинство – Энн должна быть «из соседнего космического корабля». Это точно первое и последнее, совместно проведённое время. – Мысленно, с прохладой, Андре совершал посыл Энн.

– Ты постоянно молчишь, что-то не так?

– Я бываю, красноречив, но по настроению. А сегодня спутанные мысли мешают связать несколько слов в обыкновенное предложение.

Дальше в основном Андре пытался говорить о работе. Всё яснее, давая понять, что продолжения после этой короткой встречи точно не будет. Он не хотел обманывать Энн, чтобы поживиться её молодостью и привлекательностью. Также не было смысла искусственно закидывать и маскировать огромную ментальную пропасть, пролегающую между ними. Да и Энн не будоражила, не подогревала кровь, скорее раздражала. Винкерту захотелось, как можно скорее очутиться на своём рабочем месте и спрятаться ото всех под грудой рабочих обязанностей. У его работы есть небольшой плюс – она способна временно занять и отвлечь.

Обратная дорога на работу тянулась по тому же сценарию, что и в кафе, только поменяла направление. Энн ожидала чего-то другого от встречи и была разочарована, не зная, что делать дальше – переключить внимание на другой, более доступный объект или что-то изменить в стратегии по захвату симпатии Андре. Но пока решила, не обращать на равнодушного коллегу никакого внимания.

Наступивший вечер сулил парню встречу с домашними стенами и инерционное спокойствие. Но вышло совсем наоборот. Очутившись дома, Андре поужинал, и рискнул зайти на свою творческую страницу. С замиранием сердца, начал читать первые отзывы о своей книге. Пройдя глазами по рецензии, и дойдя до последнего предложения, явственно ощутил накрывшую волну негодования, затем выдрал самый убийственно обидный клок и прочитал заново «…автор не достаточно раскрыл проблематику ряда жизненно важных вопросов, над которыми стоит задуматься, поспешно проработал трудности человеческих взаимосвязей, стоящих на повестке дня во все века. Юмор подан в случайных мелочах и на поверхности, и не подчинен всему строю. Несмотря на своеобразную композицию, слог прост и без проблесков исключительной поэтической силы. Отсутствует некая изюминка, которая выделяет данный masterpiece3 среди множества подобного рода и жанра. Сюжет вялотекущий, нединамичный, сомнительная хитросплетенность событий и тривиальность фактов сигнализирует о художественной незрелости произведения…».

– Может, это вашему поколению ничего не дано понять, может, это вы ещё не дозрели? Возможно, поймут только следующие, ваши дети или внуки? – гневно задал вопросы в пустоту Андре. – Я вообще чувствую себя, как сапёр в этом бушующем и стремительно меняющемся мире! Я даже больше скажу, – это не я автор незрелой литературы, – это мир не готов к моей книге!».

Андре был раздавлен и больше не хотел читать мнения о своей книге, даже хвалебные и положительно заряженные не смягчили бы сейчас удар. Хотя, подумал о том, что он никогда, за глаза, не оставлял нелицеприятные комментарии в сетях незнакомым людям. Если в сети читал что-то, и ему это не нравилось – обходил молчанием, стараясь быстрее забыть. Не был также сторонником, желчных, хлёстких дебатов в сети, порой лишённых не то что, заслуженной объективной критики, но и здравого смысла в целом.

– Надо с благодарностью принимать критику только от людей, познавших творчески муки, и которые причастны к литературному миру. – Удаляя фрагмент книги со всех виртуальных площадок, думал подавленный Андре, – а необъективная критика и мнения больше всего мне напоминает поражение человеческого тела рассеянным склерозом.

Нервная почва была совсем не плодородна и не подарила желанный сон. Лишь под утро полусон выплыл откуда-то, опустил ресницы, и прикрыл глаза. Винкерт провалился в сон, а когда проснулся, и подглядел за работой часов, то в панике понял, что второй раз в жизни опоздал на работу. В офис пришлось лететь так быстро – с такой скоростью, с какой Андре ещё никогда не добирался до здания где находилось его рабочее место.

– А что ты сегодня такой мятый на работу в начале одиннадцатого прибежал? Поспал бы тогда до ланча, привёл себя в порядок, – с задором отчитал Люк. – Что случилось?

– Да, ничего особенного.

– Я понял, потом всё расскажешь. Не увлекайся с опозданиями, ты же знаешь – дисциплиной пренебрегать нельзя.

Несколько минут коллеги проявляли интерес к редкому, из ряда вон событию – неряшливому опозданию Андре Винкерта. Но вскоре всё устаканилось, и рабочий процесс торопливо забурлил. Все погрузились в свои обязанности, как ни в чём не бывало, многочисленные пальцы вновь стали с разным ритмом отчеканивать степ по кнопкам клавиатур. Как и прежде в помещении стоял гвалт, образованный разно тональными голосами, телефонными переговорами с поставщиками, клиентами и прочими лицами, которые тем или иным образом относились к компании. Андре не прислушивался, но сидел, словно его временно обесточили. Нашёлся неожиданный повод для размышления:

– Каждый день по будням я хожу на работу, и из-за монотонности самого процесса и ограниченности во времени и пространстве эти дни практически не запоминаются. Если конечно, не произошло нечто из ряда вон – у кого-то день рождения, кто-то уволился или умер, или новые лица интегрировались в коллектив после успешного собеседования. Мне запоминаются активно проведенные выходные, отпуск, интересные события и люди, в общем, всё, что выделяется из ровной бытовой линейки. Сегодня вторник, который сам по себе вряд ли зацепится в памяти красочным пятном, но сегодняшнее опоздание точно запомнится надолго. Между отпусками и от выходных до выходных надо разбавлять свою повседневность какими-нибудь запоминающимися событиями. А как это сделать в условиях занятости, да ещё и среди недели? – Пока Андре всерьёз стал прикидывать варианты, его профессиональная загруженность совсем не двигалась к разгрузке. – Надо подумать над этим сегодня вечером, дома.

Неуловимо проскользнуло время, и Андре отработав, снова очутился в своей квартире. Маленькое открытие, совершенное на работе, было окутано таинственным ореолом, хотелось полностью погрузиться в приятные размышления. Эти мысли принадлежали целиком только Винкерту, и он совсем не хотел ни с кем ими делиться, пусть даже с очень близкими людьми. Что-то необходимо сберечь для себя.

– Поступок должен быть необычный, совсем непродуманный, само собой безопасный, – перебирал в мыслях Андре. Ему в этот момент вспомнился необычный случай в метро, произошедший с ним года три назад. Он ехал на работу в подземке, был ничем не примечательный день, вокруг безликие пассажиры – одни исчезают на остановках, другие появляются. И тут зашёл в вагон метрополитена полный неопрятный мужчина с примерно недельной щетиной и седыми засаленными волосами. Он сел на одно из немногочисленных свободных мест, и окинул окружающих каким-то безынициативно потерянным взглядом. А потом он запел гимн Америки великолепно отточенным баритоном.

Мужчины и женщины, сидящие с ним рядом стали пересаживаться, остальные отходить, шарахаясь и выражая недовольство. Андре заинтересованно смотрел и слушал незнакомца, в этот момент думая:

– Потрясающий подрыв повседневности! Особенно смешно наблюдать за этими удивлёнными и шокированными лицами. Я бы тоже себе хотел такую смелость. Интересно, он бывший певец, музыкант? А почему так паршиво выглядит? Мужчина окинул окружающих деревянным взглядом. Потом буркнул себе под нос:

– Выговор той Богадельне, в которой Вас штампуют. – И вышел, больше парень никогда его не встречал. Это небольшое, но выделяющееся событие, почему-то надолго застряло в проспекте памяти. Потом, оказываясь в местах с большим скоплением людей, Винкерт ловил себя на мысли:

– Если я сейчас начну петь или буду выкрикивать лозунги, представляю, какие сконфуженные физиономии будут у окружающих, как они начнут шарахаться от меня – бесценный эпизод, но, конечно же, я этого, наверное, никогда не сделаю.

– Итак. Поступок. А если среди недели после работы заехать в супермаркет накупить там игрушек и сладостей и отвезти в приют. Хотя, да, детей я люблю, а то, что из них вырастает лет через двадцать как-то не очень. Эгоистичный ход. С одной стороны порадовать детей, но с другой стороны я же думаю о себе, о своих будущих воспоминаниях этого дня. Да уж, Дарси сказала бы:

– Решил – делай.

– Интересная идея – с благотворительностью, стоит далеко не откидывать её от себя. А что если каждый день добираться до работы разными маршрутами? Вначале будет увлекательно, но потом размоется и не останется ярких пятен в воспоминаниях. Черт, веду с собой мысленный разговор, как ненормальный. А ещё надо продумать конкретную дату из прошлого для своего путешествия.

Андре пытался занимать голову размышлениями, чтобы как можно дольше не думать о Дарси. Но память предательски начинала вновь и вновь транслировать заветные отрывки воспоминаний о минувшем субботнем утре. Андре очень хотел позвонить, поговорить с Дарси, услышать её голос. И если бы она сама сейчас позвонила, то в тот же момент по его телу растеклась медовая эйфория. Но Дарси не звонила, и – это означало, что она не хотела или не была готова с ним разговаривать.

К концу рабочей недели – в пятницу Андре всё же ухватил мысль, что хочет сделать необычного, и тем самым внести смуту в свои заурядные отточенные будни. Окончив работу, он вышел из офиса, и сел в свою машину. Но вместо того, чтобы поехать домой, поехал в соседний городок под названием Ньюберипорт, который находится в тридцати семи милях от Бостона – на автомобиле это примерно пятьдесят минут пути.

– Я никогда не был в Ньюберипорте. Заеду, припаркую машину, и погуляю пешком по городу, а затем поужинаю в понравившемся ресторанчике, и поеду обратно домой – к десяти, может, к одиннадцати часам уже буду дома. Для моего сегодняшнего уклада жизни – это просто вопиющий, эксцентричный поступок – совсем на меня не похоже. – Разумно, но с язвинкой, размышлял Андре за рулём автомобиля.

Дорога до Ньюберипорта летела под любимые песни, не из лёгкого музыкального жанра, Андре доверительно позволял музыке проникать в себя. Мелькали живописные лиственные композиции, которые, молча намекали на то, что осень уже со дня на день будет диктовать свои права. В этой поездке Андре приложил все усилия и выкинул утяжеляющие мрачные мысли из своей головы. Сегодня он ликующий путешественник и исследователь. К тому же смена обстановки всегда идёт ему на пользу, и оказывает нужный оздоровительный эффект для души. Именно сейчас Андре всецело наслаждался настоящим. А ведь счастье – это поглощать настоящее, без остатка, с удовольствием, как любимый десерт, и восторженно радоваться, словно ребёнок. При этом не шкрябать в будущее, словно кот – в надежде, что откроют; и не рыскать постоянно, в прошлом, как в старой кладовке, с целью – найти там что-то важное.

Андре представлял себе, фантазировал, каким может быть Ньюберипорт.

– Стоило бы заранее забронировать местечко в кафе, но это же спонтанная поездка, поэтому, думаю, что свободное место найдётся – голодным точно не останусь.

Приехав в на место, Винкерт оставил машину на платной парковке, и отправился бесцельно бродить по городу, вбирая в себя новые впечатления от всего увиденного. Благодаря пешей прогулке он оказался на Вашингтон стрит.

– Надо же, как схожи между собой Бостон и Ньюберипорт, – думал про себя Андре и почувствовал с улыбкой, будто и не уезжал никуда из Бостона.

Он прошёлся по улицам, усеянными такими же трёхэтажными и четырёхэтажными домами из красного кирпича, здесь так же полно чёрных металлических цветочниц с пурпурно-алыми, лилово-аметистовыми и кораллово-розовыми цветами. И даже тротуар в такой же цветовой гамме – пестрит, хаотично играющими разноцветными кирпичиками: красными, тёмно-бежевыми, светло-серыми. Винкерт двигался, и увлечённо рассматривал всё вокруг, и неожиданным для себя образом очутился на Мерримак стрит. Ярдах в пятидесяти громоздился причал с прогулочными шлюпками, лодками и белоснежными яхтами. Парень подошёл к воде, осмотрелся, и ощутил ужасный голод, утолить которой хочется свежайшими морепродуктами. По правую руку находился небольшой ресторанчик морской кухни с подходящим названием Salmon and Oyster4. Он был встроен в красном кирпичном трёхэтажном здании, на первом этаже которого расположились ещё два, мирно соседствующих заведения. И над каждым свой корзинный маркиз – грифельно-серый, изумрудно-зелёный и чёрный в золотом обрамлении. Над рестораном Salmon and Oyster обозначился чёрный с золотым тканевый козырек, и вывеска также чёрного цвета с искусно выведенными золотыми буквами. Андре зашёл в ресторанчик и обомлел, словно ощутил дежавю5: внутренне убранство заведения очень схоже с обстановкой бистро, в котором он и Люк иногда проводят время за ланчем: почти такие же тёмно-графитовые деревянные столики и стулья, расположенные в два аккуратных ряда, единственное, вместо красных кирпичных стены – белые. Небольшой по площади ресторанчик хранил атмосферу уюта и радушия. А везение и тут не покинуло парня – свободный столик, словно гостеприимно ждал его. Посетителей было сегодня не так уж и много. Одни увлечённо и шумно делили общение между собой, и рассыпались в восторгах и восхищениях от блюд. Другие бессловесно утоляли голод, вдумчиво разглядывая стены, увешанные картинами с рыболовной и просто морской тематикой. Андре выбрал себе самый дальний столик от входа с видом на пристань и морские суда и принялся за изучение меню, кричащего о разнообразии блюд, которые в свою очередь молчаливо сулили гастрономические восторги. Хотелось перепробовать всё, и в порыве хищного голода Винкерт заказал салат из рукколы с грейпфрутом, лосося crudo6, спаржу, процветающего зелёного цвета, рулет с омарами, домашний хлеб, шоколадный десерт и в завершении этой буйной феерии морозный лимонад из лайма с листиками мяты.

– Жаль, нельзя сейчас побаловать себя белым вином, которое как нельзя лучше сочетается с блюдами из обитателей морских глубин. – Думал Андре, стараясь не спеша, поглощать, осторожно смакуя каждый кусочек морской симфонии. – Как правило, в будни просто проглатываю пищу для поддержания тела в пригодном для офиса – рабочем состоянии: то мысли о работе отвлекают от вкуса, то меланхолия, то ещё что-нибудь. А именно здесь и сейчас не нужно никуда спешить, можно вкушать, наслаждаться и испытывать обширную гамму эмоций, погружаясь в чревоугодный рай…

Закончив ужинать, парень не торопясь, изучил карту Ньберипорта и пришёл к выводу, что не плохо бы было остаться в этом городе, и провести здесь выходные, но финансовая сторона этого вопроса всё решила за него. Андре расплатился за ужин, неспешно окинул прощальным взглядом обстановку ресторанчика, фиксируя каждую деталь в своей памяти, и словно в замедленной съёмке, покинул его. Он проник на вечернюю улицу. Винкерт прогулялся по Стейт стрит, заботливо освещённой чудесными фонарями и вывесками многочисленных магазинчиков. Уже совсем стемнело, и это означало, что пора возвращаться домой. Андре продолжал вбирать в себя атмосферу нового места, проникался ею, насколько это было возможно, и запоминал, чтобы позже испить с послевкусием из источника памяти.

Внутренний, противоречивый, и очень нервный комок всё же дал о себе знать. Он испытывал с одной стороны экстаз от спонтанного путешествия, новых ярких впечатлений, а с другой стороны – горечь от того – сколько городов он так и не увидит. Обратная дорога в Бостон неслась и рассекала дьявольски смуглый поздний вечер. Вместо любимых песен – беззвучная тишина, и только собственные мысли гулко впивались в душу Винкерта, заставляя сердце растерянно съеживаться в груди:

– Даже, если в понедельник брошу свою работу, и всю жизнь буду путешествовать, я столько всего не увижу, столько всего не узнаю, не попробую! Пронесётся целая жизнь, а мне откроется лишь малая толика от всего мироздания…