Читать книгу Повести и Новеллы - Аланка Уртати - Страница 16

Лару вывез из России дальний родственник, путь они держали в Бельгию, в крайнем случае в Голландию, Антверпен.

Тогда у Лары ещё была квартира на Северном Кавказе, которую она продала для денег на дорогу, сжигая все мосты для отступления.

В её раннем детстве семья, состоявшая из родителей, двоих сыновей и девочки, переехала в Северной Осетии из ущелья на равнину, в город Беслан, купив просторный кирпичный дом мощной старинной кладки.

Но в 2004 году в бесланской школе № 1 произошёл чудовищный по своей жестокости теракт.

Первого сентября нарядные, с цветами, дети, не только с родителями, но даже целыми семьями в три поколения оказались в заложниках: три дня без питья и еды, перевитые проводами от взрывателей, а потом убитые или искалеченные…

После этой трагедии ряд частных домов снесли, чтобы построить вместо пострадавшей две самые современные школы России.

Ларе тогда досталась однокомнатная квартира, потому что отец и братья никак не могли смириться с её избранником, с которым она жила уже несколько лет.

Не помогло даже то, что Лара ожидала ребёнка.

Она обиделась и кое-как выживала, но никогда не обращалась к ним за помощью.

Когда умер её муж, семья вполне искренне горевала о его уходе, как вообще бы горевала об уходе молодого ещё человека.

Лара решила, что эта двойственность могла иметь место, потому что они понимали, что одна с ребёнком она остаётся ещё менее защищённой, чем даже при нём, не имевшем работы в республике, вступившей в тотальную безработицу после развала советской промышленности.

В это время из-за границы появился тот самый певец, которого многие помнили в детстве в виде чёрного, как цыганёнок, со свесившимися на глаза кудрявыми лохмами, и ещё двоих таких же смоляных и лохматых брата и сестру – их было трое у матери, работавшей день и ночь, чтобы прокормить без отца эту буйную ораву.

Лара знала их с самого детства и, считаясь с этим дальним родством, заботилась о детях его беспутной сестры, которая и пила, и слыла наркоманкой.

Его сестра, чем труднее жилось, тем легче заводила детей, обещая им такую же бедность, если не большую, в какой выросла сама, – она не работала, как её трудолюбивая мать, а бросала детей на сердобольных окружающих, среди которых чаще всего бывала Лара.

Теперь с таким же смирением Лара взялась поднимать со дна певца, который поначалу пускал всем пыль в глаза, а потом сорвался и запил.

По его приезде на родину в некоторых газетах Владикавказа, и даже в Москве, появились статейки о нём как о барде, потому что он действительно имел концерты в Бельгии и раздаривал диски с этих концертов.

Вначале это произвело впечатление, но когда он неожиданно быстро опустился, стало невмоготу даже его друзьям детства, которые и сами-то едва выживали в трудное время российского разлома.

Верила в него только Лара. К тому времени ему удалось уже твёрдо поселить в её сознание картину относительного благополучия в европейской стране на социальное пособие для беженцев – не менее пятисот евро, а то и все семьсот, на которое и сам существовал, и даже не растерял своих сверхамбиций.

Лара жила с ребёнком на тысячу российских рублей в месяц, которые складывались из детского пособия, порой годами не выплачиваемого, и небольшой доплаты всем детям в городе после теракта в школе.

Но самое удивительное, что она научилась выживать на эту несчастную тысячу!

Певец морочил ей голову рассказами о Бельгии, о возлюбленной Natali, которую приобщал к искусству тем, что купил ей вечернее платье для богемных тусовок. А по пьянке признавался, что это та самая стерва и шлюха, которая всякий раз вызывала полицию и демонстрировала синяки от «российского бандита», как только он хотел с ней разобраться.

Он делал ей бесплатно ремонт, тратя все свои силы, необходимые для карьеры певца. На пути к вершинам богемы он много раз скатывался в тот самый момент, когда надеялся победить.

Лара поддалась на его мечту о Нидерландах, на его предложение ехать с ним, где он, снова встав на ноги, поможет встать и ей с ребёнком. Она продала квартиру и отдала всё до копейки в его распоряжение.

Певец купил поясной кошель, положил туда все деньги, и с тех пор с этой амуницией не расставался. Ещё он купил себе новые джинсы и майки, мобильный телефон и прочие необходимые для зарубежных гастролей атрибуты и обещал никогда больше не возвращаться в Беслан, кляня последними словами всех и вся: страну, свою малую родину и сородичей.

Он перестал пить, вновь взял гитару и запел, но с тех самых пор приобрёл над Ларой власть и тон, вначале покровительственный, затем всё чаще приказной, а когда они уже покинули Беслан и достигли Москвы, тон уже был неисправимо хамским.

Как оказалось, в певце бедное детство взрастило сильный комплекс неполноценности, который был особо грубо проявлен, как только в его руках оказались деньги Лары.

В канун их отъезда в мае подоспел день рождения Лары, он решил заодно отметить и прощание с родиной выездом на природу, для чего пышно заказал два микроавтобуса, угощение, и вся компания отъехала на берег реки.

Тут-то мы и познакомились с нею, потому что я была приглашена певцом с большой торжественностью как ещё одна личность из бесланской школы № 2.

Я захватила бутылку дорогого коньяка из запасов моего брата в нашем родительском доме, куда мы оба приезжали из Москвы.

Ни я, ни Лара не подозревали, чем обернётся для нас обеих эта встреча.

Певец сказал, что в Москве у него много возможностей, и предложенная мною помощь с приютом вряд ли потребуется.

На самом деле, едва появившись в Москве, он сбросил ко мне Лару с ребёнком, как балласт, и нырнул в какие-то московские глубины.

Через две недели он позвал Лару в дорогу, да так, что она почти бежала с ребёнком на руках, едва не падая, боясь не успеть к назначенному им времени.

А во мне осталась вполне ощутимая тревога за судьбу Лары и её ребёнка.