Читать книгу Место назначения неизвестно - Агата Кристи - Страница 1

Человек, сидящий за письменным столом, передвинул тяжелое стеклянное пресс-папье на четыре дюйма вправо. Его лицо не было задумчивым или рассеянным – скорее, оно вообще ничего не выражало. Характерная бледность свидетельствовала о том, что большую часть суток ему приходится проводить при искусственном освещении. Короче говоря, при взгляде на этого человека чувствовалось, что арена его деятельности – письменные столы и картотеки. Как ни странно, общему впечатлению казался соответствующим и тот факт, что путь к его кабинету шел через запутанный лабиринт подземных коридоров. Он не выглядел ни старым, ни молодым. Лицо его было гладким, без морщин, а в глазах застыла смертельная усталость.

Второй мужчина, находящийся в той же комнате, выглядел старше первого. Это был брюнет с маленькими, по-военному подстриженными усиками. В нем ощущались энергия и нервное напряжение. Будучи не в силах усидеть на одном месте, он бродил взад-вперед, время от времени делая краткие, отрывистые замечания.

– Рапорты! – в его голосе слышался гнев. – Рапорты, рапорты и снова рапорты – и ни в одном из них ни черта нет!

Человек за столом смотрел на лежащие перед ним бумаги. Сверху находилась карточка с надписью: «Беттертон, Томас Чарлз». Под именем чернел вопросительный знак. Мужчина задумчиво кивнул.

– Вы изучили все рапорты и не обнаружили в них ничего полезного? – спросил он.

Его собеседник пожал плечами.

– Кто может знать наверняка? – отозвался он.

Человек за столом вздохнул.

– В том-то и дело, что никто, – промолвил он.

Мужчина постарше продолжал со скоростью пулеметной очереди:

– Рапорты из Рима, рапорты из Турени, его видели на Ривьере, заметили в Антверпене, точно опознали в Осло и Биаррице, обратили внимание на его подозрительное поведение в Страсбурге, видели на пляже в Остенде с ослепительной блондинкой, заметили на улицах Брюсселя с борзой! Правда, его еще не обнаружили в зоопарке в обнимку с зеброй, но, думаю, это еще впереди!

– И вам ничего не показалось заслуживающим внимания, Уортон? Лично я надеялся на рапорт из Антверпена, но он ни к чему не привел. Конечно, теперь… – Мужчина за столом не окончил фразу – казалось, он впал в кому, однако вскоре вышел из нее и загадочно произнес: – Да, возможно, но все же…

Полковник Уортон присел на подлокотник.

– Но мы должны в этом разобраться, – настаивал он. – Нельзя же каждый месяц терять по известному ученому и не иметь понятия, каким образом, почему и куда они исчезают! Туда, куда мы думаем, или нет? Мы считали это само собой разумеющимся, но теперь я не так уверен… Вы прочли последние сведения о Беттертоне из Америки?

Человек за столом кивнул:

– Обычные «левые» тенденции, которыми в тот период страдали практически все. Насколько можно судить, ничего продолжительного или постоянного. До войны усердно работал, но не совершил ничего выдающегося. Когда Маннхейм бежал от немцев, Беттертон был назначен его ассистентом и в конце концов женился на его дочери. После смерти Маннхейма он продолжал работать самостоятельно и достиг блестящих результатов. Беттертон прославился поистине революционным открытием ZE-расщепления. Это сразу сделало его широко известным и могло послужить началом блистательной карьеры, но жена Беттертона умерла вскоре после свадьбы, и это сломило его. Он приехал в Англию, последние восемнадцать месяцев работал в Харуэлле, а полгода назад женился снова.

– Может, в этом что-то есть? – встрепенулся Уортон.

Второй мужчина покачал головой:

– Пока мы ничего не выяснили. Его жена – дочь местного адвоката. До брака работала в страховой конторе. Склонностей к политическому экстремизму у нее не замечено.

– ZE-расщепление, – мрачно и с явным отвращением произнес полковник Уортон. – Подобные термины меня всегда ставят в тупик. Я слишком старомоден – даже молекулу не могу себе представить, а они теперь готовы расщепить всю Вселенную! Атомные бомбы, ядерное расщепление, ZE-расщепление и еще черт знает что! А Беттертон был одним из главных «расщепителей». Что о нем говорят в Харуэлле?

– Как о человеке – только хорошее. Что касается его работы, то ничего значительного и выдающегося – всего лишь вариации на тему практического использования ZE-расщепления.

Оба мужчины умолкли. Их разговор был бессвязным и почти автоматическим. В лежащих на столе рапортах службы безопасности как будто и впрямь не было ничего значительного.

– Разумеется, по прибытии сюда его тщательно проверили? – заговорил Уортон.

– Да, все выглядело вполне удовлетворительно.

– Восемнадцать месяцев, – задумчиво промолвил Уортон. – Конечно, все эти меры предосторожности действуют им на нервы. Замкнутая жизнь, ощущение постоянного пребывания под микроскопом и тому подобное… Я часто с этим сталкивался. Они начинают мечтать об идеальном мире, о свободе, братстве и труде на благо человечества! Тут-то их и поджидают всякие подонки. – Он почесал нос. – Доверчивее ученых никого нет – так утверждают мошенники, изображающие медиумов. Не могу понять почему.

– Вполне естественно, – устало улыбнулся его собеседник. – Ученые думают, что всё знают, – это всегда чревато опасностью. Мы – другое дело. Мы люди скромные и не стремимся спасти мир – только подбираем осколки и по возможности удаляем препятствия. – Он задумчиво побарабанил по столу пальцами. – Если бы я только побольше знал о Беттертоне – не о его научной деятельности и основных фактах биографии, а о повседневной жизни. Что его веселит, а что – пугает. Какими людьми он восхищается, а каких не выносит.

Уортон с любопытством посмотрел на него:

– Как насчет его жены – вы говорили с ней?

– Несколько раз.

– Она не в состоянии помочь?

Второй мужчина пожал плечами:

– До сих пор от нее не было никакой помощи.

– Думаете, она что-то знает?

– Если и знает, то не признается в этом. Проявляет обычные реакции – горе, тревогу, отчаяние, до исчезновения мужа ни о чем не подозревала, жили они нормально, никаких стрессов и так далее. Ее теория заключается в том, что он был похищен.

– И вы ей не верите?

– У меня большой недостаток, – с горечью отозвался человек за столом, – я никогда никому не верю.

– Пожалуй, так надежнее, – согласился Уортон. – Как она выглядит?

– Обыкновенная женщина, такую можно встретить каждый день за игрой в бридж.

Уортон понимающе кивнул.

– Это еще больше затрудняет дело, – заметил он.

– Сейчас она здесь – ждет, что я ее вызову. Опять начнем все сначала.

– Это единственный способ, – сказал Уортон. – Впрочем, у меня на него не хватает терпения. – Он поднялся. – Ну, не буду вас задерживать. Похоже, мы не слишком продвинулись.

– К сожалению. Советую вам проверить рапорт из Осло. Это место выглядит вероятным.

Уортон кивнул и вышел. Мужчина за столом снял с рычага трубку и распорядился:

– Пришлите ко мне миссис Беттертон.

Он сидел, глядя перед собой, пока в дверь не постучали и не вошла миссис Беттертон. Это была высокая женщина лет двадцати семи. Самой заметной ее чертой были пышные огненно-рыжие волосы. Обрамленное ими лицо с голубыми глазами и светлыми ресницами, часто сочетающимися с рыжими волосами, выглядело почти невзрачным. Приветствуя посетительницу и приглашая ее занять место у стола напротив него, мужчина обратил внимание на полное отсутствие макияжа. Это укрепило его подозрение, что миссис Беттертон знает больше, чем говорит.

Он знал по опыту, что женщины, страдающие от горя и беспокойства, не пренебрегают косметикой. Понимая, как отражаются отрицательные эмоции на их внешности, они делают все возможное, чтобы выглядеть лучше. Его интересовало, не отказалась ли миссис Беттертон от макияжа намеренно, дабы лучше соответствовать роли измученной тревогой жены.

– Надеюсь, мистер Джессоп… есть какие– нибудь новости? – слегка запинаясь, осведомилась она.

Человек по имени Джессоп покачал головой.

– Простите, что снова побеспокоил вас, миссис Беттертон, – мягко отозвался он. – Боюсь, мы не можем сообщить вам ничего определенного.

– Знаю, – быстро сказала Олив Беттертон. – Вы упомянули это в письме. Но я подумала, что с тех пор… Все равно я рада, что пришла. Самое худшее – сидеть дома и чувствовать свою беспомощность.

– Не сердитесь, миссис Беттертон, – успокаивающе произнес Джессоп, – если я снова и снова буду задавать одни и те же вопросы, подчеркивать одни и те же моменты. Понимаете, всегда есть возможность отыскать что-то новое – что-то, о чем вы забыли или сочли недостойным упоминания.

– Да, конечно. Спрашивайте меня обо всем снова – я не возражаю.

– В последний раз вы видели вашего мужа 23 августа?

– Да.

– Это было в день его отъезда в Париж на конференцию?

– Да.

– Мистер Беттертон посещал конференцию первые два дня, – быстро продолжал Джессоп. – На третий он не появился. Вроде бы он говорил одному из его коллег, что собирается проехаться на bateau mouche.

– А что такое bateau mouche?

Джессоп улыбнулся:

– Речной трамвай, курсирующий по Сене. – Он резко взглянул на собеседницу. – Вы думаете, это не похоже на вашего мужа?

– Пожалуй, – с сомнением ответила она. – Мне казалось, его должно интересовать происходящее на конференции.

– Возможно. Но тема дискуссии в тот день не представляла для него особого интереса, поэтому он мог решить взять выходной. Тем не менее, по-вашему, это не в характере мистера Беттертона?

Женщина молча покачала головой.

– Тем вечером он не вернулся в отель, – продолжал Джессоп. – Насколько нам удалось выяснить, ваш муж не пересекал границу – во всяком случае, по своему паспорту. Вам не кажется, что у него мог быть второй паспорт на другое имя?

– Нет. Зачем он ему?

Джессоп внимательно наблюдал за ней.

– Значит, вы никогда не видели у него другого паспорта?

Она снова покачала головой:

– Нет, и я этому не верю. Я не верю, что Том мог уехать куда-нибудь по своей воле, как вы стараетесь представить. С ним что-то случилось, – может быть, он потерял память…

– Со здоровьем у него все было в порядке?

– Да. Он много работал и иногда чувствовал усталость, но ничего серьезного.

– Он не казался обеспокоенным или подавленным?

– У него не было для этого никаких причин! – Дрожащими пальцами женщина открыла сумочку и вынула носовой платок. – Все это так ужасно! – Ее голос дрогнул. – Я не могу в это поверить. Том никогда бы не уехал, не сказав мне ни слова. С ним что-то случилось. Его похитили, ранили или… Я стараюсь об этом не думать, но иногда я чувствую, что Тома нет в живых.

– Пока что нет оснований для такого предположения, миссис Беттертон. Если бы ваш муж был мертв, его тело уже обнаружили бы.

– Кто знает. Всякое могло случиться. Его могли утопить или столкнуть в канализационный люк. Я уверена, что с ним что-то произошло в Париже.

– Могу вас заверить, миссис Беттертон, что в Париже очень хорошая полиция.

Олив Беттертон убрала платок от глаз и сердито посмотрела на него:

– Я знаю, о чем вы думаете, но это не так! Том не стал бы продавать или выдавать государственные тайны. И он не был коммунистом. Его жизнь – открытая книга.

– Каковы были его политические убеждения, миссис Беттертон?

– В Америке Том, кажется, был демократом. Здесь он голосовал за лейбористов. Вообще, политика его не интересовала. Он был ученым с головы до пят. – Она с вызовом добавила: – И блестящим ученым!

– Да, – кивнул Джессоп, – он был блестящим ученым. В том-то все и дело. Ему могли сделать очень выгодное предложение и убедить его покинуть эту страну.

– Неправда! – В глазах женщины снова вспыхнул гнев. – Именно так пытаются представить дело газеты. Да и вы думаете о том же, когда расспрашиваете меня. Но Том никогда бы не уехал, не предупредив меня хотя бы намеком.

– Значит, он ничего вам не сказал?

Джессоп внимательно следил за ее реакцией.

– Абсолютно ничего. Я не знаю, где мой муж. Думаю, что его похитили или убили. Но если он мертв, пусть уж я поскорее об этом узнаю. Я больше не в состоянии ждать и мучиться от беспокойства. Я не могу ни есть, ни спать. Неужели вы совсем не в силах мне помочь?

Джессоп поднялся и обошел вокруг стола.

– Я вам искренне сочувствую, миссис Беттертон, – сказал он. – Уверяю вас, мы делаем все возможное, чтобы узнать, что случилось с вашим мужем. Каждый день мы получаем рапорты из самых разных мест…

– Откуда? – резко осведомилась женщина. – Что в них говорится?

Джессоп покачал головой:

– Их еще нужно рассортировать и проверить. Но боюсь, что большая часть сообщений весьма неопределенна.

– Я должна знать, – надломленным голосом произнесла Олив Беттертон. – Я больше не могу этого выносить.

– Вы очень любите вашего мужа, миссис Беттертон?

– Конечно! Мы женаты всего шесть месяцев.

– Да, знаю. Простите за нескромный вопрос, но между вами не было ссор?

– Никаких.

– И неприятностей из-за другой женщины?

– Конечно, нет! Я же говорила – мы поженились только в апреле.

– Поверьте, я не предполагаю ничего подобного, но приходится принимать в расчет любую возможную причину исчезновения вашего мужа. Вы говорите, он не был в последнее время чем-то расстроен или встревожен?

– Нет, нет, нет!

– На такой работе, как у вашего мужа, миссис Беттертон, люди часто становятся нервными. Это вполне естественно, когда живешь под постоянным присмотром…

Джессоп улыбнулся, но на лице женщины не появилось ответной улыбки.

– Он вел себя как обычно, – упрямо заявила она.

– Ваш муж был доволен своей работой? Он обсуждал ее с вами?

– Нет, для меня это было чересчур сложно.

– Вам не кажется, что он мог испытывать угрызения совести относительно возможных… ну, скажем, разрушительных результатов своей деятельности? С учеными такое бывает.

– Том никогда не говорил ничего подобного.

– Понимаете, миссис Беттертон, – Джессоп склонился вперед над столом, отчасти утратив обычную бесстрастность, – я пытаюсь представить себе вашего мужа. Понять, что он за человек. А вы мне не помогаете.

– Но что еще я могу сделать? Я ответила на все ваши вопросы.

– Да, ответили – большей частью отрицательно. А мне нужно нечто позитивное и конструктивное. Ведь гораздо легче искать человека, зная, что он собой представляет.

Женщина немного подумала.

– Да, я понимаю, что вы имеете в виду. По крайней мере, думаю, что понимаю. Ну, Том был добродушным, веселым и, конечно, очень умным.

Джессоп улыбнулся:

– Это перечень достоинств. Давайте попробуем быть поконкретнее. Он много читал?

– Да, очень много.

– Какие именно книги?

– Ну, биографии, рекомендации книжного общества, а если уставал – детективы.

– То есть был вполне традиционным читателем. А чем он увлекался? Играл в карты или в шахматы?

– Том играл в бридж. Обычно мы играли с доктором Эвансом и его женой один-два раза в неделю.

– У него было много друзей?

– Да, он был очень общительным.

– Я имею в виду не только это. Были ли у него близкие друзья?

– Ну, Том играл в гольф с нашими соседями, но очень близких друзей у него не было. Понимаете, он долго прожил в США, а родился в Канаде. Здесь он мало кого знал.

Джессоп заглянул в лежащий на столе лист бумаги:

– Насколько я понял, у него недавно были трое посетителей из Штатов. У меня записаны их имена. Как нам известно, это были единственные иностранцы, с которыми ваш муж контактировал за последнее время. Вот почему мы уделили им особое внимание. Во-первых, Уолтер Гриффитс. Он приезжал к вам в Харуэлл.

– Да, он был в Англии и приходил повидать Тома.

– И как на это отреагировал ваш муж?

– Том был удивлен, но очень обрадовался. Они хорошо знали друг друга в Штатах.

– А какое впечатление произвел этот Гриффитс на вас? Просто опишите мне его.

– Но вы ведь наверняка все о нем знаете.

– Да, знаем. Но мне хочется услышать, что вы о нем думаете.

Женщина задумалась.

– Ну, Гриффитс показался мне довольно напыщенным и болтливым. Со мной он был очень вежлив, а с Томом держался как близкий друг и все время рассказывал ему о том, что происходило после его отъезда в Англию. Меня эти местные сплетни не слишком интересовали, так как я не знала никого из тех, о ком они говорили. Да и вообще, покуда они предавались воспоминаниям, я готовила обед.

– А о политике они не говорили?

– Вы намекаете, что Гриффитс коммунист? – Олив Беттертон покраснела. – Уверена, что это не так. Он находится на государственной службе – кажется, в окружной прокуратуре. К тому же, когда Том стал высмеивать «охоту на ведьм», Гриффитс сказал, что она необходима, хотя нам здесь этого не понять. Так что он никак не может быть коммунистом!

– Пожалуйста, не волнуйтесь, миссис Беттертон.

– Я все время говорю вам, что Том не был коммунистом, а вы мне не верите!

– Верю, но должен убедиться. Теперь что касается второго зарубежного знакомого – доктора Марка Лукаса. Вы встречались с ним в Лондоне, в «Дорсете».

– Да. Мы с Томом были в театре, а потом пошли ужинать в «Дорсет». Внезапно этот человек – Лук или Лукас – подошел и поздоровался с Томом. Он занимался какими-то химическими исследованиями и виделся с Томом в Штатах. Лукас – беженец из Германии, принявший американское гражданство. Но вы, конечно…

– Но я, конечно, это знаю? Разумеется, миссис Беттертон. Ваш муж удивился, увидев его?

– Да, очень удивился.

– И обрадовался?

– Да… пожалуй…

– Но вы не уверены? – настаивал Джессоп.

– Ну, кажется, Том впоследствии сказал мне, что этот человек ему не слишком нравится.

– Это была случайная встреча? Не было никаких договоренностей о встречах в будущем?

– Нет, мы встретились чисто случайно.

– Понятно. Еще была иностранка, женщина, миссис Кэрол Спидер, также из Штатов. Каким образом она с вами связалась?

– По-моему, миссис Спидер имела какое-то отношение к ООН. Она была знакома с Томом в Америке и позвонила ему из Лондона, чтобы сообщить о своем приезде и предложить нам как-нибудь сходить с ней на ленч.

– И вы пошли?

– Нет.

– Вы – нет, а вот ваш муж – да.

– Что? – Она уставилась на него.

– Он не говорил вам об этом?

– Нет.

Олив Беттертон казалась ошеломленной и расстроенной. Джессоп чувствовал к ней жалость, но не собирался оставлять эту тему. Впервые он ощущал, что набрел на что-то достойное внимания.

– Не понимаю, – промолвила она. – Странно, что Том ничего мне об этом не сказал.

– Они были на ленче в «Дорсете», где останавливалась миссис Спидер, в среду, 12 августа.

– 12 августа?

– Да.

– Действительно, тогда Том ездил в Лондон… Но он ничего не говорил… – Олив Беттертон оборвала фразу и внезапно спросила: – Как она выглядит?

– Не слишком шикарно, миссис Беттертон, – успокоил ее Джессоп. – Молодая деловитая особа лет тридцати с небольшим, не блещущая красотой. Нет никаких указаний на то, что у нее когда-либо была интимная связь с вашим мужем. Поэтому странно, что он не рассказал вам о встрече.

– Да, в самом деле…

– Теперь подумайте как следует, миссис Беттертон. Не заметили ли вы приблизительно в это время каких-нибудь перемен в вашем муже? Скажем, в середине августа, за неделю до конференции?

– Нет. Да и замечать было нечего.

Джессоп вздохнул.

На его столе зазвонил внутренний телефон, и он снял трубку:

– Да?

– Один человек хочет повидать кого-нибудь, работающего над делом Беттертона, сэр, – сообщил голос на другом конце провода.

– Как его имя?

Голос скромно кашлянул:

– Я не вполне уверен, как оно произносится, мистер Джессоп. Возможно, мне лучше назвать его по буквам.

– Валяйте.

Джессоп записал названную последовательность букв.

– Он что, поляк?

– Не знаю, сэр. Он хорошо говорит по-английски, но с легким акцентом.

– Попросите его подождать.

– Хорошо, сэр.

Джессоп положил трубку и посмотрел на Олив Беттертон. На ее лице застыло выражение безнадежности. Он протянул ей бумагу, на которой только что сделал запись.

– Вы знаете этого человека?

Глаза женщины расширились. Джессопу она показалась испуганной.

– Да, – ответила она. – Я получила от него письмо.

– Когда?

– Вчера. Он кузен первой жены Тома, только что прибыл в Англию и очень волнуется из-за исчезновения Тома. В письме он спрашивал, есть ли у меня какие-нибудь новости, и выражал мне сочувствие.

– До этого вы никогда о нем не слышали?

Олив Беттертон покачала головой.

– А ваш муж когда-нибудь упоминал о нем?

– Нет.

– Выходит, он может и не быть родственником вашего мужа?

– Возможно. Я никогда об этом не думала. – Она выглядела удивленной. – Но первая жена Тома была иностранкой – дочерью профессора Маннхейма. Судя по письму, этот человек все знал о ней и Томе. И как бы то ни было, если он не тот, за кого себя выдает, то с какой целью он это делает?

– Этот вопрос всегда приходится задавать самим себе, – улыбнулся Джессоп. – Мы делаем это так часто, что иногда придаем мелочам несоизмеримо большое значение.

– Неудивительно. – Женщина внезапно поежилась. – В такой комнате, как эта, – в центре лабиринта коридоров, – чувствуешь, как будто тебе никогда не удастся отсюда выбраться.

– Да-да, здесь может возникнуть нечто вроде клаустрофобии, – вежливо согласился Джессоп.

Олив Беттертон откинула со лба прядь волос.

– Больше я не могу этого выносить, – сказала она. – Не могу вот так сидеть и ждать. Я хочу переменить обстановку – уехать куда-нибудь за границу, где мне не будут постоянно звонить репортеры, а люди не станут на меня глазеть. Здесь я все время встречаю друзей, которые спрашивают, есть ли у меня новости. – Она сделала паузу. – Мне кажется… я не выдержу. Я пыталась быть мужественной, но это для меня чересчур. Мой врач согласен со мной. Он говорит, что мне нужно уехать прямо сейчас на три или четыре недели. Даже письмо мне написал – сейчас покажу.

Женщина порылась в сумочке, достала конверт и протянула его через стол Джессопу:

– Прочтите.

Джессоп вынул письмо из конверта и прочитал его.

– В самом деле, – промолвил он, пряча письмо в конверт.

– Значит… значит, я могла бы уехать? – Ее глаза настороженно наблюдали за ним.

– Разумеется, миссис Беттертон. – Джессоп удивленно приподнял брови. – Почему бы и нет?

– Я думала, вы будете возражать…

– Возражать? Это ваше личное дело. Только устройте все так, чтобы я мог связаться с вами, если во время вашего отсутствия появятся какие-нибудь новости.

– Да, конечно.

– Куда вы думаете поехать?

– Туда, где много солнца и не очень много англичан, – в Испанию или Марокко.

– Отлично. Уверен, что это пойдет вам на пользу.

– Благодарю вас.

Олив Беттертон поднялась – казалось, будто к ее нервозности прибавилось радостное возбуждение.

Джессоп встал, обменялся рукопожатием с посетительницей и нажал кнопку, велев дежурному проводить ее к выходу. После этого он снова сел. Несколько секунд его лицо оставалось бесстрастным, потом Джессоп улыбнулся и поднял телефонную трубку.

– Пригласите ко мне майора Глидра, – распорядился он.