Читать книгу Тайны руки - Адольф Дебарроль - Страница 5
Бальзак и хиромантия
ОглавлениеФизиологические исследования
Нервное сообщение между рукой и мозгом, как следствие электричества. – Линии, проходящие по ладони, обозначились именно вследствие этого сообщения.
С той самой минуты, когда я начал заниматься хиромантией, то есть с того времени, когда довольно большое число явлений привлекло мое внимание на эту мало известную науку, еще не совершенно убедив меня в ней, я стремился отдать себе отчет в этих явлениях, основываясь на всемирной гармонии; я изучал систему каббалистиков, приписывающих звездам нашей системы влияние на все сотворенное и в особенности на человека, признающих особенно соотношение инстинктов и даже страстей с телесными формами, которые, по их мнению, ведут к добру или злу, смотря по счастливому или неблагоприятному положению звезд вашей системы в минуту рождения ребенка или, быть может, и в минуту его зачатия, не без того, однако же, чтоб не дать широкого значения ограничениям, которые внесло в науку наследие отцов и собственное я, это таинственное ядро, которое действительно составляет бытие, человеческую индивидуальность.
И тогда я сказал самому себе, что эти метафизические искания, которых я совершенно не отвергал, должны также быть объяснены физически, как и все другие истинные науки.
И а начал свою книгу тем, что прежде всего разъяснил каббалистические предания.
Потом, чтоб заставить серьезные умы заняться исследованием моих трудов, я обратился к физиологии и стремился в этой книге, в главе: Физиология, опираясь на авторитет знаменитейших физиологов, доказать, что нервная жидкость, приходящая извне, движется влиянием мозга. Этот неизвестный двигатель, подобный тройственной Гекате древних, в своих различных оттенках носит название: электричества, света и магнетизма.
Это тот двигатель, который по словам философа Гердера, первенствует во всех душевных движениях. Это, по его мнению, даже сама душа.
«Мысль моя, говорит он, ничто иное как этот дух света, который проникает во все живущее на земле и соединяет в этом живущем самые разнообразные силы творения.»
Я хочу теперь отыскать – не находится ли эта невесомая жидкость, этот проводник в прямом соотношении с мозгом, и не есть ли он причина тех линий, которые проведены по ладони. Только таким образом можно разумно прилагать предсказания хиромантии.
Но прежде, чем дойти до этих серьезных трудов, мне кажется необходимым вывести фундамент, установить исходную точку моей системы.
В природе всё находится в соприкосновении, в ней всё гармония.
Чтобы убедиться в этом, стоит только оглянуться кругом. Каждое моральное изменение, будет ли то прогресс или упадок, отражается на внешности. Красота и врожденное изящество уничтожаются разгулом и принимают низкое выражение. Безобразие украшается выражением ума или даже только привычкой к умственным занятиям.
Дух влияет на тело, и в свою очередь телесные формы человека влияют на его нравственную сторону.
Ясно, что физиологи признали (и в этом случае они совершенно сходятся с каббалистами), что у животных формы тела находятся в соотношении с их различными инстинктами.
Таким образом, изучение этих форм в согласии с инстинктами должно открыть наблюдателю человеческий характер.
Эти разоблачающие формы, которые древние называли знаками, находятся и соединяются по всему телу, а не на одном только черепе или лице, как полагали Галль и Лафатер.
В человеческом теле всё стремится установить одну цельную индивидуальность; всё находится в полном согласии, дабы создать отличную от других личность.
Всё: и черты лица, и неровности черепа, и рост, и длина или малость членов, и походка и взгляд, и голос и движения, и даже почерк письма.
Какое же орудие служит для выражения жестов и почерка? Рука.
«Всё – во всём», – говорили древние философы, и если это правда (а это правда), то почему рука, столь понятливая, столь чувствительная и полная выразительности, – не может быть верным зеркалом внутреннего человека?
Аристотель говорит, что рука в человеческом теле есть орган или инструмент по преимуществу; Бальзак со своей стороны, приписывал руке не менее важное значение.
В «Физиологии брака» он говорит:
«Во все времена колдуны хотели читать будущее человека по линиям, которые не имеют ничего фантастического и которые находятся в соотношении с принципами жизни и характера.»
И потом прибавляет:
«Учиться узнавать чувства и атмосферические изменения руки (что почти всегда беспрепятственно дозволяют женщины), – наука менее неблагодарная и более верная изучение физиономии.
«Таким образом, вооружась этой наукой, вы можете вооружиться великим могуществом, и будете иметь нить, которая будет руководить вами в лабиринте самых непроницаемых сердец.»
Мы видим, что Бальзак говорит о предсказаниях по линиям руки, которые, не имеют ничего фантастического. Но он не останавливается на этом и яснее выражает свою мысль в «Братце Понсе».
Там говорит он:
«Если Бог, для некоторых ясновидящих умов, написал будущность каждого человека на его физиономии, принимая это слово в смысле общей экспрессии тела, то почему рука не может резюмиривать этой физиономии, так как рука есть полнейший и даже единственный выразитель человеческих действий.
Мы говорим о хиромантии.
«Общество не подражает ли Богу? Предсказать человеку случайности его жизни по наружному виду руки не также ли легко для человека ясновидящего, как легко обыкновенному человеку сказать солдату, – что он будет драться, адвокату, – что он будет говорить речь, сапожнику, – что он будет шить сапоги, земледельцу, – что он будет удабривать землю и снимать с нее жатву.
Бальзак идет даже далее.
«Заметьте, говорить он, что предсказать великие происшествия будущего для ясновидящего столь же легко, как и разгадать прошедшее.'
Для неверующих и прошедшее и будущее равно закрыты.
Если совершившиеся уже происшествия оставили следы, можно верно заключить, что будущее имеет корни.
Как только гадатель до мелочи объясняет одним только вам известные случаи вашей внутренней жизни – он может также сказать, что произведут существующие вещи.
Духовный мир создан, так сказать, по образу мира вещественного. В нем должны встречаться одинаковые последствия, с различиями, свойственными их различными средам.
«Подобно тому, как тело вещественно выдается в атмосфере, оставляя существовать в ней этот спектр, который схвачен дагерротипом, точно таким же образом идеи, как реальные и действующие создания, отражающиеся на том, что следует назвать атмосферой мира духовного, производят следствие, живут подобно отражениям, схваченным призмою, и из этих то отражений известные личности; одаренные редкими качествами, могут схватывать ясно формы или следы идей.
Должно заметить, что энтузиазм Бальзака был сильнее нашего, потому что этот ученый утверждает здесь, а через несколько страниц еще энергичнее, что дар откровения принадлежит только известным исключительным натурам, тогда как мы утверждаем, что все люди могут, не приходя в экстаз и не касаясь сверхъестественного мира приобрести эти драгоценные качества, конечно (как это видно во всех других науках и искусствах) в большей или меньшей степени, смотря по большим или меньшим способностям, смотря по более или менее энергетическим усилиям, внесенным в изучение.
Со своей точки зрения Бальзак был прав.
Ясно, что существуют отдельные личности, обладающие инстинктивным прозрением будущего, – даром двойного зрения, но то бывает минутами.
Но во всех науках и во всех искусствах существуют два способа суждений и успеха: с одной стороны – созерцание, с другой – вычисление и приобретенные сведения.
Вычисление – это эмпиризм, это, так сказать (ибо часто ошибаются в объяснении этого слова) опыт, приобретенный фактами и классификация этих фактов с помощью сравнения.
Точно таким образом Галль поступал при изучении соотношения характера с инстинктами.
Мы, в свою очередь, хотим представить вам победу вычисления над прорицанием.
Вычисление имеет над прорицанием то великое преимущество, что оно – постоянно, и, двигаясь постепенно, а потому близится вернее к прогрессу; тогда как мистицизм не может быть точным, потому уже, что он основан на излишнем нервном возбуждении действие которого редко имеют постоянную силу, и которое может, если оно чрезмерно или недостаточно привести прямо к заблуждению.
Поищем теперь, более отвлеченным изучением, не может ли вычисление, не смотря на свою метафизическую исходную точку, найти серьезное основание в физиологии.
Нервы, подобно сети, покрывающие все тело, вместе с кровью заставляют двигаться жизненное электричество, которым они напитаны. Нервы имеют форму трубочек и содержат в себе очень острую улетучивающуюся жидкость, которая, без сомнения, есть основа чувствительности.
Один лондонский медик, – доктор Бентлей, еще в 1849 году говорил, что на нервы должно смотреть как на электрические телеграфы, а артерии могут быть сравниваемы с железными дорогами, потому что различные субстанции, в известные периоды и в постоянном порядке вещественно переносятся ими с одного конца на другой.
По его мнению, нервная система могла бы быть электрическим телеграфом, центр отправления которого мог бы быть в согласии с общим чувствилищем (sensorium commune), но, прибавим мы, первые действия которого начинаются извне.
Действительно, именно из мозга выходят нервы – проводники электричества и из него изливается в пять раз более крови, чем из остального тела.
Ранее мы сказали, что кровь вместе с нервами содержит все жизненное электричество. Таким образом мозг есть резервуар невесомого агента (жидкости или электричества), представляемого кровью и нервами.
В нем находится, так сказать, седалище жизни духовных способностей и, по всей вероятности – пребывание души, потому что, в нем находится четыре главные агента души, называемые зрением, слухом, вкусом и обонянием.
«Пятое чувство – осязание, более отдалено от мозга, но быть может оно, также как и другие имеет не менее прямое с ним сообщение. Быть может оно даже деятельнее других сообщается с ним. Именно это то мы и хотим здесь расследовать.
Есть два рода нервов, назначение которых различно: одни управляют движениями, другие – чувством или чувствительностью.
Нервы, выходящие из спинного мозга и из продолговатого мозжечка (из головного), переходят в руки; те же, которые управляют чувством, несравненно важнее управляющих движениями.
Должно заметить, что у менее совершенных животных, обладающих большою мускульною силою, например у лошади, нервы движения на треть значительнее нервов чувствительности. Но это еще не все.
Физиологи утверждают, что если пальцы суть орудия душевной жизни с сознанием действия, то ладонь делающаяся горячею во время лихорадки, сухотки и в главных случаях дезорганизации вследствие раздражении, есть инстинктный с душою жизненный очаг. Агентами сообщения этого избытка инстинктной жизни могли бы быть и бугорки ладони и большее или меньшее количество Пачиниевых атомов, действующих на нервы, на ней находящиеся.
Эти атомы, встречающиеся на ладони, на бугорках и на оконечностях ручных пальцев, в количестве от 250-300, суть груды нервов, открытых Пачини в ясно выражающих свою исключительную принадлежность руки, как сгустители нервного влияния, вследствие действия электричества, в тоже время они суть и резервуары этого электричества и дают руке чрезвычайную чувствительность.
Без сомнения зрение и слух, а в более материальном и низшем порядке – вкус и обоняние передают свои впечатления мозгу, но эти четыре чувства существуют изолированно и бессильны против наружного противодействия.
Они, так сказать, негативно отражаются в мозгу и успокаиваются тотчас же, как только окончилась их предостерегательная обязанность.
Только глаз возвращает впечатление, но и то не полно и как бы пассивно.
Совершенно другое являет рука, передающая чувство осязания. Она находится в соотношении со всеми чувствами и соединяет их в себе. Она исполняет волю мозга и мыслей.
Без нее качества прочих чувств будут бесполезны и бессильны; она есть помощник человеческого голоса, – высшей дар человеку, ибо слово может быть заменено жестами.
Это голос глухонемого.
Это она вырывает его из уединения и возвращает миpy. Вместе со звуком и зрением рука составляет одно общее, но имеет над ними то преимущество, что она их вoсполняет.
И в ночи, когда осязание заменяет зрение, рука предупреждает мозг.
Наблюдая действие осязания, находящееся в согласи и с духом и с материею, видя, как она как бы сортирует духовную пищу мысли. большинство философов согласились признать за ней свойство чувства направляющего и изменяющего все другие.
И Бюффон, и Гердер, и Ришеран думали таким образом и не замедлили написать это. Мы только что видели, как думали об этом Аристотель и Бальзак. И действительно, рука, вследствие исключительной чувствительности, передает мозгу впeчaтления, заставляющие идеи излиться.
Если я дал место в моей книге сомнениям Миллера по нерешенному еще в его время вопросу о том: разливается ли невесомая жидкость от мозга к перифериям или от периферий к мозгу; если я уважал блистательную страницу Гердера за его блистательный стиль, то это только потому, что я желал объяснить с помощью известных физиологов самую невесомую жидкость.
Но еще и при первом издании моей книги, еще не зная уроков опытной физиологии нашего знаменитого Клода Бернара, которые не оставляют по этому предмету ни малейшего сомнения, сам так мало сомневался, что основал всю мою систему хиромантии на всасывании от периферий к центру и выдыхании от центра к перифериям; систему эту я объяснял, принимая за исходную точку сравнения зеркало, воспринимающее и отражающее солнечные лучи почти в одно и то же время.
Таким образом рука, точно так же как зрение, точно также как слух своими органами осязания, даже формою своих всасывающих пальцев не только передает впечатления мозгу, но и передает их исправленными, вследствие позитивного контроля этого чувства, и только она отражает волю самим действием, совершением этой воли, чего без нее не могло бы и быть.
Без нее была бы немыслима жизнь, ибо действие или движение есть создание, есть жизнь.
Это безостановочное, это непрерывное движение чувствительности возбужденной электричеством не должно ли оставить на своей дороге ярких черт?
Разве не видят в природе, что самый плотный мрамор изменяет свою Форму вследствие беспрерывного трения ногами прохожих?
Разве не видел я в Риме, в церкви Арацели, каменные ступени, изрытые коленами молящихся. Разве не видел в соборе св. Петра следы поцелуев богомольцев на бронзовых ногах апостольских статуй?
Одно только искреннее чувство не могло бы этого сделать.
Ничто не должно быть безучастным. в столь необходимом. органе, и линии проходящие по ладони, столь, по словам физиологов, изобразительной, что она одна, в случае надобности, указывает своим огненным жаром и лихорадку, и чахотку с ее подразделениями, и главные случаи дезорганизации вследствие раздражения, – эти линии, говорю я, выраженные на очень инстинктивной жизни души, как будто неотделимые от этих пачиниевых атомов, от этих резервуаров электричества, о которых я уже говорил, могли бы быть в их безграничном различии простой игрой случая, капризом природы, которая имеет необходимые неправильности, ни не имеет капризов.
В действительности – это не так.
Аристотель, озаренный быть может преданиями египетских жрецов, придавал этим линиям великое значение, которое человек долженствовал бы стараться открыть.
Он говорит (De coelo et mundi causa), что линии не без причины проведены по руке человека и что они особенно произошли вследствие небесного влияния и вследствие собственной человеческой индивидуальности.
И я думаю, что совершенно сойдусь с ним, приписав электричеству то, что он приписывает влиянию небесному.
С тех пор как неопровержимые опыты Юнга и Френеля заменили системой полноты систему пустоты, признанную Ньютоном и в общем признаваемую наукой и до сих пор; с тех пор как согласились, что небесное пространство наполнено газообразной субстанцией, достаточно плотной в своей жидкости, для того, чтобы замедлить течение комет, которая, наполняя таким образом все пространство, приводить в соотношение миры; с тех пор как открытия Меллони и фотография луны доказали, что луна также испускает теплоту, – не будет неблагоразумно думать, что электричество, которое также есть свет, теплота и магнитизм, служит мировой связью и переносит от одной планеты к другой взаимное влияние небесных тел. И без сомнения, человек (сам по себе маленький мир) принадлежит к этой бесконечной цепи мировой гармонии.
Идея эта, некогда признаваемая Тихо де Браге, Кеплером и Бэконом, уже близка если не к принятию, то по крайней мере к тому, что будет терпима современной наукой.
В Чэтенгеме, знаменитый профессор д'0бинэ, председательствуя в одном из последних заседаний британского собрания, говорил следующее в своей вступительной речи:
«Если на направление куска стали, повешенного на несколько футов от земли, может, как уверял полковник Сабин, влиять положение такого тела, как Луна, отстоящего на 200.000 миль от нашей планеты, то кто может обвинить в странности верования древних астрологов во влияние планет на человеческую судьбу?
Мы принимаем эту заметку беспристрастного признания науки. И в настоящую минуту, опираясь на это признание, мы поищем доказательств того, что электричество или другая свободная сила той же природы, – душа и связь миров, – есть причина линий, обозначенных, на ладони.
Мы видели, что древние маги, а за ними и Аристотель, признавали, что эти линии, также как и телесные формы, называемые знаками, творились под влиянием звезд и особенно под гocпoдcтвующим влиянием той минуты, когда ребенок являлся на свет, но под влиянием, во всяком случае умеряемом личностью или индивидуальностью, а также, без сомнения, и тем, о чем не говорил Аристотель: наследственностью и земным электричеством.
Действительно, многие физиoлoги скажут вам, что линии эти образовались вследствие движений руки; но руки рабочих и вообще людей простого класса, который явно находятся в большей деятельности, чем праздные руки, не имеют на ладони почти ни одной линии, исключая главных, тогда как напротив у свежих людей и в особенности у праздных женщин большого света внутренняя сторона руки почти сплошь покрыта линиями.
Но я дам сейчас более энергическое доказательство в пользу моей системы: линии уже существуют и их даже легко различить у только что родившегося ребенка.
Каждый может убедиться в истине этого; ибо у нас есть бесчисленное множество доказательств, основанных на постоянных наблюдениях, что линии, проходящие по ладони, изменяются по роду занятий и особенно занятий умственных, всего же чаще вследствие6лиян'ия упорной воли.
Несомненно, и все согласятся с этим, что инстинкты могут быть видоизменяемы воспитанием, и если нужно воспитанием безжалостным, но особенно, особенно привычками.
Если электричество, которое непрерывно приливает извне к мозгу, и от мозга стремится наружу, будет следовать, вследствие усилия воли по постоянному направлению, согласившись, что электричество проводит по ладони эти линии, нам будет ясно, что оно должно оставить следы.
Вода, капля по капле и непрерывно падающая на одно место, оставляет след и на граните.
И если (что неоспоримо) электричество есть в одно и тоже время: свет, теплота и магнетизм, то мы, с различными видоизменениями, живем посреди окружающего нас электричества, которое очень свободно может поставить нас в сношение с планетами, с помощью эфира вдыхаемого и выдыхаемого нашей нервной системой.
Идеи эти, как только что сказал я, без сомнения странны и их можно не признавать, но невозможно дать противных им доказательств и так как нам не будет дано этих доказательств то вместе с д'0бено, мы думаем, что древние не совершенно ошибались, приписывая планетам могущественное влияние на землю.
Теперь же мы проследим, проведены ли эти линии руки электричеством, идущим от руки к мозгу или от мозга к руке. Мы ничего не можем сделать лучшего, как представить доказательства.
Вот что мы видели в продолжении наших занятий:
Однажды является ко мне один господин; это было зимой и на нем был плащ, который он просил позволения не снимать.
Я предложил ему не стесняться.
Он мне подал левую руку, и я тотчас сказал ему:
– Вы – военный.
– Быть может, – возразил он, – но прошу вас, продолжайте.
– Это сказано не без намерения, – прибавил я, – я только что сказал вам, что вы военный. Я видел на вашей руке, что вы получили рану, но только не на войне.
– Почему не на войне? – спросил он с удивлением.
– Потому, – отвечал я, – что рана, полученная на войне была бы благоприятна для вашего повышения, тогда как эта испортила вашу карьеру.
Господин не ответил ничего и сбросил свой плащь.
Его правая рука была подвязана шарфом.
– Я хотел видеть, – сказал он тогда, – можете ли вы угадать что-нибудь, но поистине, это странно. Действительно рану эту я получил не на войне, хотя при Сольферино я находился среди сильнейшего огня; она получена на охоте. Я сидел уже в карете и взял ружье за дуло; раздался выстрел и весь заряд вошел мне в плечо. Нервы мои были повреждены. С этого времени рука моя бесчувственна, как будто мертвая и я не могу ею делать движения.
– Не будете ли вы столь добры, – спросил я его, – показать мне эту руку?
– Охотно, – сказал он, – но вы не увидите ничего особенного, она совершенно походит на другую, исключая только ее мертвенности.
И говоря это он попросил помочь ему разбинтовать эту руку.
Когда бинты были сняты я внимательно стал ее рассматривать.
Действительно его рука снаружи ничем не отличалась от другой, но каково было мое удивление, когда я стал рассматривать ее внутреннюю сторону.
Все линии ладони исчезли.
Она сделалась совершенно гладкой.
Таким образом линии эти исчезли в ту минуту, как только перестали существовать нервы соединявшиеся с мозгом. Следовательно эти линии сформировались и поддерживались только этим соединением, иначе рука могла стать совершенно мертвой и все-таки сохранить линии.
Мне кажется достаточно, однако, этого примера; восходя к общему, мы достигнем той мысли, что если электричество, уничтожаясь в одной части тела умерщвляет ее, то, уничтожаясь во всем организме, причинит и полную смерть, и что оно, быть может, есть тот мировой агент высшего могущества, который дает жизнь всему сущему.
Не было ли говорено что паралич производит такие же следствия?
Это ясно, и мы это видели.
Таким образом, мы имели одним доказательством более и не станем отыскивать новых.
Но я обязался доказать на основании физиологии разность между хиромантией и хирогномикой.
Вот это доказательство:
Внутренность руки, ее положительная сторона, где пребывает осязание и нервная чувствительность, заключает, как сказано нами, от 250 – 300 пачениевых атомов: поверхность, (ее отрицательная сторона), на которой основана хирогномика, – не содержит ни одного.
Легко понять различие результатов этих двух систем, когда я скажу что большой палец у идиотов не имеет атомов или что они неприметны.
Понятно после этого простого объяснения, основанного на неопровержимом факте, что хирогномика была бы здесь бессильна и что она может дать только незначительные результаты, ибо она, повторяю я, может раскрыть только одни инстинкты, которые каждую минуту могут быть направлены ко злу господством страстей, душевных способностей и даже личными свойствами, которые с такой заботливостью изучены хироматией.
Я не отвергаю, что принужден был начать хирогномикой, но я тотчас же почувствовал ее несостоятельность и стал стремиться далее; с помощью эклектизма я распространил науку почти до бесконечности; посредством видоизменений и модификаций, которые каждую минуту беспредельно расширяют область науки.
Перейдем теперь к не менее важному вопросу.
Должно признаться, что мы намерены вывести невероятные даже невозможные вещи, – но в наш век, после чудес пара и электричества, почему и не поверить хотя немного невозможному?
Наконец физиологическая часть хиромантии, – та, которая объясняет соотношения наружных форм с инстинктами и характером в большей своей части уже признана.
Галль проложил уже дорогу.
Правда, мы идем далее ее; мы имеем притязание на прочтение важнейших случаев прошедшей жизни, не всегда однако специализируя их, и занимаясь главным образом опасными болезнями и определением эпохи их существования.
Нам кажется, что и этого уже достаточно.
Великие потрясения организма, каковые болезнь или печаль могут оставить следы на физиономии человека, изменить черты лица и его выражение, провести морщины, и в одну ночь сделать седыми волосы – эти следы могут также выразиться и на руке, как и на физиономии потому что, как доказано нами, я думаю, что рука прямо соединяется с мозгом.
Но мы идем еще далее.
Мы имеем, притязание обозначить эпоху и даже очень часто самый вид будущей болезни.
Нельзя ли логически объяснить эти притязания?
Каждый человек, как бы сильно, как бы прекрасно он ни был сложен, родится с уязвимой стороной, с зародышем разрушения. Рано или поздно он непременно подвергнется физической слабости, которая неминуемо ведет за собой это разрушение.
Зародыш этот еще не существует; он только что зарождается, но зарождается неизбежно в какой-нибудь части организма: или во внутренностях, или в позвоночном столбу или в мозге – одним словом, он тайно находится в организме, как и все зародыши.
Он подобен зародышу плода в древесном соку. Он превратится в завязь, в цвет в плод… Какое дело когда он созреет: весною, осенью или даже зимою? В ту или другую эпоху он неизбежно должен созреть, как то назначено Божественным разумом.
Тоже самое и с зародышем ясно обозначенным: он должен вылупиться и распуститься в то или другое время жизни: или весною, или летом, или осенью; он явится, когда плод будет зрел.
Эпоха расцветания уже назначена, где бы ни находился этот зародыш: во внутренностях или в позвоночнике.
Но так как все органы находятся в соприкосновении между собой, то эпоха эта обозначена и в мозгу, и вследствие того же соотношения она может, она должна быть выражена и на руке, состоящей в столь близкой связи с общим чувствилищем.
И она действительно выражена, и мы приведем этому, когда придет время, неопровержимые доказательства.
Природа все предоставила человеку, с одним непременным условием, и мы не раз еще повторим его, – с непременным условием работы и учения. Ибо в большинство случаев самые открытия (беру в пример яблоко Ньютона) суть ничто иное как нечаянные вспышки упорной сосредоточенности на одном и том же предмете.
Если это так, то почему природа не могла явственно обозначить для человека опасные эпохи его существования, дабы он мог их предвидеть, избегнуть их и даже направить их к своей пользе, даже как принципы какого бы то ни было движения, упражняя свои высшие качества: свой разум и свою волю?
Почему, наконец, желая предупредить человека и посоветовать ему, не могла эта природа исключительно на руке написать эти будущие полезные откровения, так как череп скрыт под волосами и так как обман может управлять выражением лица.
Во всех физиологических науках хиромантия есть наиболее почтенная по своей древности, которая облагородила ее, так как наука эта восходит к первым дням мира.
И разве не наступило уже время вычисляемых предсказаний? Теперь мы пойдем искать себе помощников среди наших противников или, лучше сказать, эти противники сами являются помогать нам.
Обсерватория предсказывает посредством вычислений, и она предсказывает верно.
За восемь дней вперед она предскажет бурю, неожиданный шквал на море, назначив час в который начнется он. И моряки не выйдут в открытое море и избегнут бури и гибели.
А ведь восемь дней – это будущность. Это сам рок, побежденный гаданием, наукой и свободной волей. Это оправдание каббалистической aкcиомы Аристотеля.
Homo sapiens dominabitur astris[1].
А что делаем мы? Мы тоже предсказываем бури жизни и время этих бурь, и тоже говорим:
«Останьтесь на берегу или перемените парус, – и вы избегнете роковой случайности с той самой минуты, как предуведомлены».
Если вы не слушаете, тем хуже для вас, Будьте вы мусульманин – и все сказано. Но есть еще более важная вещь.
Матье де-ла-Дром, ученый, которого мы только что потеряли, за четырнадцать месяцев предсказывал шквалы, и наводнения, – и события, мы все это знаем, оправдали справедливость его предсказаний, и это еще так ново: всего несколько дней.
А на чем он основывал свои наблюдения?
На влиянии Луны на земной шар, то есть на астрологии, на той самой астрологии, которая составляет существенное основание нашей науки.
Таким образом, благодаря астрологии, будущность не ограничивается восемью днями, – это уже целый год, даже более.
Но вместе с прогрессом науки расширится и горизонт: то будет 10, 20 лет, то будет целый век.
И если возможно предсказать за год, за 14 месяцев, за двадцать лет вперед уклонения, происходящие на нашей планете вследствие лунного влияния, то почему бы было невозможно предсказать также за двадцать лет вперед болезни, производимые влияниями той же луны? Разве в природе не все гармонично?
Коли звезды влияют на наш мир, то почему не могут они влиять и на человека, который тоже маленький мирок, или микрокосм, как называет его после каббалистов Сведенборг?
Знаете ли вы, что может дать хиромантия, основанная не на одной только астрологии, но и на логике и не на физиологии?
Она дает юноше и взрослому это знание человечества, которое старость покупает, и почти всегда бесполезно, исследованиями целой жизни.
Она заменяет наукой это чудесное, предохраняющее от зла, созерцание, принадлежащее, только немногим избранным.
Она также учит познавать самого себя.
Это Γνώθι σε αυτον[2] древних ученых.
Но она имеет еще большее значение, она открывает истинные свойства ребенка, почти постоянно слишком долго игнорируемым. С первого шага она указывает ему его дорогу, единственную, – которая может привести его к благой цели.
Она означает случайности, которые должны встретиться в жизни, и эпоху их встреч.
Но эти случайности быть может неизбежны?
Нет! достаточно предвидеть, чтобы избежать их.
Когда на море капитан корабля приближается к незнакомому порту, он бросает якорь и дает сигналы для призвания лоцмана.
Быть может, рейд усеян мелями и подводными камнями, быть может, порт узок и опасен?
Для незнания – опасность везде.
Но является лоцман, выходит на палубу, берет начальство и начинает маневрировать; корабль победоносно входит в порт посреди подводных рифов. Хиромантия, быть может, и есть этот лоцман.
Из этой науки я вовсе не думал делать орудие возмущения: совершенно напротив!
Изучая истину в природе, я повсюду осязательно видел стройный порядок, а видел могущественную руку Великого Творца, и мое упование обратилось в веру; вследствие этого-то я не боюсь утверждать, что эта наука – есть слабое восхваление бесконечного всемогущества, являемого стройным порядком Вселенной!..
Необходимые объяснения
Раздвоения. – Рука Виктора Гюго. – Звёздное влияние. – Странные притяжения. – Положительная и отрицательная жидкость.
В изложении нашей системы мы следовали законам природы.
Вначале мы еще лепетали и ощупью подвигались вперед, но потом, по мере того, как разливался свет, шаг наш становился увереннее.
И теперь мы идем с высоко поднятой головой, потому что мы завоевали если не общее одобрение, то по крайней мере внимание. С нас покуда достаточно.
При появлении нашего сочинения, оно было встречено смехом, но потом при виде стольких исследований, стольких трудов, стольких цитат, стольких усилий, стали спрашивать друг друга нет ли чего-нибудь и здесь. Началась проба всё ещё с прежними улыбками, и пробуя, и делая нелестные предположения дошли наконец до того, что убедились в правоте дела.
Понятно, что это убеждение явилось прежде всего у людей наиболее ученых и среди них необходимо должны были встретиться и химики и медики в довольно большом числе.
Мы не спорили с ними; страстный спор, не объясняет ничего; он раздражает. Против теории и сциентифических исследований мы представили факты. Перед фактами падает всякое сопротивление, и на хиромантию стали смотреть серьезно.
И должно сознаться, что хиромантия столь же истинна, как сама природа.
Уже давно наши ученики не сомневаются в этом.
Что касается до нас, то уже сколько странных вещей видели мы! Сколько раз мы были должны содрогаться, сколько восторгов должны были мы испытать!
И когда нам было дозволено взглянуть на руку самого необыкновенного человека нашего столетия, на эту руку, которая ведет нашу эпоху, не открыли ли мы на ней черт такой высокой учености, такого великого ума, что не смотря на наши бесчисленные занятия, нам ни разу не случалось видеть ничего подобного.
Теперь, вот в чем цель этого предисловия: от нас требовали объяснения известных вещей, оставшихся сбивчивыми; мы сами, вследствие постоянных упражнений, вследствие приложений почти ежедневных, нашли нужным сделать некоторые изменения. Мы считаем долгом дать эти объяснения, указать на новые усовершенствования, внесенные нами в нашу науку.
Так, нам замечали, и это наблюдение столько раз было передаваемо нам, что мы не можем не принять его во внимание, что ручные бугорки редко находятся на своем месте – у корней пальцев; это правда и между тем их место гораздо ниже пальцев, но так как в руке нет ничего незначащего, то и перестановка бугорков имеет свое значение.
Бугорки находящиеся у корня каждого пальца означают, как уже было сказано, свойства или инстинкты вдохнутые в каждый палец влиянием соответствующей планеты, по имени которой называется и самый бугорок. Бугорки, которые будут находиться в более стремительном соотношении с какой-либо планетой, произведут более сильное притяжение и на соседние бугорки: может случиться, что они даже совершенно потопят их в себе, следовательно бугорок, так сказать, склоняющийся к другому более энергическому, должен придать ему некоторые собственные инстинкты, которые видоизменят главный инстинкт планеты или представляющего ее бугорка.
Если, например, бугорок Юпитера склоняется к бугорку Сатурна, – это печальное, серьезное, а иногда и роковое видоизменение склонений, управляемых Юпитером. Часто этим выражается благородное желание успехов в науках, серьезное религиозное стремление, или академическая гордость, смотря по значению других знаков руки, ибо в хиромантии, как и во всем другом, возможно назначать главные правила, но они бесконечно изменяются, потому что различие, происходя от единства, есть, закон природы.
Человек – сто тысяч различных людей!
Дерево – сто тысяч различных деревьев!
Если же бугорок Сатурна склоняется к Юпитеру – это означает стремление к превосходству в науках, это желание блистать в вещах серьезных, сделать себе известность в астрономии, приобрести репутацию ученого, даже и не заслужив оной; это также предвещает известность и славу, смешанную с несчастьем, и привлеченную неизмеримой гордостью.
Нам говорят, что бугорок Сатурна редко имеет стремление, и это опять таки правда, потому что Сатурн не есть непременно роковая судьба, но вероятный роковой случай, всегда изменяемый, как потому, что это роковое в жизни есть часто следствие какого-нибудь могущественного инстинкта, так и потому, что своим склонением вправо или влево бугорок Сатурна указывает на инстинкт, который нужно победить.
Он предвещает гораздо более, когда совсем не показывается, оставляя очевидное господство на руке Венере, Меркурию, Марсу, Луне, Солнцу или исключительно Юпитеру, то есть материальной любви, хитрости, преувеличенному воображению, чрезмерной гордости, безграничному себялюбию, которые в жизни суть явные подводные камни и опасности.
Линии ‐ суть чувствующая и мыслящая части хиромантии, они умеряют действия бугорков, и достаточно сатурновой линии, чтоб заменить бугорок Сатурна. Чтоб объяснить ее чрезвычайную важность, мы должны сказать, что эскимосы, приговоренные жить в суровом климате, вовсе не имеют этой линии, и вот мы узнаем, что один ученый, знаменитый астролог – Cepp, доказывает вследствие многочисленных и неопровержимых исследований, что линия Сатурна, которую он называет кавказской складкой, встречается только у белой расы или у ее различных видоизменений.
Мы были уведомлены об этом Эдуардом Фурнье, автором Vieux-Neuf, Paris demmoli и проч. и проч.
Мы можем сказать Серру, что наши исследования показали нам, что все люди осужденные на трудную, так сказать растительную жизнь, даже и в белой расе, не имеют сатурновой линии. Ее часто недостает на руках людей низшего класса, у крестьянских работников, страдания которых были бы невыносимы, если бы эти люди были нервны и чувствительны.
Во всяком случае бугорки Сатурна существуют в рельефе. Для примера мы возьмем знаменитую руку, – руку Виктора Гюго.
Эта рука (левая рука, отлитая в восковую форму) была нам показана. Нам недоставало оттиска правой руки для того, чтобы проверить, смягчить и утвердить то, что выражала левая.
Никто более нас не уважает таланта этого великого поэта и не удивляется ему так, как удивляемся ему мы. Но да позволено нам будет здесь видеть только его руку и из нее извлечь хиромантические указания.
В этой руке, – полное описание которой в настоящее время мы не можем сделать, – бугорок Юпитера – громаден и так сильно развит, что захватывает бугорок Венеры и отодвигает соединение большого пальца, который у него поставлен ниже, чем обыкновенно. Притом он так покрывает бугорок Сатурна, что оба эти бугорка составляют как бы один и их трудно отличить один от другого. Бугорок Сатурна представляет как бы точку или вершину, и есть в этой необыкновенной руке та странность, что равнина Марса, почти у всех образующая впадину, у него развивается в выпуклость таким образом, что Юпитер, Сатурн и равнина Марса рельефно соединяются вместе.
Соединенные таким образом – гордость (выразительный бугорок Юпитера) и случай должны были привлечь очень счастливую или замечательную судьбу, увенчанную горделивыми успехами и богатством. Его жизнь была бы из наиболее счастливых и блестящих, его высокое положение было бы незыблемо, если бы не странное развитие равнины Марса, которое привлекло необходимую и роковую борьбу, – борьбу в продолжение всей жизни.
И на самом деле борьба у Виктора Гюго есть жизненный рычаг, ось его участи. Вследствие этой то борьбы разума он привлек на себя внимание человечества, и этот то высший талант, выразившийся в литературных битвах, доставил ему и почести и славу. Только этой борьбой на смерть с классицизмом и Академией он завоевал академическое кресло вначале и первенство – в последствии – предмет невольной странности его горделивых желаний. – Юпитер и Сатурн сделали из него человека завистливого, Марс – гения.
1
Мудрый будет властвовать над звездами. (лат.).
2
Познай самого себя. (греч.)