Читать книгу И будь что будет! Книга I: Повелитель моря. Том 1 - Агния Миллерова - Страница 9

Покинув резиденцию, Анри поискал глазами своих солдат.

Пехотинцы, укрывшись от палящего солнца под короткой тенью дворца, весело переговаривались со «жрицей любви», курсировавшей по площади в поисках клиентов. Заметив Эль Альмиранте, они согнали с лиц улыбки и устремились к нему. Анри кивнул им и направился к кабильдо.

Один из стражей лениво прохаживался по арочной галерее под балконом, другой дремал, прислонившись к стене рядом с открытой дверью.

Внутри было пусто и тихо.

Найдя кабинет казначея, Анри постучал и, услышав: «Войдите!», толкнул тяжёлую дверь.

Щупленький лысеющий сеньор Луис Рейес Бланко сидел возле бюро. Украшавшая красное дерево серебряная инкрустация отбрасывала на его плешь причудливые блики.

Продолжая копаться в бумагах, казначей спросил о причине визита.

Анри подошёл ближе:

– Доброго вам дня, уважаемый сеньор Луис! Его превосходительство сеньор губернатор посоветовал мне подать заявку на энкомьенду, но не сообщил некоторых деталей. Вы окажете мне любезность, удовлетворив мой интерес?

Казначей поднял голову и взглянул подслеповатыми бесцветными глазками.

– А-а-а, это вы, сеньор Андрэ! Весьма рад вас видеть! – гладковыбритое лицо сеньора Луиса приветливо засияло. Он вскочил так быстро, что с носа слетели очки.

Анри не дал им разбиться, успев подхватить почти у самого каменного пола.

– Ну вот, вы опять выручили меня, сеньор Андрэ! – на радостном лице казначея появилось смущение. Он ухватил Анри за руку обеими своими худыми ручонками:

– Я премного вам благодарен за то снадобье, которым вы любезно одарили мою дорогую Марию. Оно поставило её на ноги.

– Я очень рад, что сеньора Мария поправилась, – Анри, надеясь освободить руку из цепкой благодарности казначея, раскрыл ладонь, показав очки. – Что вы можете сообщить мне о условиях энкомьенды, сеньор Луис?

Казначей отпустил Анри, водрузил очки на нос и сел за своё бюро. Нашёл среди бумаг нужную, пробежался по тексту и, ткнув в него пальцем, загундосил:

– Эта энкомьенда выделяется под строительство красочной мастерской, но, полагаю, вы это уже знаете, сеньор Андрэ. Под энкомьенду выделен участок каобового леса, что на север от Западных ворот. Ну, что ещё? Ах, да – срок пользования ограничили на двадцать пять лет, но, если энкомьендеро покинет сей бренный мир раньше, не оставив наследника, то энкомьенда вернётся Кабильдо до истечения срока.

Прикинув, какой доход за эти годы могла бы принести красочная, не допуская даже мысли о том, что его жизнь может оборваться гораздо раньше, Анри заявил, что хочет подать заявку.

Лицо казначея снова засветилось радостью:

– Если вы позволите, сеньор Андрэ, я напишу её за вас, – и, притянувшись так близко, как только позволил его малый рост, прошептал: – пока что вы единственный, кто проявил интерес. Если бы у меня уже были другие заявки, я бы всенепременно сообщил вам суммы залога, предложенные конкурентами. Но я ваш должник, сеньор Андре, так что у вас есть преимущество – я пока помечу, что вы предлагаете тысячу песо, но, если вдруг кто даст больше, вы же не будете возражать, если я перепишу заявку и самовольно увеличу эту сумму до нужной?

– Ну что вы, сеньор Луис, напротив, я буду вам премного благодарен, особенно если эта сумма лишь незначительно превысит конкурентную и не выйдет за пределы разумного, – так же тихо ответил Анри.

Казначей понимающе закивал и, уже не таясь, заверил:

– Будьте уверены, сеньор Андрэ! Всё будет к вашему наибольшему удовлетворению! Поскольку заявки должны приниматься до пятницы, о том, кто получит эту энкомьенду, будет решаться на заседании Кабильдо в понедельник до полудня. Как только примут решение, я тут же пошлю к вам посыльного. Вы где изволили остановиться?

– Вероятнее всего я буду у идальго Фернандеса, а если нет, то он потом сам разыщет меня. Хотя, воспользовавшись вашей любезностью, сеньор Луис, я бы предпочёл, чтобы решение Кабильдо было доставлено управляющему моей торговой конторой сеньору Хакобу.

– Как изволите, сеньор Андрэ! Кстати, думаю, вы можете уже сейчас считать ваше дело решённым – вряд ли кто из местных, будь он в здравом уме, узнав, что вы подали заявку, захочет конкурировать вам, – сеньор Луис заискивающе улыбнулся.

«Надо же, как много может сделать один маленький флакончик опиума!» – Анри вспомнил, как пару месяцев назад, будучи в Виллемстаде, по настоянию корабельного доктора накупил на рынке опиум для раненых. По возвращении в Белисе зашёл в казначейство, дабы уплатить пошлину. Вот тогда-то сокрушавшийся сеньор Луис и поведал о страданиях супруги от жесточайшей мигрени. Анри был наслышан о том, как трепетно бездетная пожилая пара относится друг к другу. Проникшись сочувствием к высушенному годами муниципальной службы казначею, подарил ему чудесный флакончик для лечения сеньоры Марии.

Вкушая плоды своей доброты, Анри распрощался с разлюбезным казначеем и, не забыв пожелать здоровья и долгих лет его жене, вышел на улицу.

Тяжёлый влажный и тёплый воздух лениво колебался над каменными плитами площади. Легкие порывы ветра слабо шевелили широкие поля шляпы, не принося существенного облегчения. Шлюха, не сумевшая соблазнить солдат, исчезла, а преданные своему долгу пехотинцы пили воду из городского фонтана, брызгаясь и веселясь, как малые дети. Часы на башне кабильдо указывали без четверти одиннадцать. До начала сиесты можно было успеет зайти на рынок и посетить торговую контору. Поскольку до конторы путь был неблизкий – вместе с главным складом она располагалась на окраине города – Анри рассудил, что не стоит заставлять контессу ждать обещанных сладостей, окликнул солдат и направился на Торговую площадь.

Согласно «Закону для Индий», все колониальные города должны были строиться по единому плану. В нём определялось местоположение, размеры и форма площадей и кварталов, ширина улиц и даже ориентация ворот и стен. В соответствии с Законом, Торговая площадь примыкала к обратной стороне административных зданий.

На рынке, несмотря на приближение полудня, было многолюдно. Крытые галереи вдоль Торговой площади давали людям возможность укрыться от раскалённого солнца, а долетавший с моря ветерок делал пребывание в тени галерей ещё приятней.

Лавку со сладостями можно было бы найти и с закрытыми глазами. Густой приторный запах мёда, с тонкими нотками цейлонской корицы, острым ароматом гвоздики и пряным мускатным орехом, а также ни с чем не сравнимое нежное благоухание ванили уверенно указывали на единственное место, где можно было купить сладкую радость. Но не каждый взрослый, а тем более ребёнок, могли себе её позволить. Поэтому торговала сладостями всего лишь одна лавка, выбор в ней был невелик, а цены достигали небес.

Выбрав вначале десертную вазочку богемского стекла с пейзажем из цветной эмали, Анри приказал наполнить её доверху шариками польворонес и украсить засахаренными кусочками ананаса и папайи. После этого вазочку прикрыли лоскутом красного шёлка, расшитого золотым узором, обвязали жёлтой шёлковой лентой и подали Анри. Расплатившись, он передал сладкое сокровище одному из солдат, поручил доставить графу Альменара в собственные руки с пожеланием быстрого выздоровления контессе Исабель, и идти к сеньору Хакобу.

Снова осмотрел товар и на этот раз указал на вазочку из испанского молочного стекла. Конфитеро наполнил её доверху засахаренными фруктами и марципановыми фигурками, затем прикрыл белым полотном нежного плетения и обвязал тонкой красной атласной лентой. Анри расплатился, поручил сеньору Гильермо доставить лакомства в дом идальго Фернандеса к ужину и, обменявшись на прощанье любезностями, вышел.

Дальнейший путь лежал на окраину города.

Складов в Белисе у Анри было два. Первый располагался у самой пристани. При нём был небольшой хлев с волами и две телеги. Этот склад отпускал товары капитанам кораблей, принадлежащих Анри или зафрахтованных согласно сопроводительным письмам. Управлял этим хозяйством крепкий, сильный и весёлый креол Адриан Домингес с парой помощников. Его обязанностью было обеспечить доставку требуемого на корабли, а выгруженный с кораблей груз отвезти на второй склад – главный, находившийся на окраине города, неподалёку от Западных ворот.

Главный склад занимал территорию, достойную уважения. Здесь были не только непосредственно складские помещения, но и большая конюшня с дюжиной мулов и лошадей, хлев с парой волов, сарай для телег и инструментов, барак батраков, дом управляющего и контора, где решалась судьба всех, принадлежащих Анри. Сюда же стекались все денежные потоки и векселя, заключались сделки с другими торговцами и выдавались капитанам сопроводительные письма на погрузку продовольствия и нужных товаров, а также деньги для выплат командам и на неизбежные расходы в других портах. Здесь же был не просто склад, это было сердце его торговой компании. И царил тут, пользуясь безграничным доверием владельца, марран61 Хакоб Финеесес.

Сеньору Хакобу было около пятидесяти, но его жидковатые, длинные и растрёпанные, как пенька, волосы, были белее хлопка. Худой, высокий, но кажущийся ниже из-за сутулости, вот уже восемь лет служил он верой и правдой «сеньору капитану», весной 1652 года спасшему семейство Финеесесов от медленной жестокой смерти.

В ту весну Анри, загрузив на «Чайку» солидную партию сахара в Сантьяго-де-Куба, отправился обратно в Белисе. Пройдя мыс Креста, бриг попал в сильный шторм. После двух дней, в течение которых волны и ветер безнаказанно играли кораблём, то подкидывая его высоко на пенистые гребни, то швыряя обратно вниз под завывание и свист ветра, «Чайку» отнесло далеко на северо-северо-запад, к рифам Лабиринта Сладких Лиг62.

Пока команда чинила такелаж и латала паруса, Анри рассматривал в зрительную трубу это сказочно красивое, но очень непростое для навигации место, к счастью для моряков, лежавшее вдали от торговых путей. В его поле зрения попал дрейфовавший в опасной близости от острых рифов барк с обломанными мачтами, сильно осевший и накренившийся на правый борт. Посовещавшись с Энрике, Анри приказал приблизиться к терпящему бедствие судну и спустить пинас. Несколько человек, стоявших на шкафуте барка, с тревогой наблюдали за приближавшимся бригом, и, только заметив развевавшийся над фок-мачтой испанский флаг, пали на колени, вознося молитвы в безоблачное голубое небо.

Когда пинас подошёл ближе, Анри не мог сдержать возглас удивления – дырявый, как кусок сыра из голландской Гауды, барк «Святая Анна» всё ещё держался на плаву. Причалив к борту, матросы стали принимать сползавших по штормтрапу измождённых людей. Последними с судна выбирались мужчина средних лет, седой старик и неопределённого возраста женщина. Они втроём вытащили из дверного проёма юта безвольное тело девушки в изодранном платье, и все вместе съехали по накренившейся палубе вниз к разбитому фальшборту. Видя, как бережно изголодавшиеся люди спускают девушку в пинас, Анри сам принял её. Девушка едва дышала. Исхудалое лицо было искажено гримасой ужаса, а большие чёрные глаза безучастно смотрели в небо. Мужчина, спрыгнувший в шлюпку последним, заверил, что на судне больше никого и ничего нет, и Анри приказал гребцам возвращаться на «Чайку». На следующий день он узнал, что случилось со «Святой Анной».

… Иудейские предки Финеесесов, не желая покидать Испанию, ещё со времён Рима ставшей им домом, согласно указу Фердинанда II Арагонского и Изабеллы Кастильской в 1492 году приняли христианство. Однако спокойной жизни им это не принесло. Особенно тяжело было марранам в последние годы – разорённые бесконечными войнами испанцы всё чаще устраивали погромы в еврейских кварталах, и всё больше марранов покидало Испанию в поисках нового, более приветливого дома. Вот так и семейство уважаемого нотариуса из Толедо, бог знает каким образом получившее сведения о поистине райской жизни евреев на острове Кюрасао в далёком Карибском море, после семейного совета продали всё имущество и начали своё путешествие в один конец.

Добравшись до Севильи, они погрузились на галеон, отправлявшийся в Веракрус за очередной порцией серебра. Прибыв на место, сорокатрёхлетний глава семьи Финеесесов отправился искать капитана, согласного доставить его семейство в город Виллемстад. Вскоре такой человек нашёлся. Владелец и капитан барка «Святая Анна» отправлялся с грузом перца и новым доктором медицины сеньором Антонио Фелипе Эрнандес Торресом в Коро. За немалые деньги он согласился взять с собой и сеньора Хакоба, его жену Силлу и дочь Фебе.

Всё шло лучше некуда, пока возле Каймановых островов барк не заметили пираты. Взвесив свои силы, капитан Диего решил дать отпор подлым койотам. Завязалась жестокая перестрелка. Увы, канониры пиратского фрегата оказались более умелыми, чем недавно нанятые сеньором Диего. После того, как пираты снесли грот-мачту, которая, падая, сорвала часть рангоута с фок-мачты, «Святая Анна» была обречена. Подойдя почти вплотную, морские бандиты картечью выкосили команду барка и пошли на абордаж. Испанцы бились отважно, особенно капитан Диего, но, когда храбрец пал, немногочисленная часть оставшихся в живых сложила оружие. Пираты, резонно решив, что изрешечённый ядрами корабль им без надобности, забрали с него всё, что можно было унести и что могло пригодиться для ремонта собственного корабля. Не побрезговали ни запасными парусами, ни уцелевшим такелажем. Срубили даже оставшиеся мачты. Покидая изувеченный барк, надругались над женой и дочерью нотариуса Хакоба Финеесеса и, оставив отказавшимся присоединиться к ним морякам всего лишь один анкерок63 воды, бросили всех на произвол судьбы. Осуждённые уйти на дно вместе с барком или же – если корабль продержится на воде долго – умирать медленно от жажды и голода, восемь матросов, доктор и еврейское семейство из славного города Толедо могли лишь молить бога о спасении.

Пять долгих дней дрейфующую «Святую Анну» сносило всё дальше от мест, где их могли увидеть испанские патрульные или торговые корабли. И лишь тогда, когда люди уже прощались с жизнью, шторм занёс к рифам «Чайку»…

К сожалению, пережитые ужас, унижения и лишения слабое сердце сеньоры Силлы не выдержало. Ещё до прихода в Белисе её тело было предано морю. Зато сам сеньор Хакоб и его пятнадцатилетняя Фебе стараниями доктора Эрнандеса постепенно возвращались к жизни. Как только «Чайка» встала на рейд у Белисе, оставшийся лишь с тем, что прикрывало его исхудавшее тело, бывший нотариус, получивший когда-то степень доктора прав в Толедском Университете, навсегда простившись со своей мечтой о еврейском рае, в благодарность за спасение – а, скорее всего, от безысходности – предложил Анри свои услуги в организации торговой конторы. Его примеру последовал и доктор Антонио Эрнандес, ставший с тех пор корабельным доктором, переходившим с Анри с корабля на корабль и самоотверженно боровшимся за жизни команды…

***

Взглянув на солнце, стоявшее уже почти в зените, Анри быстрым шагом направился к «владениям» седого сеньора Хакоба.

Войдя в контору, обменялся приветствиями с двумя капитанами Птичьей армады, пришедших обговорить оплату ремонтных работ вверенных им кораблей и, не увидев сеньора Хакоба на его привычном месте, приказал сопровождавшему солдату дожидаться здесь и вышел во двор.

С началом сиесты жизнь постепенно замирала. Даже ветер где-то залёг вздремнуть на часик-другой.

Во дворе было пусто. Анри окутали горячее марево и звенящая тишина.

Пока он решал, стоит ли идти к дому управляющего, дверь дома отворилась и выпустила сеньора Антонио. Следом за ним вышла Фебе.

Команда «Победоносца», не раз видевшая своего доктора в обществе дочки сеньора Хакоба, часто, но беззлобно, подтрунивала над ним по этому поводу. Анри тоже однажды не выдержал и спросил, не готовить ли ему свадебный подарок. В ответ на невинный, казалось бы, вопрос, сеньор Антонио глянул так хмуро, что Анри прикусил язык и дал себе слово не заговаривать с доктором на эту тему, пока тот сам не начнёт беседу.

Несмотря на то, что сеньор Антонио в силу своего нелюдимого характера держался особняком, Анри считал его своим другом и не сомневался, что тот пойдёт за ним и в огонь, и в воду, не раздумывая и ни о чём не спрашивая. Но за восемь лет знакомства мало что удалось узнать о прошлом доктора. Не любил он рассказывать о себе, да и к другим в душу не лез. Если, конечно, в этом не было врачебной необходимости. Тут уж доктор проявлял недюжинный талант исповедника.

Анри иногда удавалось захватывать пиратов, не успевших скрыться с места грабежа, и освобождать их пленников. Особенно сильно даже недолгое пленение сказывалось на женщинах. Но не только они замыкались в себе. Обычно в таких случаях роль утешителя брал на себя священник, но на «Победоносце» таковых не имелось – только флот Его Величества мог иметь эту привилегию. Да это и понятно – кто же добровольно затворил бы себя в душной и не стоявшей на месте коморке? Разве что приказ епископа мог заставить падре, в большинстве своём привыкших к размеренной и сытой жизни, взойти на корабль. Но Анри и не расстраивался по этому поводу – ведь у него служили не только католики, но встречались и протестанты. Потому конфликт падре с частью команды был бы неизбежен. Ибо, послушный долгу, падре обязан был бы попытаться обратить «заблудших». Сама команда уже сложилась и сплотилась, и не интересовалась кто какой веры, а примкнувший к Анри весной 1652 года сеньор Антонио, получивший степень доктора медицинских наук ни где-нибудь, а в университете Саламанки, добровольно взял на себя некоторые функции священника и неплохо с ними справлялся…

Доктор заметил Анри, но, повернувшись к позвавшей его девушке, заговорил с ней.

«Надо подойти», – решил Анри, но за его спиной раздался радостный оклик. Из-за здания конторы вышел управляющий. Раскинув руки для объятья и широко улыбаясь, сеньор Хакоб быстро приближался. Предположив, что с другой стороны подойдёт доктор, Анри оглянулся, но ни его, ни Фебе там не было.

– Сеньор капитан, как же я рад вас снова видеть! – воскликнул управляющий и по-отечески обнял дуэнё64.

Анри, однажды наняв Энрике капитаном «Чайки», никогда сам не претендовал на эту должность, довольствуясь обращением «сеньор» или же более официальным «дуэнё». Почему сеньор Хакоб с первого дня стал обращаться к нему не иначе как «сеньор капитан», никто не знал, просто приняли это как причуду вредного старика, игнорировавшего все попытки «переучить» его. Когда подчинённые стали дружно называть Анри адмиралом, управляющий упорно продолжал обращаться к нему по-прежнему. Однажды любопытство взяло верх, и Анри всё же поинтересовался у сеньора Хакоба о причине такой настойчивости. С терпеливостью университетского ментора старик объяснил, что «капитан» происходит от латинского «caput», переводимого на испанский как глава, вожак или предводитель, и для него – человека далёкого от понимания морских обязанностей и званий – слово «капитан» как нельзя лучше определяет человека, стоящего во главе торговой компании. Удовлетворённый ответом доктора прав, Анри лишь посмеивался, когда кто-то из его офицеров, заслышав «сеньор капитан», пытался научить сеньора Хакоба «правильному обращению».

Все, кто имел дело с сеньором Хакобом, кроме Анри и доктора Эрнандеса, недолюбливали старика. Он боролся за деньги «сеньора капитана» так, как будто они были его собственными. При платежах отстаивал каждый мараведи с таким рвением, как будто отдавал не чужие монеты, а цедил собственную кровь!..

Увлекая Анри в контору, старик успел посетовать на здоровье и на дочь:

– Уже двум женихам отказала! Я бы мог настоять своей отцовской волей, но не могу видеть её слёз! – держа Анри за плечо, управляющий почти тыкал ему в ухо длинным крючковатым носом. – Ох, видать, не дождаться мне внуков!

Анри подумал о докторе, но ничего не сказал.

Войдя, сеньор Хакоб отправил слугу за Фебе, самолично поднёс к своему бюро второй стул – для «сеньора капитана», и уселся на своё место.

Зная своего управляющего, Анри понимал, что выберется отсюда не скоро, потому предложил не задерживать капитанов «Орла» и «Чайки».

Сеньор Хакоб кивнул, принял бумаги и, просмотрев, поморщился.

Лица офицеров, ожидавших боя за каждое мараведи, стали кислыми, как от дешёвого вина. Однако присутствие Эль Альмиранте внушило надежду и они, не сговариваясь, обратили к нему молебные взоры. Это сработало: Анри решительно положил руку на поданные ими бумаги и непреклонным тоном потребовал выдать деньги. Сеньор Хакоб закряхтел, снял с пояса ключ и, недовольно бурча себе что-то под нос, полез в огромный окованный медью сундук.

Когда удовлетворённые капитаны ушли, Анри вытащил из-за пояса опустевший кожаный мешочек и приказал наполнить его серебром. Продолжая ворчать, сеньор Хакоб зачерпнул монеты мерной медной миской, всыпал их в кошелёк и, достав из бюро длинную книгу в кожаном переплёте, старательно записал туда выданные им суммы, не забыв добавить кому и на что.

– Энрике, должно быть, уже поставил «Победоносец» в док, так что заплатите, сколько скажет. И за ремонт призовых фрегатов тоже – мне некогда ждать, они мне нужны к двадцать третьему.

– Как вам будет угодно, сеньор капитан, – недовольно ответил управляющий. – Стало быть, вы тут лишь на неделю?

– Надеюсь. Да, кстати, в понедельник после заседания Кабильдо вам принесут бумаги на энкомьенду. Заплатите сколько надо и сразу же нанимайте людей на строительство красочной.

Управляющий кивнул.

Появилась Фебе. Поздоровавшись с Анри, обратилась к отцу:

– Что вы хотели, батюшка?

– Принеси сеньору капитану чашечку чая, – приказал дочери сеньор Хакоб. И, довольно улыбаясь, повернулся к Анри: – Капитан «Милости божьей» доставил с Кюрасао партию отличного чая по сходной цене. Часть её я уже отправил в Веракрус, кое-что вы бы могли предложить губернатору, а кое-что, полагаю, вы захотите взять на корабль.

– Не откажусь. Жаль, война не благоволит торговле. Гораздо выгоднее было бы продать чай в Сент-Джонсе. Я слыхал, что сэр Хэмптон большой любитель чаепитий.

– Все войны когда-нибудь заканчиваются, сеньор капитан, – философски заметил сеньор Хакоб.

– Ладно, пока будем ждать мира, займёмся делами домашними.

Выслушав жалобы управляющего на участившиеся нападения на обозы, Анри был неприятно удивлён, услышав, что среди бандитов были замечены и индейцы.

– Удалось узнать, какого они племени?

– Увы, сеньор капитан, – сокрушённо развёл руками сеньор Хакоб. – Вначале предположение, что нападение на обоз, вёзший в каменоломню продовольствие, было совершено индейцами, основывалось на том, что охранявшие его стражники и возница были убиты стрелами. После этого по настоянию сеньора управляющего каменоломней мне пришлось позволить ему увеличить число охранников и вооружить их огнестрельным оружием. С тех пор была лишь одна попытка нападения, которую отбили. Выжившие сообщили, что среди нападавших были белые и индейцы, однако бандиты, получив отпор, ретировались, оставив лишь трупы, а те, как вы понимаете, сеньор капитан, не говорят. Я сохранил для вас докладное письмо сеньора Рауля, где он описывает этот инцидент. Желаете его видеть?

Анри кивнул. Сеньор Хакоб порылся в одном из ящичков бюро и подал ему бумагу.

Бегло пробежав глазами отчёт о расходах, Анри остановился на подробном описании нападения. Дочитав, ясно представил себе картину того короткого боя.

Сеньор Хакоб, зорко следивший за выражением лица дуэнё, как только тот отложил бумагу, тут же посетовал на увеличившиеся расходы, связанные с наймом новых охранников.

– За безопасность этих мест отвечает губернатор. Компенсируйте эти расходы повышением цены камня, поставляемого городу на строительство новой крепости, – остановил Анри сетования управляющего.

– Именно это я и желал услышать от вас, сеньор капитан! – улыбнулся сеньор Хакоб. – Однако вам придётся самому держать ответ за это повышение перед его превосходительством, которому обязательно пожалуется алькальд.

– Надеюсь, до следующего разговора с губернатором я найду убедительные слова для оправдания, – Анри невольно вспомнил недавний визит во дворец и добавил:

– Да, сеньор Хакоб, мне к двадцать третьему понадобятся три флейта, так что прикажите первым же капитанам, прибывшим в город, загружаться камнем и ждать моих дальнейших распоряжений. И приготовьтесь принять древесину с городского склада, которой его превосходительство расплатился за призовые корабли. Часть её я потом заберу для форта Каугэй. А сейчас я желаю видеть отчёты о торговых операциях.

Просматривание отчётов прервала Фебе, принеся чай. Во время чаепития Анри обменялся с сеньором Хакобом мыслями по поводу дальнейших планов. После, досмотрев книгу расходов и доходов, он долго и упорно отказывался от настойчивых приглашений отобедать и, наконец, воспользовавшись появлением второго солдата, откланялся и ушёл.