Читать книгу ШколаТа, или Как получать удовольствие от образования - Акикат Рас - Страница 8

Даурен Маратович был самым древним и, по совместительству, самым легендарным учителем в школе. Они уже третий год учились у него и успели выработать некоторый иммунитет к его методике преподавания. Большинству «ашников» он нравился, хотя они и затруднились бы ответить почему. Ведь Даурен Маратович был ходячей иллюстрацией к слову «дисциплина».

Медет до сих пор помнил свой первый урок истории. Они (тогда ещё совсем несмышлёныши) шумной толпой завалились в тесный маленький кабинет, где деревянные парты со стульями занимали практически всё пространство. Самые шустрые уже начали было рассаживаться, но тут миниатюрный учитель, сидевший за столом, вдруг подскочил чуть ли не к самому потолку и громовым голосом рявкнул:

– Встать!

Все ошарашенно вскочили.

– Команды «сидеть» не было, – уже спокойным голосом добавил учитель.

Следующие несколько минут Даурен Маратович объяснял им «систему». Муштра заняла первые пятнадцать минут, и эта церемония повторялась ещё несколько уроков. Вскоре даже особо одарённые знали назубок «золотые правила» поведения в кабинете Даурена Маратовича.

Во-первых, после того как ты вошёл в храм истории, ты должен встать в проходе, рядом со своим стулом. Садиться можно только после команды учителя, проявляя максимальную осторожность. Между спинкой стула и партой позади него должно оставаться, минимум, пять сантиметров. До урока, во время урока и после него (короче, ни при каких обстоятельствах!) спинка стула не должна касаться парты.

«Этим хрупким деревянным стульям и партам тридцать лет», – не уставал напоминать им историк. – «И они прослужат ещё столько же, если их не ломать. А они сломаются, если вы прислонитесь спинкой стула к парте и сядете на него всем своим бестолковым организмом». Все ученики отчаянно желали долгих лет изящной мебели в кабинете историка, смутно ощущая, что сломанный стул может стоить кому-нибудь здоровья, а то и жизни.

Во-вторых, рассадка в кабинете сохраняется на века. Даурен Маратович при них заполнил тетрадный листок, на котором аккуратным мелким почерком было записано, кто за какой партой сидит. Этот листок он тут же положил под стекло на своём столе. Поэтому с самого первого дня ему не надо было запоминать имена и фамилии учеников. Благодаря списку рассадки, он точно знал, кто именно суицидально зевает, с вызовом смотрит в окно или оскорбительно ёрзает на уроке.

Более того, историк предупредил, что после каждого урока он внимательно осматривает все поверхности в кабинете. Поэтому надпись на парте или жвачка на полу будут караться по законам военного времени. Ученики тут же зареклись мусорить и писать на партах в кабинете истории. Судя по всему, предыдущие тридцать поколений пришли к тем же выводам. Кабинет историка был самым чистым и опрятным в школе. На партах не было ни одной иллюстрации школьных буден. Линолеум был свеж и гладок, как лицо участницы К-поп9 группы. Даурен Маратович как-то демонстративно провёл носовым платком по полу и, показав им незапятнанный кусок ткани, изрёк: «Здесь пол чище, чем в Версале.»

В-третьих, в кабинете висела одна маленькая доска и её вытирали лишь раз в 365 дней – в конце учебного года. (По школе ходила легенда о «вечном дежурном», который однажды сдуру стёр написанное на доске и с тех пор его никто не видел). С началом занятий Даурен Маратович делил доску на три колонки, по числу поколений, которым несказанно повезло познавать историю с его помощью. В каждую колонку Даурен Маратович нано-шрифтом добавлял темы урока по мере их прохождения. Ему всегда хватало одной колонки на весь годичный материал. Все темы, попавшие на доску, полагалось вызубрить, как имена семи праотцов.

И они зубрили. Хотя в 90% случаев историк задавал лишь два главных вопроса: какие существуют общественно-экономические формации и где появилось первое государство на Земле. Первое время они дружно заваливались уже на этом этапе. Прокачавшись, «ашники» осознали, что, зная ответы на эти два вопроса, можно раз за разом получать железные четвёрки и не париться об итоговой оценке. Особо амбициозные отвечали на дополнительные вопросы, вытекающие из первых двух, и за смелость награждались «жирными» четвёркам. А иногда даже пятёрками, что свидетельствовало об особо благоприятном расположении планет в зодиаке счастливчика.

С годами «ашники» начали понимать, что Даурен Маратович вовсе не такой тиран, каким хочет казаться. Он был из того железного поколения, что помнило тяготы послевоенных лет, но не говорило о них. Помнило нищету и голод, но не озлобилось. Если бы в школе кто-нибудь решил провести опрос на предмет самого популярного учителя, Даурен Маратович однозначно был бы в топ-3. И дело было даже не в его всепобеждающей харизме, а в том, что он обращался с учениками, как со взрослыми. Строго, но справедливо.

Сегодня Даурен Маратович был явно в хорошем настроении.

– Отсутствующие, поднимите руки. Ага, все здесь. Ну, молодцы. Давайте проверим, что вы ещё не забыли за лето. Кто назовёт мне пять общественно-экономических формаций?

Лес рук взметнулся в воздух. Нельзя упускать такой возможности, пока историк в благодушном настроении. К тому же, все знали, что за «классическими» вопросами последуют более сложные.

Лотерею выиграли Зарина и Алишер. Отчеканив у доски давно зазубренные ответы, они довольными вернулись на свои места. Эти двое уже обезопасили себя до конца урока. Остальные «ашники» немножечко пригнулись к партам. Никому не улыбалось отвечать на каверзные вопросы Даурена Маратовича.

Но тут Бекзат исполнил старый трюк и спросил историка, что он думает о последней пенсионной реформе. Даурен Маратович ко всем своим достоинствам ещё и обладал активной гражданской позицией. Поэтому он тут же разразился обличительной тирадой, которая заняла львиную долю урока. Когда до конца урока оставалось лишь несколько минут, историк спохватился и стал быстро объяснять следующую тему.

– Всем выучить, буду спрашивать, – пригрозил он.

Буря миновала. «Ашники» в приподнятом настроении отправились на следующий урок.

– Красавчик, – хлопнул Бекзата по плечу Жапар, когда они вышли в коридор.

В прошлом году Жапар схватил свой первый двояк именно на истории. Даурен Маратович был суров к тем, кто не помнил, что Тигр – это река в Месопотамии, колыбели древних цивилизаций, а не полосатый представитель семейства кошачьих. В этом году, благодаря диверсии Бекзата, лекция от родителей о прилежании откладывалась на потом.

Бекзат довольно ухмыльнулся. Он был не прочь изредка прикрывать одноклассников, набирая очки популярности. Тем более, что таким образом он автоматически становился «своим парнем», избегая клейма «занудного отличника». В кастовой школьной системе важно быть «своим». Бекзат блестяще лавировал между разными группами учеников, оставаясь со всеми в хороших отношениях и не вызывая излишней зависти. Это позволяло ему чувствовать себя комфортно и со «спортиками», и с «ботанами».

Спустившись на первый этаж, «ашники» обнаружили «Донну Розу», которая распекала какого-то младшеклассника. Юный камикадзе съехал по перилам прямо в объятья завуча. «Ашники» похихикали над наивностью «щегла». Пора бы уже знать, что Роза Арыстановна лично патрулирует фойе на переменах.

Шумной толпой пройдя в другое крыло школы, они столпились у кабинета биологии, который, как обычно, был закрыт на перемене. Жаркын Забировна не собиралась оставлять свои ценные экспонаты без присмотра. Предыдущие поколения уже разбили банку с заспиртованным тритоном. Да и чучело бобра уже практически полысело от бесконечных поглаживаний восхищённых школьниц. Отныне они будут держать руки при себе, а носы в учебнике, решила однажды Жаркын Забировна и строго держалась этой концепции.

***

Медет клевал носом. Монотонный голос Жаркын Забировны действовал на него как дудка факира на змей.

По мнению Медета биология была самым нудным предметом в школе, и сегодняшний урок никак не отличался от предыдущих. Учительница практически слово в слово пересказала им второй параграф учебника. Причём, и без того муторно написанный текст в её устах становился окончательно непонятным.

По большей части «ашники» не возражали. На биологии можно было начисто отключать мозг. Зубрёжка и бездумное повторение текста гарантировали отличные отметки. По статистике наилучшие успехи их класс делал именно в биологии. Ещё один парадокс системы образования. Минимум понимания, максимум прилежания, и ты образцово сдаёшь предмет. Единственной сложностью было оставаться в сознании и поддакивать в нужный момент.

Медет осторожно зевнул, прикрывая рот рукой. Последние несколько минут он думал о том, как прекрасно было бы иметь в своём распоряжении похожего на него робота-андроида, который мог бы подменять его на биологии. Изредка он «угукал» вместе с классом в ответ на очередной риторический вопрос Жаркын Забировны. Что это были за вопросы он не имел ни малейшего представления. Мозг не регистрировал никаких смыслов в монологе учителя биологии. Иногда он представлял себе «биологичку» в роли радиста-шифровальщика в зоне боевых действий. Ни один враг не смог бы разгадать, о чём именно она говорит.

Небольшой всплеск активности произошёл, когда вконец осатаневший от скуки Жапар стал пулять бумажными шариками в Мансура и спалился на этом творческом занятии. Жаркын Забировна устроила ему качественный разнос. Но затем всё вернулось на круги своя.

Благо ничто не длится вечно, даже урок биологии. Звонок разбудил сонный улей и теперь «ашники» бодро шагали к себе в 37-ой кабинет на первый урок физики в новом учебного году.

– Бедняга даже не знает, как его подставили. Спорим, что он не продержится и месяца? – хорохорился Мансур.