Читать книгу Семь дней будущего - Акс Мэтт - Страница 8

Тактические камеры нижней полусферы дали на обзорные дисплеи потрясающую панораму: под брюхом шедшего на четырёх тысячах метров от земли, головного в серии, новейшего тяжёлого десантного турболёта класса «Грозный» во всём своём великолепии раскинулась Сабетта.

Наисовременнейший, оснащённый всеми возможными передовыми технологиями и самый северный из круглогодично функционирующих, этот порт был волшебным образом свободен ото льда даже теперь, когда до реальной весны в этих широтах было не меньше двух месяцев. Весь фокус был в барбатаже – уникальной технологии искусственного подогрева портовых каналов горячей водой. За два десятка лет, прошедших с начала строительства этого грандиозного арктического проекта, всё здесь поменялось просто фантастически, по-другому и не назовёшь. В самом порту вырос огромный комплекс заводских сооружений по переработке нефтепродуктов и газового конденсата: законтрактованный сжиженный природный газ мощным потоком устремился к своему потребителю. А вместо небольшого одноименного посёлка, когда-то располагавшегося в пяти километрах от первых портовых сооружений, теперь вырос настоящий город с отличной инфраструктурой, венцом которой стал аэропорт международного уровня, способный принимать самые большие аэробусы и транспортники, какие только можно было представить. Огромные океанские суда, загруженные под завязку, – газовозы и танкеры – беспрерывным потоком шли отсюда и день, и ночь, устремляясь по северному морскому пути в страны Западной Европы, к Азиатско-Тихоокеанским пунктам назначения и к обеим Америкам. Главным же и основным ресурсом для всего этого технического пиршества стали расположенные тут же, неподалёку на полуострове гигантские газоконденсатные и нефтяные месторождения «Бованенковское» и «Южно-Тамбейское».

Целые подземные моря углеводородного сырья сделали Ямал кладезем энергии! Нефти и газа на полуострове было столько, что здешние, уже разведанные месторождения, могли бы удовлетворять нескромные и всевозрастающие аппетиты планеты ближайшие лет сто, а то и больше. А потребности действительно возрастали. И чужие, и свои.

Побережье Ледовитого океана, постепенно освобождаясь ото льда, открыло возможности по круглогодичной навигации, и когда-то еле живые или вовсе заброшенные рыбацкие и промысловые посёлки в устьях многочисленных рек начали снова наполняться людьми. Становища превращались в посёлки, те в свою очередь стремились изо всех сил утвердиться пусть и крохотным, но всё же городком, чтобы получить свою долю «северного завоза» и бюджет и таким образом задержать у себя людей. Всё это разрозненное и неспокойное хозяйство надо было как-то содержать и чем-то обогревать. А всю эту инфраструктуру надо было ещё и охранять.

С той части аэродрома первой категории «Сабетта», в которой находилась взлётно-посадочная полоса Воздушно-космических сил, взлетели два лёгких боевых турболёта класса «Призрак». На тактической профильной он-лайн проекции в кабине пилотов транспортника было видно, как две небольшие зелёные точки с цифробуквенными обозначениями устремились к «Слону» и, подойдя, встали поодаль в эскорт, синхронизировавшись по высоте, скорости и курсу.

Дверь в переборке со стороны шлюза в пилотскую гермокабину легко подалась в сторону, и в проёме показалась почти полностью седая, коротко стриженая голова командира «Слона», майора Александра Александровича Шанича. Он поправил слегка съехавшее на сторону коромысло ошейника-коммуникатора и, глянув сначала на одну пару кресел, потом на другую, предварительно крякнув при этом, чётко поставленным голосом отрапортовал:

– Так!… Товарищи офицеры! «Сторож-1» и «Сторож-2» заняли боевой порядок. Начинаем осмотровый облёт побережья полуострова согласно полётному заданию: сначала поднимемся до острова Белый, а потом пойдём на юг вдоль побережья Карского моря, вплоть до мыса Белужий нос. Там – на полигон. Внутренняя система связи опознала ваши интеркомы, если что – вызывайте. – И уже как-то по-доброму, по-отечески:

– Кстати, можете немного передохнуть. До места высадки порядка двух часов. Кемарните покамест. – Командир транспортника, майор ВКС18, отлично понимал, каково пришлось десантникам прошлой ночью на дальнем, к черту на рога, заброшенном ВАПе19, откуда он забрал их сорок минут назад. Всю ночь боевые стрельбы с постоянными сменами позиций и видов оружия, техники и экипировки. Начальство выжимало из группы все соки. В результате замотались, почти оглохли, проголодались, окоченели и зверски устали… Но поставленную задачу выполнили.

– Спасибо, майор! У тебя здесь настоящий курорт. Сейчас разомлеем – потом в кучу не соберёшь, – усмехнулся в ответ один из спецназовцев.

– Да нормально. Бойцы-то ваши там, наверное, уже прикипели, сопят в две дырки. Вот и вы от них не отставайте. Ещё и сегодня, и завтра прыгать, так что устраивайтесь поудобнее и наблюдайте местные красоты, благо погода солнечная. Если что, сухпай и горячий чай в термосах. – И он коротко кивнул сначала на один борт, затем на другой.

Все четверо дружно поблагодарили гостеприимного хозяина, и тот, по-доброму кивнув им, вышел из кабины обратно в шлюз.

А любоваться и впрямь было чем. На четырех больших обзорных дисплеях, исполнявших в этом новейшем, только ещё проходящем войсковые испытания боевом воздушном корабле, роль иллюминаторов, шла панорамная картинка верхней и нижней полусфер. Плюс к этому – в отдельном «окне» висел ещё и вид с беспилотника, следовавшего тем же курсом, но эшелоном повыше, и исполнявшего роль разведчика. И всё это поистине завораживало!

Бесконечные во все стороны, ровные, как стол, снежные поля тундры, сверкающие миллиардами алмазов и сапфиров в ярких лучах восходящего солнца. Кристально-прозрачный, уходящий ввысь и от того густо голубеющий купол неба над ними. И далёкий, у самого горизонта, океан, весь то ли в ледяных полях, то ли в отдельных айсбергах, затянутый плотно-непроницаемой синевой загадочной дымки даже в такую прекрасную погоду.

На фоне этого почти ирреального по своей величественности и красоте пейзажа, выкрашенные в яркие голубые и жёлтые цвета агрегаты огромной компрессорной станции газодобычи и перекачки, над которой пролетала сейчас авиагруппа, казались намертво вмёрзшими в вечную мерзлоту элементами гигантского фантастического инопланетного корабля, потерпевшего тут аварию миллионы лет назад, и вот теперь, с приходом глобального потепления, наконец-то постепенно освободившегося от вековых ледяных оков. Того и гляди, ещё немного, и изогнутые, торчащие из-под снега кольца труб окажутся застывшими и вот-вот готовыми проснуться от криосна древними пассажирами корабля – огромными металлическими… змеями, которые, оттаяв, расползутся по нашей планете во все стороны, кто куда…

А пока… лёгкая позёмка, несмотря на яркое весеннее солнце, всё так же кружила над настом тундры и, в который раз, наметала переменчивые дюны недолговечных и невысоких сухих сугробов, а ледяное дыхание севера мигом остужало горячие малоопытные головы оказавшихся здесь случайно обитателей более низких широт.

В небольшом командирском кубрике, кроме огромных дисплеев по бортам, очень кстати оказалось четыре компенсирующих перегрузки анатомических кресла. Впрочем, точно такие же, на каждого парашютиста, были и в большом десантном отделении турболёта. Там, где сейчас отдыхал личный состав двух учебных взводов сводного отряда Сил специальных операций, участвующего в учениях совместно с местным спецназом ДШБ20 и полком морской пехоты. Взводные и их заместители с удовольствием обосновались в этих уютных креслах, и после краткого уточнения дальнейшего плана действий могли наконец-то прикорнуть с часочек.

Командир одного из учебных взводов, капитан ССО21 Георгий Прохоренко, сам ещё довольно молодой парень, попросил своего зама, если вдруг ненароком уснёт, разбудить его за четверть часа до прибытия в район высадки. Две бессонные ночи накануне давали о себе знать: в тепле после мороза веки сами собой закрывались, словно к ним были привязаны пудовые гири, как бы ни силился он этому противиться. Его помощник, тоже молоденький, старший лейтенант Афанасьев славился своей неутомимостью в ночных дежурствах, и на него можно было надеяться, как на швейцарский хронометр: и сам не проспит, и других разбудит.

«Уж он-то точно будет бодрячком. Растолкает, если что. А я, как Штирлиц. Всего на полчасика. И снова, как огурец…», – мысли офицера начинали путаться, вываливаясь из ровной шеренги, терять равновесие и ускользать. И вот уже от яркой картинки залитой восходящим солнцем заснеженной тундры, постепенно помутневшей и скомканной, осталось одно лишь утробное гудение двигателей огромного «Слона».

Окружные учения шли уже вторую неделю. Бесконечная череда марш-бросков, стрельбы, войсковые испытания новой техники. И вдруг, посреди этой жесткой, выматывающей работы приходит эсемеска: «Буду в Салехарде завтра. Если тебе есть, что сказать, есть шанс увидеться»…

Штаб их временной оперативной группы – ВОГ-формирования сейчас, на период учений, находился как раз в Салехарде. Скольких сил стоило упросить начальство сделать командировку туда на один день, об этом знают только небеса. А когда снова увидел эти огромные зелёные глаза, слов не было, сколько их не искал. Просто сидели, как пионеры, и держались за руки, не смея поднять взгляда друг на друга… Так и не нашёлся, что сказать. Видя, что разговора не получается, она с досадой лишь бросила коротко: «Ладно. Решай сам. Подумай хотя бы о сыне…». Тихо, но настойчиво освободила руку, встала и, не оборачиваясь, ушла.

Вернувшись в расположение далеко после отбоя, так и не смог заснуть. Всё думал-думал: что такого он мог бы ей сказать, чтобы вернуть. Казалось, всё уже было давно сказано. Где было искать именно те слова, которые смогли бы заново проложить дорогу к её душе? Сон в ту ночь так и не посетил его, а назавтра ожидалась самая серьёзная фаза учений.

…Не по времени пожелтевший лист вдруг тихо сорвался с ветки раскидистого дуба и, подхваченный лёгким ветерком, медленно кружась, упал среди цветов ухоженной клумбы, разбитой прямо посреди идеально подстриженного газона. В десятке шагов от него – шероховатый бархат старого красного кирпича аккуратного домика в викторианском стиле, разбавляющего своим невысоким рубленым силуэтом однообразный пейзаж холмов средней Англии. Отец с сынишкой лет четырёх, оба нарядно, по-выходному одетые, прогуливаются по саду, искренне радуясь скромным солнечным лучам, каким-то чудом пробравшимся сегодня сквозь пухлые кучевые облака такого не в меру пасмурного конца лета. Прелестный мальчик весело прыгает за красивыми бабочками, забавно размахивая сачком и время от времени взбрыкивая, словно молодой жеребёнок, уносится куда-то по извилистым садовым дорожкам. Набегавшись вволю, мальчуган подходит к отцу и берёт его за руку, улыбается и ласково заглядывает тому в глаза. Такая же неспешная, как и сама прогулка, беседа взрослого с малышом нравится им обоим, и они безмятежно идут по дорожке, постепенно приближаясь к тому месту, где упал желтый лист…

У дома на парковке пара дорогих «породистых» авто: «Морган», «Кэйтерэм». Миловидная молодая женщина и её бодрая пожилая мама, обе в красивых светлых платьях, выходят, неспешно беседуя, на крыльцо и приветливо машут руками своим «мужчинам». Отец рассказывает ребёнку интересную историю, и тот внимательно её слушает. Вдруг, чем-то заинтересовавшись, он бойко вырывает ладошку из крепкой отцовской руки и подбегает к клумбе перед домом. Он зовёт отца, машет ему руками. Показывает пальчиком на непривычно крупного дождевого червя, уползающего в невидимую норку. Отец, понимая, что ничего не увидит, кроме взрытого клочка земли, всё же делает вид, что заглядывает в лаз. Даже немного наклоняется…

Плодородная земля возделанного заботливыми трудами сада совсем чёрная, и в норке ничего не разглядеть. Но расшалившийся ребёнок непреклонен: надо нагнуться ниже и заглянуть глубже…

Внезапно мужчина чувствует, как мир вокруг, словно кто-то невидимый выключил в комнате свет, накрывает огромная чёрная тень. И тут же яркий солнечный день сменяется непроглядной пепельной мглой. Изо всех сил он пытается оторваться от земли и встать с колен, но все движения получаются очень медленными и даются невероятным усилием воли, будто в густом киселе, он придавлен многотонной глыбой, а грудь разрывает от заканчивающегося в лёгких воздуха. Подняв глаза, словно в забытьи он видит ужасную, точно из книги Апокалипсиса22 картину: дом – семейное гнездо многих поколений – разрушен, всюду серый пепел, какие-то обломки, разбросанные вещи. Дым ужасающих пожарищ густо наполнил воздух, отвратительный жирный смрад горелой плоти не даёт дышать, выворачивая желудок наизнанку. Вдалеке слышен грохот, частая стрельба и вой сирен.

На тех обугленных, жалких щепках, что остались от крыльца, колышутся по ветру изодранные обрывки платьев жены и её матери. Но самих их, сколько не всматривается человек во тьму, не может обнаружить. Поодаль – восхитительные шедевры автомобилестроения былых времён смяты и искорёжены до неузнаваемости, будто их кто-то рвал на куски. Один из них горит. Языки пламени яростно лижут металл, краска на нём вспучивается, давая пищу новым огненным протуберанцам, которые подобно смертоносным червям, извиваясь и корчась, разрушают всё и вся, до чего прикоснутся. Едкий чёрный дым окончательно заволакивает всё вокруг.

Вдруг пронзительный детский крик разрывает мозг: там, где только что был мальчик, сиротливо остался лежать на земле лишь его одинокий ботиночек, а на месте крохотной, почти неразличимой норки червя – чудовищно взрытая земля уходящего вертикально вниз огромного лаза. Мужчина наклоняется над бездной, заглядывает туда в надежде увидеть хоть что-то, но тьма настолько густа, что обволакивает его самого целиком, постепенно поглощая руки, плечи, ноги и туловище. Стремительно и бесконечно падая во всё расширяющийся тоннель, он в последний раз далеко вверху видит крохотный, неумолимо затухающий лучик света…

Прохоренко подскочил в компенсирующем кресле точно от удара током. Только закреплённые ремни безопасности не дали ему свалиться на пол кубрика, и сейчас он диковато озирался по сторонам, пытаясь прийти в себя после такого короткого и дурного, внезапно прервавшегося на столь трагической ноте сна.

Отвратительными пульсирующими ударами в правое полушарие болела голова, а левую руку искололи тысячи невидимых иголок – затекла, видать, в неудобном положении. Ещё полностью не очухавшись, судорожно вспоминая детали мимолётного кошмара и стараясь хоть как-нибудь увязать их с реальностью, капитан ошалело глянул на сидящего напротив Афанасьева. Парень, слегка улыбаясь, с интересом наблюдал за командиром. Заметив, что тот окончательно проснулся, посмотрел на часы и нажал на корпусе кнопку отключения будильника. Затем смешно вытянул губы дудочкой и многозначительно покачал головой:

– Хм… Феноменально! Вы проснулись ровно за минуту до истечения срока. Секунда в секунду! Это насколько же надо себя контролировать даже во сне? Либо вы не спали, а дремали… – и подал капитану из закреплённого на стенке кабины небольшого пластикового контейнера компактный термосок, сняв его при этом с вилки электроподогревателя.

– Спал!… Спасибо! – каким-то странно-незнакомым для самого себя голосом просипел Прохоренко. И, приняв из рук помощника термос, стал, насколько это было возможно при манёврах турболёта, аккуратно наливать себе в стакан-крышку горячий ароматный чай. – Но уж лучше бы не засыпал. Только голова разболелась. Да и ерунда всякая снилась.

И прокашлявшись несколько раз в кулак, быстрыми глотками выпил бодрящий напиток. Протёр обеими руками глаза, поскрёб макушку с тёмно-русыми волосами: взлохматить их не удалось, стрижка по-армейски стремилась к «нулю». Посмотрел на часы.

– Так, Афоня, напомни «комодам»23 доложить о готовности! – И почувствовав, что голос вновь вернулся к нему, сам включил интерком на передачу, нажав обрезиненную кнопку на прикреплённом слева к горлу, чуть ниже подбородка, чёрном квадратике переговорного устройства.

Командиры второго взвода, ничуть не обращая внимания на них, сосредоточенно проверяли закреплённое носимое снаряжение и средства связи. Афанасьев принял радио-доклад командиров отделений, кивнул соседям и открыл было рот доложиться, но капитан сделал останавливающий жест рукой и сказал:

– Я понял… Всё штатно?

– Так точно, товарищ капитан! Группа к десантированию готова. – И посмотрел в сторону соседних кресел.

На данном этапе учений капитан Георгий Прохоренко, как наиболее опытный боевой офицер, осуществлял контроль и координацию действий обоих учебных взводов и, соответственно, был назначен старшим. Хотя у тех ребят из второго взвода и был свой командир из полевых наставников – капитан Ермаков, тоже отличный офицер, вояка из бывалых, – командование всё же отдало предпочтение более молодому.

Ветеран с не по годам начинающими седеть висками тоже в своё время уверенно «мечтал стать генералом», но… Единственное, что стало камнем преткновения на пути к этой мечте, это контузия, подаренная ему террористами много лет тому назад, ещё в самом начале службы, в одной из тёплых стран. Само по себе, вроде бы не так уж и страшно, но спецназовца всё чаще и чаще, бывало, что в самое не подходящее время накрывали безумные, до тошноты, головные боли, а мушка в ответственный момент улетала от прицельной планки, всё реже приземляясь обратно…

И вот, поняв однажды, что дембель стал неизбежной ближайшей реальностью, как и крах мирового империализма, капитан, придя домой, сел на стул, поставил перед собой на пустой стол одинокую бутылку водки и долго изучал микроскопический текст на голографической акцизной марке. Когда за окном стало уже совсем сумеречно, и символы на этикетке слились в сплошную серую поверхность, он включил свет, взял чистый лист бумаги, ручку, и на одном дыхании написал рапорт по команде на перевод в учебное подразделение. Естественно, не указав истинную причину затеянной смены места службы. Полтишок в тот вечер остался сиротливо стоять на столе, нераспечатанным, так и не заведя близкого знакомства с гранёным.

Как сказал его командир, прочтя роковую бумагу, очень удивившись и явно расстроившись, Ермаков отправился «передавать бесценный опыт молодому пополнению» в Окружной учебный центр только что сформированной Арктической бригады Сил специальных операций.

Сюда же недавно был временно прикомандирован и Георгий Прохоренко. В перерывах между «командировками» он натаскивал молодых будущих профессионалов, находясь, как он сам называл это состояние, в «учебном отпуске», а затем снова собирался и уезжал «на работу». Жизнь била ключом, а динамика движения просто зашкаливала. Рост по службе обещал быть щедрым: авторитет Прохоренко среди сослуживцев и подопечных курсантов был неоспорим. К своим неполным тридцати годам он прошёл, что называется, от и до, три серьёзные кампании в горячих точках по всему миру. Точнее сказать, даже не прошёл, а прополз «на брюхе» и пробежал галопом: всё это время он был постоянно «в поле» и отведал всей армейской романтики по самое некуда. И всё бы хорошо, но было одно «но», которое с недавних пор делало всю эту искромётную деятельность пресноватой. Точно ешь ароматное сациви и не чувствуешь вкуса из-за обыкновенного насморка.

Как говорится во всех мирских делах – «ищите женщину!». Вот её-то, студентку-выпускницу молодой курсант и нашёл на последнем курсе училища. Как это часто бывает, вирусом практицизма молодые заражены не были и потому с лёгкостью уехали «за туманом и за запахом тайги», по распределению главы новообразованного семейства. И ладно бы в палатку или землянку. Нет! Почти сразу в собственное новое жильё, в хорошем ПГТ24 и с отличным финансовым обеспечением. Казалось бы, живи да радуйся? Ан, нет…! В постоянных командировках, потянувшихся для молодого спецназовца бесконечной чередой, супруги стали теперь встречаться всё чаще исключительно в видео-чате. Если вообще была такая возможность. Чаще, по служебным соображениям, и её-то не было.

Трещинка в отношениях начала постепенно разрастаться и вскоре достигла размеров Гранд-Каньона25. Время бежало – напряжение росло. Наконец, бурный поток эмоций размыл надёжную и, как раньше казалось, незыблемую дамбу молодой семьи Прохоренко. Во время одной из таких «дальних» командировок супруга решительно собрала вещи и уехала «в цивилизацию» столицы Сибири, славного города Тобольска, ясное дело, забрав с собой и сына.

Вот об этом-то и были сейчас грустные мысли у командира сводной учебной группы. И мысли эти очень мешали сосредоточиться, чрезвычайно размягчая концентрацию и отвлекая сознание. Но, на то он и профессионал, чтобы в нужный момент суметь усилием воли абстрагироваться даже от очень важных эмоциональных переживаний и сконцентрироваться на наипервейшем – выполнении учебно-боевой задачи, поставленной командованием. Есть одно чудесное проверенное средство, как уйти подальше от меланхолии и хандры: просто заняться необходимой служебной рутиной. Убрав подальше все сердечные дела и лирику, капитан стал с особым усердием проверять готовность оружия и амуниции. Вообще, он знал это по опыту, должно было помочь…

– «Иртыш», – обратился он к командиру второго взвода по интеркому, используя его позывной, – твои «корсары» идут первыми, мои ребята – следом. Интервал – минута. Активируйте «ФИЛИНа», мой оператор уже запросил код доступа для твоих. Удачи!

– Принято! И твоим «белкам», командир, того же!

На табло над головами зажёгся жёлтый транспарант с посекундным обратным отсчётом. «Иртыш» кивнул своему заму, и тот с явно излишним рвением рявкнул в интерком:

– Второй взвод! Готовность три минуты! Проверить оружие, парашюты, средства связи и контейнера! О готовности доложить.

– Ох! Да что же ты так орёшь-то? – осадил Георгий ретивого старлея и с лёгкой усмешкой подмигнул Ермакову. – «Если хочешь, чтобы тебя услышали многие – заставь их прислушаться!» – процитировал капитан старинную китайскую мудрость.

«Иртыш» по-доброму похлопал помощника по плечу:

– Ничего! Молодой ещё, старательный. Научится…

– Петрович! – Ермаков вызвал на связь выпускающего старшину, – глянь там, чтобы шкерты по привычке не искали цеплять. Я знаю, что ребята грамотные, но вдруг замкнёт в голове у кого. В «Летягах» первый раз прыгают. Мало ли что… Всё, идем к вам.

– Внимание всем! «Ночной» на связи. Включить режим кодирования. С Богом, ребятки! – выдохнул в интерком Георгий и мысленно перекрестил всю группу.

«С нами Бог!» – раздалось дружно и раскатисто, проникая даже через переборку фюзеляжа.

«Иртыш» и его заместитель с позывным «Скиф» повернулись к Прохоренко. Подали ребятам руки:

– Встретимся на земле!

– Только так! – ответили оба почти одновременно.

Плавно и быстро отошла в сторону дверь той переборки, что была между оперативной рубкой и большим транспортно-десантным отделением: командиры «корсаров» направились на выход.

Георгий, одобрительно глядя им вслед, взял со стола защитный шлем и, активировав специальным пультом под сдвижным бронеэкраном систему поиска и целеуказания «ФИЛИН», привычным движением надел его.

Всё всегда начинается именно с этого момента.

Шлем в руках, и сердце, будто притормаживая, чуть замирает… Но потом, опомнившись, выстреливает, словно из катапульты.

И вот что интересно: оно не рвется из груди, не забивается в дальний уголок, дрожа от страха перед неизведаным, словно перепуганный заяц. Наоборот, оно начинает биться ровно, чётко и бесстрастно. Адреналин не душит, перехватывая дыхание, заставляя безвольно трястись руки и нервно потеть, как это происходит у неподготовленных людей. Нет! Он равномерно разливается по всему телу горячей бодрящей волной, и движения становятся выверенными, мысли ясными, а глаза, лишь на миг прикрытые маской шлема, уже бесстрашно смотрят вперед… и вокруг – на триста шестьдесят градусов – лишь только затемнённое забрало расцветёт буйным цветом проекционных схем целеуказаний.

И когда взгляд снова станет ясным, всё, что до этого считалось реальным, жизненным и важным, всколыхнётся зыбким туманом и уплывет по другую сторону бытия. В голове всё громче и призывнее боевые барабаны тайко! Всё ближе и явственнее новое безжалостное испытание на прочность духа и силы воли!

Он только этим и живёт по-настоящему, он только этого хочет, и именно это и есть его реальная жизнь. А всё, что где-то там – выдуманная кем-то просто красивая картинка, красочная обложка на изданном тысячекратно многотомном фолианте под названием «Жизнь».

Теперь трудно, почти невозможно припомнить, сколько раз уже он надевал свой боевой шлем. Опуская забрало и погружаясь отнюдь не в виртуальную реальность своей собственной вселенной, решительно закрывал за собой наглухо дверь в другой мир. Мир тишины.

Мир волшебный, сказочный – и для него почти недостижимый. Мир, где люди просто живут: светло и безмятежно. Собираясь по выходным всей семьёй за обеденным столом или усаживаясь на диван у телевизоров после очередного рабочего дня.

Они общаются, ходят на футбол и в кафе, встречаются, женятся, растят детей и внуков, а по вечерам любуются дивными розовыми отблесками закатного солнца в нежной пене серебристых облаков, всем сердцем желая своим родным и близким и дальше таких же тучных, благодатных и спокойных времен. Они смотрят на умиротворяющий закат с надеждой на будущее, готовые следующим утром вновь уверенно улыбнуться грядущему дню.

А в том кривом зазеркалье, куда он так настойчиво и уверенно теперь делал шаг, при желании тоже можно было поймать последние лучи уходящего дня. Но здесь они совершенно непостижимым образом изменялись: преломлялись, искривлялись и по чьей-то злой воле уже не светили и не грели. И даже любоваться ими теперь было невозможно, а, скорее всего, наоборот – опасно! Здесь они почему-то из чарующе-закатных всполохов становились вдруг яростно-обжигающими протуберанцами, кроваво-красными, багровыми, переходящими в маслянисто-липкую черноту бесконечно долгой ночи, пропитанную дымом пожарищ и взрывов. По воле буйных смерчей и ураганов тысячелетних войн, из покон веков клубясь и бурля, эти тучи летели над землёй и проливались солёными ливнями слез, смывающих в небытие целые народы. Безумные вспышки тысяч орудийных залпов, подобно грозовым молниям несли за собой неминуемые раскаты чудовищного грома, инфернально сливавшегося в миллионы предсмертных голосов. И что бы люди ни делали, как бы ни старались избежать этого, но год за годом, столетие за столетием, питаемые бурными потоками добровольных жертвоприношений, все так же бесконечно устремлялись к горизонту полноводные реки человеческой крови. И никто на земле не мог сказать, наступит ли когда-нибудь этому конец.

Но он снова надевал шлем, и в одно мгновение тёмный лаз в кроличью нору становился, уже в который раз ясно различимым и понятным. Это где-то там, в параллельном мире, забирающего жизнь неотвратимо осуждали на казнь. И все аплодировали этому суду, как самому справедливому во вселенной.

А здесь, в его реальности, и в реальности сотен тысяч подобных ему, они сами вынужденно забирали жизни. Забирали жизни у людей! Но опять, как бы это было не дико, все неизменно аплодировали этому…

Где же тогда был закон, где в это время была ПРАВДА?

Чем больше делал он смелых шагов в зазеркалье и обратно, тем дальше ОНА уходила от него. А пока…

Капитан опустил забрало из лёгкого мультикомпозитного бронестекла и формованного углеволокна. Автоматически включилась подача насыщенной воздушной смеси для дыхания в разреженном пространстве, и тихо, едва слышно заработала система микроклимата. Чуть запотевший электрохромный визор забрала сразу же стал прозрачным изнутри. Приятный и даже несколько мелодичный, но чёткий и ясный женский голос «бортпроводницы ДАШи26», как назвали ребята с чьей-то лёгкой руки новейшую Цифровую анализирующую систему захвата и атаки, ненавязчиво приветствовал офицера. «ДАША» сообщила координаты его местоположения, основные данные здоровья и самочувствия; наличие активного (того, что непосредственно заряжен) боекомплекта, неприкосновенный запас кислорода в интегрированном баллоне и заряд аккумуляторной батареи. Оперативные данные, выведенные на экран единым списком в фоновом режиме, ожидали конкретного запроса и «размытые» отошли на задний план, будто слегка тронутые туманом. Всё быстро, конкретно и… бесстрастно.

Над дверью желтый транспарант табло готовности сменился зелёным. Резко и отрывисто залаял звуковой сигнал начала выброски десанта. На центральном дисплее единое изображение с внешних камер наблюдения раскололось на множество «окон» разных ракурсов. С нижней консоли стабилизатора было видно, как вниз уходили одна за другой сгруппировавшиеся в прыжке фигурки десантников, а с соседней аппарели, съезжая по транспортёрной ленте, падали на стабилизирующих парашютах здоровенные грузовые тактические контейнеры.

Зелёный транспарант над сдвижными дверьми снова сменился на жёлтый. Замелькали секунды обратного отсчёта.

– «Ночной»! «Палаш» на связи. «Корсары» ушли все без происшествий. – Отчеканил выпускающий старшина. – Жду твоих.

– Понял тебя, «Палаш». Принято. Мои готовы. «Крот» прыгает старшим. Я на контроле.

Посмотрел на дублирующий хронометр. «ДАША» выдала на проектор визора точку с координатами начала выброски и отсечку по времени в шестьдесят пять секунд.

– «Крот», взводу минутная готовность… И – вперёд! – Чётко, но спокойно отдал приказ Прохоренко своему заму Афанасьеву, проверяя снаряжение. Убедившись, что всё в порядке, направился к входу в транспортный отсек.

Ребятам из обоих взводов не нужны были лишние напоминания в воздухе. Все они были проинструктированы ещё на земле. Всем были поставлены конкретные учебно-боевые задачи. И все имели за плечами не один год службы в профильных войсках и не одну сотню прыжков. Чётко зная своё дело, каждый действовал умело и расторопно. Иначе их на борту «Слона» сейчас и близко бы не было!

Силы специальных операций – суперэлита в армии любой страны. Хотя, положа руку на сердце, ребята только ещё начинали подготовку по спецкурсу. Могли быть свои нюансы.

Загорелся транспарант на десантирование и бойцы один за другим посыпались вниз. Пора было и ему к своим «белкам-летягам»…

Проходя мимо, капитан мельком взглянул на курсовой экран обзора нижней сферы и тут же замер, как вкопанный:

– Это ещё что за…? – разом выдохнул он.

Такого Георгий точно никогда и нигде не видел!

Внизу, прямо по курсу, на фоне ровного, девственно-белого снежного покрывала бескрайней тундры непонятно откуда взявшейся огромной рваной раной зияла безобразная чёрная воронка: не то дыра, не то тоннель, уходивший вертикально вниз под землю. Диаметр этого провала поражал всякое воображение.

Он был гигантским!

Интерком ожил голосом Ермакова и быстро вывел командира из лёгкого ступора:

– «Ночной», это «Иртыш». Ты тоже видишь это? Вчера в сводке по данным места высадки об этом не было ни слова. Что это за хреновина? Как бы мои орлята туда не залетели ненароком… – командир «корсаров» как-то озадаченно усмехнулся и замолчал.

– «Иртыш», выполняйте ранее поставленную задачу: следуйте к точке сбора и проведения стрельб. Я остаюсь на борту. Эта воронка практически на границе с нашим полигоном, и мне это совсем не нравится. Сейчас сходим, посмотрим, что это такое. – И уже обращаясь к заму:

– «Крот»! Взвод на тебе. Мы с майором подойдём поближе к объекту. Следи, чтобы наши сдуру туда не свалились. Потом доставай их оттуда ещё…

– Это «Крот». Я увидел, когда прыгал. Неплохая норка, однако. Вас понял. Выполняю.

«Неплохая норка!» – сказал «Крот»!? – саркастически ухмыльнулся он про себя высказыванию своего помощника. – Да такую нору всем кротам на свете не вырыть будет, даже если им ещё и лемминги с мышами помогут! Ничего себе воронка! Это какой такой снаряд её оставил, или ракета? Ну не баллистическая же. Может, разгонная ступень упала от космического корабля? Или с орбиты вмазали чем, лазером, например? Или, может, подземное испытание секретного оружия? Так здесь даже и не Новая Земля. Да и кому в голову придёт проводить стрельбы оружием подобного калибра по местности, насквозь пропитанной нефтью и газом? Странное дело…» – все это стремительно пронеслось в мозгу капитана, но ничего похожего на правду или хотя бы на обоснованное и реальное предположение в результате не осталось. Оборвал поток сумбурных мыслей выход на связь командира «Слона» майора Шанича.

– «Ночной», здесь «Птенец-1». «Вышка» дала информацию на объект внизу. Она у тебя в файлах. На словах просили передать, чтобы в случае крайней необходимости скоординировал действия с местными, но народ не светил…

И уже по-дружески дополнил:

– Я смотрю, ты остался на борту. Выпускающий подтвердил. Каковы пожелания? – судя по бодрому голосу командира турболёта, предстоящее приключение ему уже нравилось. Для него, бывалого лётчика специальной полярной военно-транспортной авиации, действовавшей в составе ССО, привыкшего к рутине перелётов над сплошными белыми от снега бескрайними территориями тундры и ледяными полями арктических морей, где порой даже глазу зацепиться не за что, такой потрясающе-контрастный «ориентир» был со всех сторон положительным. Прямо, ни дать ни взять, маяк в океане.

– Спасибо, «Птенец-1»! Двигайтесь прежним курсом. Ход чуток замедли. Надо минуту подумать.

– Да я могу просто постоять на месте. «Призраки» ушли со взводами, торопить не будут. А этот орёл может всё! – Шаничу новая машина явно была по душе.

«Ты пришла, меня нашла. А я и растерялси…», – уже мысленно закончил Георгий, пропев фразу из известного старого фильма про трактористов,… сосредоточенно пытаясь охватить всю ситуацию целиком.

– И ещё, «Ночной», есть последний уточнённый прогноз от синоптиков.

– Хочешь ещё добавить мне радости чутка? Ну, рискни.

– Зря шутишь. Ничего хорошего нас не ожидает: с северо-востока идёт снежный шторм. Причём серьёзный! Двадцать метров в секунду со шквалом до тридцати. «Вышка» приказала аккомпанировать. Но я к ночи уйду на базу заправляться, а вам в поле ночевать. Пока что мой ресурс – в твоём распоряжении.

И, видя, что быстрого ответа не последует, добавил:

– Ну, давай, жду указаний. Конец связи.

«Чертовщина какая-то! Треклятый шторм! Он был вообще не в тему. Да и откуда он взялся столь внезапно? Ещё вчера краткосрочный прогноз никаких сильных ветров с северо-востока не предполагал. А назавтра должны были начаться плановые контрольные стрельбы. А что теперь? И почему «Вышка» не отозвала на базу?» – Георгий сосредоточенно потёр виски кончиками пальцев. Не то чтобы он сомневался в своих «бельчатах», нет. Но контрольные показатели ещё никто не отменял, и что там они настреляют после бессонной ночи в снегу, было одному богу известно. Ребята всё-таки ещё учились пока. И сколько вообще по времени будет продолжаться шторм? Сутки-двое? Неделю? Как назло, специально палатки «Перевал» велел оставить на базе, чтобы налегке. Да и ребяток проверить: кто на что годится…»

Издалека, откуда-то из детства всплыл жёсткий голос с хрипотцой под звуки гитары: «если парень в горах – не ах. Если сразу раскис и – вниз. Шаг ступил на ледник и – сник. Оступился – и в крик…»

«Да, ну вот теперь и посмотрим, поэкстрималим. А по шапке я отгребу от начальства, это как пить дать».

Но столь отвратительная новость, как ни странно это выглядело бы в глазах любого постороннего человека, вызвала у Георгия ещё и дополнительный прилив усиленных мыслительных процессов. Из двух извечных русских вопросов: кто виноват и что делать, для практика наиболее важен второй. А капитан был отличным практиком, в самом полном смысле этого слова.

Неудачник ищет оправдание, а победитель – возможность! Прохоренко при любых обстоятельствах стремился искать возможность. Всегда и везде он стремился побеждать!

Стандартная войсковая тактическая система связи нового поколения, которой «заведовала» «ДАША», выделяла по позывному кодированный канал и автоматически закрывала его для всех остальных, если только в начале радиообмена не звучало кодового слова «всем». Поэтому, даже если ребята хотели «погреть уши» в эфире, это им ни за что не удавалось: собеседники, назначенные инициатором или командиром для конференц-связи, могли спокойно общаться, без опасения быть перехваченными или случайно подслушанными.

Скинув с плеч «Летягу», Георгий присел обратно в компенсирующее кресло и внимательно посмотрел на погодную интерактивную карту, специально со спутника выведенную для него командиром «Слона» в окне одного из дисплеев. Изучив её в режиме реального времени, вернулся чуть назад и прокрутил запись снова. Ещё совсем недавно зона малой облачности была безмятежна, словно само арктическое спокойствие. И тут – на тебе: всего за четыре часа невероятным образом всё поменялось кардинально, на полную противоположность. Вихрь стремительно набирал мощь и силу. Превращаясь в шторм, он собирал вокруг себя огромные облачные массивы и пульсировал на карте кроваво-красным ядром, не предвещая ничего хорошего. Неудержимо наползал он со стороны Новосибирских островов в Ледовитом океане, неся с собой ледяной ветер, мегатонны снежных навалов и лютый холод. Пересидеть такое в поле, как говорится, было не самой приятной перспективой.

«Странно! По местной розе ветров он не должен двигаться в эту сторону. Какой-то аномальный шторм. К ночи, скорее всего, будет уже здесь, судя по показателям давления, скорости перемещения и расстоянию. Температура скоро начнёт резко падать, а личный состав запланированно ночует хоть и в специальных, но палатках. Есть широкое поле для раздумий и разумных инициатив» – отметил для себя капитан.

Снова включился майор:

– «Ночной», ты будешь смеяться, но возле объекта уже полно народу! Их там как муравьёв возле рафинада: «ФИЛИН» распознал пятьдесят четыре человека, как внутри помещений, так и вовне. А также лёгкую строительную технику и транспорт. Домики-бытовки в нескольких километрах на юго-запад от воронки. Мои ребята из авиаразведки клянутся, что неделю назад здесь была ровная тундра и ни души! А там, оказывается, теперь целый рабочий посёлок с вахтовками и мобильными кунгами!

– Что же это за вороночка такая интересная у нас образовалась, раз экспедиционная оперативность специалистов прямо зашкаливает? Спасибо, «Птенец-1»!

Способность к импровизации – отличная и очень нужная для спецназовца черта, поэтому, когда у Прохоренко сверкнула почти авантюрная идея, он не стал гнать её прочь:

«Правильно!… кунгами!» Ага! Действительно, это мысль… Надо бы более внимательно присмотреться к этим геологовзрывным работам. Гражданские в таком количестве, в прямой видимости от специального секретного стрельбового полигона ССО?…»

Это было слегка непонятно. Совсем слегка, по сравнению с этой огромной дырой, которая, не пойми откуда взялась, считай что на его территории.

– «ДАША», дай мне объективную оценку на нехарактерные, в том числе и по допуску, для данного места объекты. Выведи на тактические мониторы передо мной.

Тут же проекционные дисплеи оживились, и разного рода оперативная информация посыпалась с них, как из рога изобилия. На одном экране плясали в заполошном хороводе фотографии и развернутые личные дела членов специальной научной экспедиции РАН27 по геологоразведке и геомагнитным аномалиям. Сформированной, кстати говоря, меньше недели назад! Таковых оказалось ровно тридцать семь. За ними шли такого же рода досье на двух местных пастухов-оленеводов, двух пилотов экспедиционного вертолёта и трёх наёмных техников-вахтовиков. А вот замыкали список сильно урезанные в подробностях служебные данные на десяток сотрудников какой-то очень «Специальной службы содействия исследованиям», открытие которых требовало более высокого уровня допуска, что было несколько интригующе неожиданным.

«Это что ещё за служба такая? Первый раз слышу. Ну да бог с ними. ВОХР28, наверное, какой-нибудь, подведомственный…» – подумал капитан и тут же откинул сомнения как малозначительные при данных обстоятельствах.

На другом дисплее подробным слайд-шоу перечислялась в 3D-проекции вся мобильная техника и технологическое оборудование экспедиции и местных: два вертолёта, лёгкий самолёт, компактные универсальные бульдозеры и несколько вездеходов. А также бурильные установки, насосы-компрессоры, беспилотники и всякая другая мелочь. Центральный же дисплей был заполнен подробнейшим видеорядом съёмок самой воронки с бегущими сверху вниз показателями физических данных объекта. Энергетические и радиационные поля, уровень токсичных испарений, глубина и температура, геологические слои и интенсивность деградации вечной мерзлоты и диффузия пород. Там же шла он-лайн трансляция с двух беспилотных роботов, работающих непосредственно в стволе непонятной шахты и изучающих структуру срезов стенок и глубину провала.

Последний показатель, судя по отчёту приборов, не менялся уже более трёх часов. Картинка постоянно меркла при опускании аппарата ниже и снова вспыхивала контрастом, как только тот устремлялся наверх или просто перезагружался. Прохоренко несколько удивился подобному поведению системы, ведь беспилотники были специально сконструированы и настроены на экстремальное использование и имели круглосуточный выделенный спутниковый трансляционный канал. А тут было такое впечатление, что роботы погружаются в некое сплошное поле помех, обволакивающее их и временно лишающее системы возможности трансляции и приема.

«Ладно, сходим – поглядим поближе, пощупаем, потрогаем. Тогда ужо и решим, как енто потребить,» – нарочито по-дедовски, самоиронизируя пробубнил капитан.

В пилотской кабине «Слона», на командирском пульте высветился и начал пульсирующе моргать красным входящий вызов «спецсвязи». Шанич активировал конфиденциальный канал и закрыл забрало шлема, сделав разговор неслышным для второго пилота и бортинженера:

– «Птенец-1»! Здесь «Эльбрус». Ответьте!

– «Эльбрус», это «Птенец-1». Приём уверенный, слышу вас хорошо.

– Включите криптографическую кодировку. Доложите о готовности.

– Кодировка активирована. Готов.

– Ваша идентификация подтверждена. Сейчас вы получите устные инструкции и шифрованную информацию. Код подтверждения…

…Далеко внизу, на небольшой расчищенной от глубокого снега площадке словно малюсенькие трудолюбивые мураши копошились и перемещались по своим делам в разных направлениях люди и техника. По сравнению с небольшим лагерем экспедиции безобразно-чёрное жерло загадочной воронки выглядело нереально и почти дико: каким-то непостижимо мистическим образом, при сосредоточении на нём взгляда казалось, что оно растёт, набухает, раздаваясь во все стороны, и как живое невероятных размеров существо пульсирует и дышит. Обман зрения был здесь ни при чём, обескураженный мозг сам додумывал, включая воображение на полную катушку. Того и гляди, кратер мог оказаться… не чем иным, как кошмарной пастью этого самого неведомого гиганта.

Были видны довольно интенсивные струи пара, исходящие из него. Сгущаясь на небольшой высоте, они постепенно образовывали клочки низких облачков, ввиду полного отсутствия ветра никуда не улетавших и уже начавших закрывать воронку сероватой пеленой. А штиль в этих местах мог означать совершенно определённо лишь одно: грядёт сильнейшая буря…

– … на объекте «ХРАМ» группа шифр I.A333 должна быть через трое суток. Вы назначены старшим куратором группы. Командиром – капитан Прохоренко. Группе присвоен позывной «ЛЁД». Статус «особой» подтверждён в базах данных, – говоривший остановился, будто замялся.

Решив, что надиктовка приказа закончена майор Шанич четко ответил:

– Вас понял, «Эльбрус». Подтверждаю получение инструкций. Разрешите выполнять?

На том конце эфира будто кто-то устало вздохнул, чувствуя, что его не до конца поняли, и попытался приоткрыть завесу над реальным положением вещей. Насколько это вообще было возможно:

– Да подожди ты, Сан Саныч. Тут такое дело… – «Эльбрус» будто раздумывал ещё секунду, что можно добавить к объяснению, чтобы помочь подчинённым с выполнением задания. И не найдя больше слов, вдруг как-то нарочито сумрачно заметил. – В этот раз всё действительно очень серьёзно. Даже слишком!