Читать книгу Влюбленные в Лондоне. Хлоя Марр (сборник) - Алан Александр Милн - Страница 2

Дамы и господа, это Амелия. Это ее отец и мать. А это – ее собака. По причине болезни отсутствует брат Амелии.

Амелия, как вы изволите видеть, в самой середине. В руках у нее книга – несомненно, большой интеллектуальной ценности. И наверняка про Войну за независимость Америки[1]. Амелия, как вы вправе предположить, всерьез думает о публикации Американской энциклопедии. «В» – Война. См. «Н» – Независимость. Это будет бесценное справочное издание, так что подписывайтесь сейчас, пока не поздно…

Вы уже заметили, какие длинные и красивые у нее ресницы. Она беспечно опустила взор на книгу. Наверное, это всего лишь семейный альбом фотографа.

На ней (к сведению господина сочинителя) «простого покроя платье из мягкой струящейся белой ткани». На талии «красная роза, в волосах еще одна». (Это тоже к сведению господина сочинителя. На большее он все равно не отважится.)

Ее щечки тронуты нежным румянцем юности. Уголки губ восхитительно изогнуты вниз. А нос, с вашего позволения, весьма изысканной формы.

Вот этот джентльмен справа – отец Амелии. Он держит руку у лба. Нам представляется, что он сочиняет воскресную проповедь. У него седые волосы и снежно-белая борода. В общем, славный бодрый старикан.

Мать Амелии слева. Она тоже смотрит на книгу в руках дочери. А это жена фотографа? Боже, что за пугало!

Собака Амелии. Вопрос: неужели это собака?

Про фотографию, пожалуй, все. Брат Амелии, как говорится в письме, прихворал. Ногу сломал. Он учится в Корнеллском университете. Памятуя о том, как в Америке играют в футбол, радуйтесь, что сломана только нога. Мы уверены, что, на радость родителям, он – прилежный студент.

А теперь мы аккуратно уберем и письмо, и фотографию в самый потайной ящик…

Письмо написано Амелией – робко, местами с чужих слов. «Мама хочет, чтобы я сообщила вам, что мы не сможем приехать в Англию раньше начала года… Мама считает, что вам будет интересно посмотреть на нашу общую фотографию. Папа хорошо получился. Топотун просто прелесть, правда? А на меня смотреть страшно…» (Топотун, видимо, собака.) «Мой дорогой Тедди», – начинает она, зачеркивает «Тедди», пишет «Эдвард», но потом вновь меняет на «Тедди». Очень мило.

Письмо помечено «С борта парохода “Антилопа”». В последнее время Амелии нездоровится, поэтому все семейство едет в Англию через Сан-Франциско, Тихий океан и прочие места. Не мешало бы найти их на карте. В географии я никогда не блистал…

Но кто такая Амелия?

Читая приключенческий роман, я пропускаю пространные описания невероятной красоты видов, что предстают перед взором героя, затаившегося на кокосовой пальме. Быстро долистываю до слов: «В тот миг Джорджу было не до этого. Малайцы уже…» И сейчас я как тот самый Джордж. Однако, наслаждаясь юмористическим произведением, я тщательно штудирую скучнейшие на первый взгляд отрывки – вдруг там скрыта очередная шутка автора? Впрочем, у нас не приключенческий роман, и если вы пропустите страницу, я не обещаю, что следующая будет интереснее. Не смею назвать это произведение и юмористическим. По причине чего не бойтесь, что ненароком упустите повод посмеяться от души. Так что к последующему вскоре разъяснению родословной Амелии приступайте безо всякой надежды и страха.

Итак, начнем. С отцом Амелии я впервые встретился на собственных крестинах, когда он нарек меня Уильямом Эдвардом. (Он одарил меня массивным серебряным кольцом для салфеток, которое я иногда рассматриваю.) Будучи до сих пор моим крестным отцом, он много лет был еще и моим опекуном. Англичанин по рождению, он женился на американке, уехал в Штаты и обосновался там. Однако почти каждый год он наведывался в Англию проверять, как идет мое образование. (В основном он приезжал один, иногда вместе с женой. Дважды им составляла компанию и Амелия – в возрасте шести и двенадцати лет.) В детстве меня окружало несметное количество тетушек, кузин и всяких прочих заботливых нянюшек, следивших за бытовыми мелочами. (К примеру, разбирали мои носки и прочее.) Остальным заведовал отец Амелии. Он выбрал мне школу и колледж, тратил за меня мои деньги (около трехсот фунтов в год), пока я не достиг совершеннолетия, а в тягостные минуты выступал в роли апелляционного суда. В конце концов, он пастырь пресвитерианской церкви, и я называю его «папа Уильям»[2]. Я многим ему обязан.

С матерью Амелии мы никогда не ладили. Она какая-то угасшая. В последний визит (четыре года назад) ее, похоже, расстроило и вызвало некоторое раздражение присутствие подросшей дочери. Не побоюсь этого слова – ревность. Я зову ее «тетушка Энни», и она всегда целует меня в лоб.

Что касается Амелии и меня самого, если вы настолько добры, чтобы проявить к нам интерес, то вы узнаете все, что нужно, когда дочитаете до конца последнюю главу. (Любимый вальс Амелии упомянут в пятнадцатой главе, ее любимый ныне здравствующий поэт – в шестой. В пятнадцатой также назван герой ее романа… впрочем, двадцать четвертая скорее всего оставит иное впечатление.)

Амелия, таким образом, героиня. Если бы вы ее увидели, так сразу и сказали бы. Что до моего главенства, то я претендую на него по праву антрепренера. Все лучшие строки я забрал себе. Но я уже был влюблен! Влюблен в Амелию – из всей семьи в нее одну.

Однако Амелия пока в море. Кстати, я же собирался купить атлас.