Читать книгу Анакреон: ошибка выжившего - Альба Тенгра Джез - Страница 2

Ледяной ветер треплет мою гриву, я прижимаю уши, чтоб не хлопали. С моими ушами связаны десятки смешных историй и весьма трагичных глупостей, но шутить про них – плохая идея, как и про что-то другое, что со мной связано. Я вам не шут.

– Растопырь лопухи – доберешься до Окесы в минуту, как на парусах – смеется Марта. Ей можно.

Мои уши изорваны почти что в лапшу. Если верить теории эволюции, мой вид через много поколений лишится столь далеко идущей черты – она не практична. Сколько раз их рвали в драках, сколько было инфекций и обморожений. Да что уж, я сам себе враг в вопросе своих ушей – я калечил их о ветки, царапал расческой, обжигал трубкой. Но я первый шедевр генной инженерии с такими признаками, мне можно простить пару атавизмов.

Однако, это вовсе не смешно.

Мелкие льдинки волочатся по земле, увлекаемые потоками воздуха. Я смотрю на них с балкона из белого мрамора. Марта следит за моим взглядом и тоже смотрит на каменную мостовую. Пододвигается ко мне и заворачивается в мое крыло – греется. Я обнимаю ее одной рукой, вторая занята трубкой.

Я вышел из тронного зала покурить, кто-то должен коптить небо в этом городе. Хотя, между нами говоря, только тем люди и заняты: зря коптят небо. Но они делают это без вкуса и без качественного табака.

Мы с женой приехали почтить свадьбу короля своим присутствием и попытаться сделать жизнь человечков немного менее бесполезной.

Мерцающее сияние проползает вдалеке, как сонный бестелесный слизень, по бледно-фиолетовому небу, размеренно и вяло сыплющему редкие снежинки нам на головы. Словно кто-то наверху посыпает славный город Биверн сахарной пудрой. Я не спешу возвращаться в зал, где танцы и музыка, где все веселятся и пьют. Я здесь по делу.

Над дворцом медленно и неуклюже пролетает дирижабль, перекрывая своими толстыми боками свет. Из всех окон подвешенной к нему кабинки высунулись люди: стараются урвать каждый порыв ветра. Какой-то отчаянный смельчак залез на вершину шара и стоит, растопырив руки. Интересно, полезет ли за ним помощник капитана, или накажут после приземления?

Налетает новый порыв ветра и пытается забросить мои волосы в дымящую трубку. Марта собирает и придерживает их.

– Как думаешь, много людей понимают, что случилось с первой женой короля? – спрашивает она.

Я пожимаю плечами.

– Мне кажется, у Саймона возникнут трудности. Молния не бьет дважды в одно место, – замечает она.

– Ты рассуждаешь не о своей деятельности. У него все схвачено.

– А почему я, собственно, не в курсе? Меня эта часть политики тоже касается.

– Да, чего ты не в курсе? – я смотрю на нее.

Марта съеживается, хмурится, руки на груди скрестила.

Наши коллеги трудятся над подсаживанием на трон своего персонажа. Это далекая перспектива, сейчас она на этапе «Не дать королю продолжить свой род». Мы такое уже практиковали в других городах: дело простое, спешить некуда. Главным образом, этим занимается Саймон. Он наш самый великий медик. Среди людей зарекомендовал себя как победитель любых эпидемий, всесильный враг смерти, мастер сложнейших операций. Словом, могущество его впечатляет. Поэтому короли легко пускают его к себе и доверяют любые проблемы, в данном случае, связанные с продолжением рода. Утроба новой королевы под присмотром Саймона, как и предыдущей.

– Итак, – говорю, – Прошлая жена оказалась бесплодна, Саймон, увы, не смог ее вылечить. Новая, конечно, не может быть такой же, как ты верно заметила про молнию. Так что теперь проблема будет в короле. Потому что он – старый пердун. Так ему и скажем.

– Это все еще звучит подозрительно, – замечает она.

– Так он правда переболеет. По независящим от нас причинам, которыми мы как раз сегодня займемся, его шансы обрюхатить плодовитую новую жену снизятся до нуля. А пока он будет поправляться, не без помощи наших врачей, мы придумаем что-нибудь. Есть пара идей. Либо во власти минутного порыва – у людей дольше не бывает – король своим полудохлым семенем чудом обрюхатит левую бабу и это будет единственный его наследник, естественно, от нашего человека. Либо мы найдем его племянника и что-нибудь с ним соорудим.

– Огирлая?

– Именно. Мать у него не фонтан, зато отец – брат короля. Вариантов лучше у нас нет. У них – тоже.

– Это мне нравится куда больше. Я слышала о нем. Он сейчас рыцарствует. Силен, хитер, ловок, дьявольски умен!

– Надеюсь, не слишком, – я вытряхиваю пепел их трубки и убираю ее во внутренний карман фрака. С моего места видно, как за крепостной стеной парят люди на дельтапланах. Просто поразительно, как их увлекли полеты последние годы.

– Поумнее Авеля. Как с ним произошла такая ерунда? Обидно, глупо, стыдно за него.

Я пожимаю плечами. Авель – наш коллега в области переговоров. Трехметровая рептилия с поразительной гибкостью. В основном, занимался безнадежными делами – по-соседски навещал королей, которые сотрудничать с нами не хотят и не захотят. На прошлой неделе гостил в Одаринне, в очередной попытке склонить зверян в нашу сторону.

Как и многие люди в последнее время, он тоже попробовал полеты на дельтапланах и увлекся. Безобидное хобби, думали мы. Пусть развлекается, главное, чтобы работе не вредило. Однако, его очередной полет кончился его смертью. Несчастный случай, какая-то хищная птица напала на него, когда он зависал в небе после работы. Не надо было делать этого в непроверенных местах, вот у Биверна куча безопасных площадок, у Окесы есть, да что там, две трети городов континента уже исследовали воздушное пространство. Защитились от хищных птиц, воздушных ям, составили карты розы ветров с учетом всех возможных изменений, делают прогнозы погоды, составляют маршруты для дирижаблей. А в Одаринне такого нет, и нечего было там парить.

Мы не скучаем по нему – он был очень неприятным типом, но работал хорошо. Нам важно держать дружбу, даже если она не принесет выгоды. Так что мы претерпели большую потерю.

Мы с Мартой дипломаты, представляющие Техонсор – город к юго-востоку отсюда, оплот невероятных достижений науки, медицины, техники. Он опережает самые продвинутые города на пять сотен лет, не меньше. Конечно, всем невероятно интересно, что же мы там изобретаем. Мы рады делиться – но не всем и не всегда, есть вещи, которые в неумелых руках создадут трудности.

Марта специализируется на медицинской части переговоров, поэтому где она – там чаще всего и Саймон. Можно сказать, Саймон – врач, она – продавец. Хотите купить бациллы туберкулеза, анестезию, средство от диареи? Не вопрос, поговорите с ней об этом. Обменять тысячу рабов на наш новый двигатель? Это можно, но не с ней.

Собственно, как раз вопрос двигателя у нас на повестке дня. Нам предложили свежее мясо – людей, то есть. Хотят двигатель. Только мы его отдавать не желаем, мало ли что. Пусть лучше антибиотики просят, но людей в уплату потребуется немеряно. Поэтому здесь Марта.

Король Биверна уже раскатал губу на двигатель, его загребущие руки необходимо занять чем-то ценным, полный отказ его обидит. Я считаю, антибиотики – хорошее предложение, дураком будет, если откажется.

Я специалист по дружбе. Мне нравится, как это звучит. Я наделен шармом и обаянием, мои речи – сладкая истина, мои советы – путеводная звезда, мое общество бесценно. У меня для всех, в любой ситуации есть верное решение. Это касается и королей, которые понимают после встречи со мной, что союз с Техонсором – блестящая идея. И это относится к простым смертным. Я произвожу впечатление по инерции, ведь никогда не знаешь, кто станет шишкой завтра. Так что бальзам на душу всем – подходите, у меня его много!

Как я это делаю? Да просто говорю людям, что они хотят слышать. Ну, и немного гипноза. Иногда – много.

Мы с Мартой возвращаемся в зал. Я чувствую на себе лучи внимания и обожания людей. Можно сказать, здесь все видят во мне учителя, друга, спасителя, благодетеля. Кому кто нужен, для тех я тем и являюсь.

Здесь прохладно. Глупые человечки придумали делать на севере дома из камня. Я наступаю на мраморные плитки пола, похожего на шахматную доску, как на обжигающе холодный лед. Мы с Мартой успешно рисуем на лицах доброжелательные улыбки, хотя от холода в лапах наши носы скукоживаются, как чернослив.

Нас завлекают в разговоры, пытаются тянуть в разные стороны, но скоро бросают эти попытки. Мы – образец вечно влюбленной пары, мы стараемся не размыкать рук, чтобы везде быть рядом. Потому что каждый из нас выучил только половину биографий гостей.

В этом одна из тонкостей дипломатии: каждый является уважаемой личностью, которую мы помним и очень ею интересуемся. Мы с Мартой должны демонстрировать интерес к здоровью отца вон того джентльмена, порекомендовать, где выучить ребенка этой уважаемой особы, поинтересоваться, чем кончилась история с сорванной помолвкой приезжей четы. И для этого мы должны помнить колоссальный объем информации о гостях.

Сегодня гостей очень много, мы не смогли запомнить всех. Поэтому, Марта выучила все про дам, а я все про господ.

Король с новоиспеченной женой перехватили нас возле лестницы. По крайней мере, так казалось со стороны – в действительности, мы с Мартой почти час выбирали маршрут и корректировали состав собеседников, периодически мелькая в поле зрения высокопочтенной четы, прежде чем оказались все в этом месте.

Мы рассыпаемся в поздравлениях, излучая доброжелательность и уважение. Король ждет завершения формальностей, а королева растаяла, пригревшись в лучах нашего семейного счастья. Теперь Марте не составило трудностей опутать девушку своей болтовней и увести в сторону.

– Ну-с, как вам мой выбор, Арлахазар Мэлвин Парсеваль? – спрашивает Дор Фаго, имея в виду свою новую жену.

– Излучает здоровье, женственность и красоту, Дор Фаго. Особенно – здоровье. В этих краях в женской силе легко ошибиться, но сейчас я уверен, что в новом году у вас будут тройняшки. Сделаете наследником первого из братьев или будет город о трех головах?

Дор Фаго заливается смехом и пытается похлопать меня по плечу, до достает только до лопатки. Нет, до нее тоже не достает.

– Однако, Саймон сказал то же самое. На сей раз я попросил его убедиться прежде, чем сделал предложение. Очень грустная история произошла с моей первой избранницей, – король вздыхает. Его голубые глаза потуплены в сторону пушистой бороды, будто он проверяет, не застряли ли в ней крошки.

Этот наигранный вздох и опущенные реснички меня не обманут. Я-то знаю, что свою бесплодную бывшую он приговорил, как бы нечаянно все ни выглядело.

Почему из-за правил передачи короны кто-то должен умирать? Разве не проще поменять пару строк в законах, чтобы можно было усыновить младенца? Тупые люди.

– Мы с вашей супругой обсуждали обмен. Она не согласилась пока с моим предложением, она посвящает вас в свою работу?

– Разумеется, у нас нет тайн друг от друга.

– Вы думаете, я не совсем справедлив в своем предложении?

– Вы были бы полностью правы, если бы были достаточно информированы. Но я не думаю, что вам стоит отвлекаться от своей великолепной работы на технические и экологические стороны вопроса.

– Что вы имеете в виду? – мягко интересуется король.

Я думаю, что он похож на зарумянившийся пирожок. Мягкий, состоящий из плавных линий. Но что за вепрь в него внутри? Эти показное дружелюбие, наивность и даже недалекость – маска. Король бдит, и делает это очень хорошо. Пирожок с диким вепрем.

– Что политика Биверна превосходна. Как и армия, и экономика, и многое другое – все, к чему вы прикасались. Но к устройству наших двигателей вы не прикасались. Они… так себе. Мы еще не доработали их. Да, они позволяют совершать огромный труд с малыми затратами, но даже при грамотной эксплуатации могут выйти из троя и повредить… Пару соседних домов и несколько десятков человек. Еще они шумные и чертовски грязные. Вопрос не в том, что вы несправедливо мало за них предлагаете – это не так. Вопрос в том, что по вине нашего товара в вашем городе может случиться пара пожаров, например. И облако копоти. С этой сделкой лучше повременить несколько лет.

– О, – понимающе протягивает король, – Но как насчет использования в более пустынных местах? Где нечему гореть.

– Для поддержания рабочего состояния нужно много процедур и инвентаря. Оно того не стоит, не практично. Через пару лет, полагаю, мы уже усовершенствуем модель. Она сохранит мощность, но станет куда безопаснее и дешевле в обслуживании.

Король печально вздыхает. Я рад, что спас двигатели от этих жадных рук, но нам нужны рабы, надо предложить что-то другое. Пол с подогревом? Я мысленно улыбаюсь.

Король начинает рассказывать мне о тех великонравственных вещах, которые сделает, имея двигатель. Конечно-конечно, не вооружения жаждет твое пирожковое сердце. Только тепла и плодородия. Я вежлив и внимателен, но упрямо не даю разговору уйти далеко от альтернативного обмена, который в области ведения Марты. Тепло людям? Давайте лучше антибиотики людям. Ходите плодородия? Может, концентрированные питательные вещества? Ни цинги, ни голода. Техонсору очень нужны рабы, король должен на что-то согласиться.

В сущности, моя часть разговора окончена, король осознал, что двигатели приобретать рановато. Дальше дело за Мартой – найти что-то другое.

К счастью, она скоро пришла меня сменить. Мы обменялись легким касанием пальцами. Со стороны – мило, но на деле мы сплели свои специфические нервные отростки и поделились друг с другом информацией. Она знает, на чем закончился наш диалог, я знаю – о чем она говорила с королевой. И я, стало быть, сменяю ее караул у барышни в белом платье.

– Моника! – я развожу руками, подходя к ней, – Вы выглядите просто невероятно, как кремовая роза на торте – самая сладкая его часть, между прочим.

– Марта тоже говорит, что король дорвался до сладостей, – смеется она, обворожительно пряча рот за ладошкой.

Красивая девушка с темными, пушистыми ресницами, хитрыми глазками, густыми золотыми волосами. Но вот форма рта у нее – кошмар. Вроде, и зубы нормальные, и губы, но улыбается так, будто ей рот топором прорезали. К счастью, это видно только в улыбке, которую она успешно прячет – да еще так мило.

– Ну и не поздоровится тебе сегодня ночью!

Моника заливается смехом, пряча в ладошках стремительно краснеющее лицо. Я мягко забалтываю ее, переливая разговор из одного русла в другое, рассеиваю ее внимание. Эта девчушка проста и наивна, где только Дор Фаго ее откопал? Вероятно, устав от происков охотниц за золотом, попросил пажа своровать ближайшую девственную доярку, но чтоб красива была.

Постепенно я увел Монику подальше от чужих глаз. Здесь начинается второй эпизод нашего плана.

Я заморочил ее настолько, что она не заметила, как мы оказались в крыле для гостей. Рядом с моими покоями. Мягко коснувшись ее шеи, я пустил волну оглушающих импульсов. Вот и все. Девушка стоит, идет, смотрит – но девушка спит. Я завел ее в отведенную мне комнату – вернее, комнаты. Целых три.

Меня встретила Марта. Вернее, это Киндра в обличии Марты. Киндра должна заняться первой брачной ночью молодоженов. Привести ее во дворец было удобнее всего под видом Марты. Никто не знает, что она здесь. Никто вообще не знает о ее существовании – в родном обличии, Киндра никому не показывается, кроме своих.

Киндра – следующий за мной шедевр генной инженерии, так что на ее изречения о том, что она совершеннее, я могу сказать, что я старше. У нас обоих есть нейриты – это не те штуки, которые растут из нервных клеток, хотя очень на них похожи. Это гибкие, эластичные отростки у основания головы, с помощью которых мы можем управлять ионными токами, создавать электрические разряды, передавать информацию. Да много чего можно. Суть в том, что это невероятно чувствительный инструмент. И нет в нем ничего особенного, те же способности можно создавать без них, но не так четко и концентрированно.

Мы прячем нейриты под одеждой. Верхнюю пару – в рукава, так мы можем обмениваться мыслями и впечатлениями, держась за руки. Или подвергать людей гипнозу, коснувшись их затылка. Нижняя пара оплетает туловище, их можно использовать как оружие в крайнем случае. Не бог весь, какое оружие, но эффект неожиданности может многое.

Киндра протягивает мне руку, мы здороваемся скользящим движением. Поток информации сперва вскружил мне голову, потом улегся и начал медленно усваиваться, занимая нужные места в моей памяти. Теперь я знаю, как она сюда добралась и что делала все это время, а она в курсе всех моих разговоров.

В следующий момент она сбрасывает облик моей жены, ведь теперь она знает, что Моника обработана и ничего не запомнит. В своем виде Киндра бледно-серого цвета, ее кожа гладкая, натянутая и блестящая, как у дельфина. И хотя форма у нас похожая, она словно более плотная, более упругая. Не могу это описать. Мне кажется, Киндра – очеловеченный дельфин с длинным хвостом и кожистыми крыльями.

Я закрываю дверь, мы кладем королеву на огромную кровать, заправленную золотыми шелками. Специально для меня соорудили, я здесь желанный и очень высокий гость.

Я еще раз выглядываю в коридор. Никто не видел. Благо, все слуги заняты гостями в главном зале.

Когда я возвращаюсь, Киндра уже заканчивает раздевать Монику. Я поспешно отвожу взгляд и ухожу наматывать круги по дальним комнатам, шаркая лапами по пушистым коврам.

Мои когти неприятно цепляются за ткань, за это я ненавижу ковры. И даже холод здешних полов не умаляет моей ненависти. Я наскребу в них столько дыр, сколько успею, пусть уносят и больше не возвращают.

О, вероятно, стоит пояснить, что тут происходит. Мы подсунем Киндру в обличие Моники королю в первую брачную ночь. И будет неловко, если у королевы окажется экзема на всю спину или родимое пятно в форме дракона на заднице. Или восхитительная грудь, но только одна.

Такие рокировки мы уже практиковали.

Киндра воспроизводит наружность королевы, и, сверяясь с обнаженным образцом перед собой, добавляет родинки и крошечные шрамики – воспоминания о разбитых в детстве коленках, укусе лошади, свежие мозоли, ничего особенного. Ярких особых примет у этой королевы нет.

Это все нужно, чтобы подсунуть королю под кожу крошечную ампулу. Если мы не придумаем что-то получше, через пару недель мы ее удаленно откроем, чтобы король неожиданно заболел какой-либо обыкновенной местной болезнью. По совершенно непредвиденному стечению обстоятельств, болезнь даст серьезное осложнение, из-за которого Дор Фаго потеряет возможность иметь детей. Все естественно и гуманно.

А если мы придумаем другой план, ампула будет спать до конца дней своих, а король потеряет прекрасную возможность отдохнуть в постельке с грелкой и чаем с малиной. Или как там короли лечатся? Золотыми компрессами, наверное.

– Арл, хочешь поглядеть на голую королеву? – кричит мне Киндра пока еще своим голосом. Утробным и прохладным.

– Я женат! – кричу в ответ.

– Но ведь это на самом деле не голая королева, и даже не голая я.

Входит Марта. Жестами велит нам заткнуться.

– Королеве пора в койку. Королевскую. Ты ее увел – ты ее вернешь.

– Нет, это ты ее увела, меня с ней никто не видел.

Марта пожимает плечами. Не важно, с кем из нас и куда ходит королева – нам обоим доверяют.

Киндра облачается в шмотки королевы, минуя нижнее белье – из брезгливости и практичности.

– А ты девственница? – спрашиваю ее я из дальней комнаты.

– Мне нужен голос Моники, иди сюда, здесь все прикрыто, – говорит Киндра.

Я лениво тащусь к кровати, расстегиваю ворот чтобы освободить все нейриты. Прикасаюсь ими к затылку королевы, завернутой в одеяло. Ее лицо оживает и некрасиво улыбается.

– Обрати на это внимание, она всегда прячет улыбку.

– Все правильно делает, – отвечает Киндра в обличие Моники, облаченная в белое платье.

– О, мой король, покажите мне, как бодает мужской рог! – говорит некрасивый рот королевы, в гипнотическом сне лежащей на постели под слоем одеяла.

– О, мой король, покажите мне, как бодает мужской рог! – повторяет Киндра ее голосом.

– Может, пройдемся по всем интонациям? – утробным голосом томно говорит рот Моники.

– Нет, благодарю. Много ли интонаций надо девственнице. Марта, проводите меня к моему мужу.

Дамы уходят. Я полностью усыпляю Монику и прячу нейриты обратно. Смотрю по сторонам, на очень дорогие и совершенно скучные картины.

Одна из них изображает горы Хрустального Эхо, и, кажется, художник буквально понял их название. Форма, вроде бы, их, но блеск явно не горный, словно они из хрусталя. В реальности – горы как горы, разве что разжившиеся огромным количеством сланца. С определенных сторон и правда могут показаться хрустальными, но не настолько же.

Я думаю, как Киндра справляется с неловкостями в те пару минут, что проходят между встречей «мужа» и его гипнотическим сном.

Стены, покрашенные золотой краской. Сам по себе цвет красивый, но использовать его для декора – дешевый пафос.

Другая картина изображает охоту на мамонтавров. Это мифические существа, создающие вьюгу мощью своих легких. Автор представляет их как торс йети на туловище мамонта. И дуют они в гибрид горна и рога изобилия. Какие-то отсталые люди в не по погоде легких рейтузах стреляют по ним из катапульты.

Заглядываюсь на свои отражения в тяжелой лакированной мебели. Нахожу в проходной комнате корзину с орехами. Поглощаю их.

Зеваю. Третья картина – вариация на тему «Каким был город Урсулы Видящей до извержения вулкана?». Роскошные колонны, жаркое солнце, море статуй, фресок, барельефов. Интересно, как они там жили, если каждая зубочистка – в орнаментах?

Я не знаю, куда деть себя со скуки. Чего они там возятся.

Возвращаюсь к Монике. Спит, как невинное дитя. Оглядываюсь на дверь, начинаю осторожно разворачивать одеяло на ее бюсте.

– ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?! – врывается Марта – следила, точно.

– Но мне же интересно, черт возьми! Тебе не интересно?

Мы устраиваем небольшую потасовку. С громкими завываниями, рычанием, порванным ковром, ненароком оброненным шкафом. Я победил и восседаю орлом на поверженной Марте.

– А Моника так и обречена быть девчонкой? – любопытствует Марта, отдышавшись.

– Ну, по факту она уже не девочка. И это не потому что она не девочка, это потому, что ее осматривал Саймон.

– Но ее король останется в ее памяти… Мы можем поменять ей память? – Марта поднялась, сбрасывая меня со спины. Склонилась над спящей королевой, протягивая к ней нейриты.

– Валяй. Но ничего лишнего.

Так Моника обрела воспоминания о непревзойденной ночи, которой никогда не было и, возможно, все же будет.