Читать книгу Тяготы быстротекущей жизни… - Ак-Патр Алибабаевич Чугашвили - Страница 4

Николаич подсчитал деньги, которые Кот забрал у духов, и его лицо озарила широкая, счастливая улыбка, Мох вопросительно поглядел на него, тот радостно засмеялся – я столько денег на гражданке ни разу в руках не держал, мы просто миллионеры! Кого пошлём за водкой?

– Иващера. Его не жалко, даже если спалят.

– А он не застучит?

– Нет. Я его насквозь простучал, он будет молчать.

– Хорошо. Дневальный, Иващера сюда позови!

К кроватям, на которых развалились деды, приволакивая ноги, подошёл солдат с лицом землистого цвета, Николаич поманил его пальцем, что – то прошептал ему на ухо, дал денег, и напутственного пинка по тощей заднице. Шишкин посмотрел на свои идеально отполированные ногти, вздохнул, и медленно, растягивая слова, пропел – Штоо за сикрееты, Николаич? О чём ты шептался с этиим гряаазныым мальчиишкой?

– С кааакой целью интересуууешься, праативный?

– Просто так.

– Ммм. Так и быть. Только тебе говорю, по секрету. Иващер купит водяры, и заныкает её на КПП Пузыря. Чтобы не спалиться. После отбоя Пузырь принесёт водовку сюда, и тогда уж мы…

Кадык на шее Шишкина проделал мучительный путь вниз, а затем обратно.

– Шишкин, ты опасный тип. С виду этот… как его, ну, которые жопу бреют, губы красят…

– Метросексуал.

– Точно! Сексуал…, и при этом, стоит тебе только учуять запах водки, как ты становишься невменяемым, алкаш – сексуал!

– Метросексуал!

– Да похуй! В метро ты этим занимаешься, или ещё где, мне без разницы.

Николаич вышел на взлётку —дневальный! Дневальный!

– Товарищ старший сержант?

– Сколько у твоей матери сисек?

Повисла пауза. Секунд через сорок, дневальный стеснительно произнёс – две. Кажется.

– Баран бля! Сколько дней до приказа? Сколько звёзд на небе? Сколько сисек у твоей мамаши?

– Ааа… тридцать восемь!

– Кота позови мне!

Кот плёлся по проходу между кроватями походкой смертельно больной лошади, его мотало из стороны в сторону, маленькое личико его собралось в морщинистый кулачок, и напоминало старческую мошонку. Он остановился на безопасном от Николаича расстоянии, и молча уставился куда – то в сторону. Николаич широко улыбнулся, и сочувственным тоном спросил – как твоё горлышко?

Кот болезненно скривился, и схватился за горло двумя руками, будто опасаясь, что кадык вывалится на пол.

– Ну – ну, всё будет хорошо, скоро зарубцуется, потом бородку отпустишь, на гражданке, очень мужественно будешь выглядеть, такой брутальный бородатый старичок, дед.

– Чего звал?

– Иващер пошёл за водярой, он её через забор перетащит, и спрячет у складов ГСМ, отправь кого – нибудь из уебанов, из тех, кому доверяешь, пусть после отбоя метнутся, лады?

– Угм.

Николаич завалился на койку, соседнюю с койкой Мха.

– Ну, всё, дело сделано. Будем ждать – кого из них запалят, Пузыря, или…

…Алло, Пузырь? Какие дела брателло? Всё тихо? Никто из офицеров не приходил? Всё в порядке? А? Понял. Ладно. Увидимся.

Николаич положил трубку, и отрицательно покачал головой – это не Шишкин. Значит, это Кот? Подождём. Слушай, Мох, а ты о дембельском аккорде не думал?

– Эт чё за хуйня такая? Хочешь, чтоб я старшине дачу построил?

– Ну,…зачем же так. Есть и другие способы…

– Неа. Никаких аккордов, разве только …могу пропердеть «Непобедимая и легендарная» перед воротами части… как тебе такой аккорд?

– Волшебно. А ты о чём мечтаешь, Мох?

– О том, чтобы «обуздать наглые притязания американских империалистов», и надавать по волосатым ручонкам старому, пархатому дядюшке Сэму…

– Хы. Кто – то не спал на политзанятиях в Ленинской комнате. А если серьёзно?

– Серьёзно. А ты? Чего я спрашиваю: форма носильщика, бляха, и «вези меня извозчик…», да?

– Ну,…в общем…, но для этого мне надо как можно раньше уволиться, а для этого необходим…?

– ?!

– Дембельский аккорд. Вот я и спрашиваю тебя – не хочешь ли ты…

– Не хочу.

– Ммм. Жаль. Не говори потом, что я тебя не предупреждал.

– Мне показалось, или я услышал скрытую угрозу в твоих словах?

– Что ты, что ты, я? Угрожаю тебе? Шутишь…

В казарму влетел растрёпанный салобон, не говоря ни слова, он протянул Николаичу пакет, и также молча побежал к выходу.

– Стоять! Сюда иди!

Салобон покорно развернулся, и подбежал к Николаичу.

– Ты из какого взвода?

– Из второго.

Николаич ловко пнул салобона в пах, тот согнулся, и схватился за ушибленное место.

– Когда обращаешься к старшему по званию, принято называть это самое звание, итак, ещё раз. Ты из какого взвода?

– Из второго, товарищ старший сержант.

– Воот, уже лучше. Ты кого – нибудь видел? Там, где ты взял этот пакет?

– Неа… товарищ старший сержант!

– Руки подними! Выше! Выше!

Салобон поднял руки, и прикрыл ими лоб, в ожидании удара, называемого «лосем». Николаич второй раз пнул его в пах.

– Надо говорить «никак нет, товарищ старший сержант!». Ты понял, душара?

«Душара» корчился на полу, тихонько подвывая от невыносимой боли. Николаич присел рядом, вставил в рот сигарету, щёлкнул плачущего духа по уху, и отрывисто сказал: спички давай!

Салобон протянул ему замусоленный коробок, Николаич несколько раз попытался зажечь спичку об засаленный чиркаш, попытка не удалась, коробок полетел в мусорное ведро. Николаич раздражённо пнул лежащего сапогом в бок – вставай, не так уж тебе больно.

Салобон поплёлся к выходу.

– Стоять! Ты куда?

– ?!

– Иди в туалет, на фишку встань, увидишь офицеров – кричи! Понял?

– Понял!

– Бля, я тебя грохну сейчас, как надо отвечать?

– Так точно, товарищ старший сержант!

– Иди отсюда, бестолковый!

Николаич поставил пакет на стол в канцелярии, Мох подошёл к пакету, и протянул к нему свои ручищи, Николаич мягко отвёл его руки в сторону.

– Ещё не время, сейчас Шишкин подтянется, Кот, Родич, тогда и начнём.