Читать книгу Психика, сознание, самосознание - Альберт Налчаджян - Страница 12

Известно, что многие животные сразу после рождения определенными инстинктивными действиями реагируют на появление в сфере их восприятия предметов определенной формы. Например, птицы из семейства куриных, таким образом, реагируют не только на появление хищных птиц, но и на похожие на них предметы[23].

В свете развиваемых в данной книге идей мы считаем возможным истолковать подобного рода факты в качестве процессов бессознательного узнавания. Нам представляется, что этот несколько необычно звучащий термин правильно отражает обозначаемую им психологическую реальность. Во-первых, если животное сразу же на воспринимаемый образ реагирует определенным образом, то это означает, что данный психический акт полностью был запрограммирован в его генетических механизмах. А это значит, что образ, в основных своих чертах подобный актуально воспринимаемому, хранился в бессознательной сфере психики. Если это так, то очевидно, что в момент восприятия животным хищника или похожего на него предмета происходит сличение бессознательного образа с образом восприятия. И поскольку животное не обладает ни сознанием, ни подсознательной сферой в том смысле, как мы понимаем человеческое подсознательное, то нет сомнения, что перед нами – акт бессознательного узнавания.

Имеющиеся в структуре инстинкта интеллектуальные компоненты создают возможность предвидения будущего. Эти интеллектуальные компоненты можно рассматривать в качестве связующих звеньев между раздражителями и сигналами. Отмеченный выше факт защитного реагирования только что вылупившегося из яйца птенца на силуэт («сигнал») хищной птицы по существу означает элементарное предвидение будущего, вероятностное прогнозирование возможных в ближайшем будущем событий. Поскольку птенец на силуэт другой формы не реагирует, то остается сделать вывод, что в генетической (видовой) памяти организма сохранен определенный обобщенный образ наиболее вероятного хищника. Вследствие того что это обобщенный образ, птенец реагирует на довольно широкий диапазон близких по форме силуэтов.

Исходя из подобных фактов, русский зоопсихолог В. А. Вагнер выдвинул понятие «видовой шаблон» для обозначения инстинктивных форм реагирования в определенных пределах изменения сигнального раздражителя. У каждой особи инстинкты меняются в пределах этого видового шаблона[24].

Если даже в бессознательной сфере психики животного хранится строго определенное количество образов, жестко связанных с инстинктами, то уже в этом случае в принципе можно считать не только возможным, но и строго установленным наличие бессознательного образного содержания у человека. Отсюда можно сделать другой, очень важный для психологической теории вывод, что сами инстинкты являются полноценными психическими актами, так как вышеуказанные образы входят в их структуру.

Нам представляется очевидным, что заключение о наличии образного содержания в бессознательной наследственной сфере психики с полным правом можно распространить и на человека. Достаточно привести такой общеизвестный факт: в период полового созревания у юношей спонтанно возникает повышенный интерес к представителям противоположного пола. Это явление наблюдается даже тогда (что и только представляет интерес для нас), когда юноша совершенно ничего не знает о сущности взаимоотношений полов. Разве не ясно, что и в этом случае восприятие избирательно направляется на определенный класс фигур, происходит бессознательное узнавание тех особей, которые наиболее соответствуют образу, заключенному в структуре данного инстинкта?

В этом отношении безусловный интерес представляют соображения Б. Л. Астаурова и В. П. Эфроимсона, высказанные в ходе дискуссии вокруг проблемы соотношения биологического и социального в природе человека. Отмечая, что термин «развитие человека» включает как эволюционное, так и онтогенетическое содержание и не отрицая огромной роли воспитания в процессе развития личности, Б. Л. Астауров подчеркнул, что современная наука не знает конкретно, какие свойства психики, как, когда и в какой степени определяются наследственностью и какие средой. «Некоторые свойства психики в порядке т. н. «импринтинга» или «запечатления» возникают в первые дни, месяцы и годы после рождения и утверждаются на всю жизнь. Есть данные и мнения, что другие проявления импринтинга связаны с чувствительным периодом полового созревания, когда идеальный образ единственной или единственного любимого запечатлевается и всецело овладевает сознанием (любовь с первого взгляда и на всю жизнь)»[25].

Эти замечания Б. Л. Астаурова подтверждают высказанные нами выше предположения и наблюдения и позволяют относительно формирования психического мира человеческой личности выдвинуть новые проблемы, в том числе следующие: каково значение импринтинга в различные возрастные периоды развития, какими путями образ воспринимаемого конкретного предмета взаимодействует с тем обобщенным образом класса объектов, который, по нашему мнению, содержится в структуре инстинкта человека, каким образом эти познавательные элементы и процессы в своей динамике порождают такие явления, как чувство любви и идеализацию определенных объектов?

В. П. Эфроимсон утверждает, что научное и полноценное развитие целого ряда наук (философии, этики, эстетики, социологии, педагогики, юриспруденции, медицины и др.) невозможно без учета данных генетики. Определенные генетические факторы, по его мнению, лежат в основе проявлений слабоумия, преступности, а также таланта и других высших психических явлений. Особый интерес для нас представляет постановка В. П. Эфроимсоном проблемы эволюционного происхождения этики[26]. Наряду с борьбой за существование, закреплением звериных инстинктов, эволюция человека характеризуется также интенсивным отбором по человеческим признакам, без которых не могло бы образоваться потомство. «Человечество, – подчеркивает В. П. Эфроимсон, – которое дожило до настоящего времени, является продуктом очень интенсивного отбора на те свойства, которые можно было бы назвать самоотверженностью, совестью, человечностью, гуманностью, чувством братства; без закрепленного чувства справедливости, долга, самоотверженности беспомощное потомство наших предков не могло бы дожить до половой зрелости»[27]. Можно считать, что все перечисленные психические качества В. П. Эфроимсоном, входят в структуру инстинкта общения, факт наследования которого в настоящее время можно считать установленным. Именно в состав этого инстинкта входят те «альтруистические эмоции необычайной силы и стойкости», о которых говорит В. П. Эфроимсон[28]. Несмотря на то что подобного рода факты и предположения только в последние десятилетия начинают подвергаться научному анализу, нельзя сомневаться в том, что эти сложнейшие явления также в процессе своего возникновения и формирования находятся под контролем генотипа.

Если достоверность приведенных фактов и их интерпретация не вызывают сомнения, то мы можем идти дальше и выдвигать проблему глубокого исследования бессознательной сферы психики, образное содержание которой отражает те постоянные факторы среды, во взаимодействии с которыми происходит жизненный процесс каждого индивидуума. Более того, нам представляется, что содержание бессознательного должно быть довольно богатым, неодинаковым для различных видов животных и человека. Это содержание выявляется в процессах бессознательного узнавания. Поскольку бессознательное узнавание, как правило, немедленно переходит в действие, то изучение спонтанного, бессознательного и сознательно не запланированного поведения первых лет жизни и в периоды включения (активации) новых инстинктов может быть ключом более глубокого понимания бессознательного. (В свете вышеизложенных идей нам представляются интересными взгляды К. Юнга об архетипах, явлении «индивидуации» и др., которые в связи с проблемой бессознательного должны исследоваться с новой точки зрения. Об этом см. на последующих страницах настоящей книги).

Из рассмотрения явления бессознательного узнавания можно сделать еще один вывод. Если узнавание в обычном его понимании есть особая форма осмысленного восприятия, то это означает, что оно заключает в себе, хотя бы простейшие мыслительные операции. Но если бессознательное узнавание также является реальным психическим феноменом, то и оно с необходимостью должно включать в свою структуру мыслительные операции, осуществляющиеся исключительно в образах (сравнение и бессознательный вывод). Это приводит к принципиально важной идее о том, что в наследственной бессознательной сфере психики имеют место элементарные мыслительные операции. Следовательно, человеческое мышление имеет глубокие генетические корни.

Ценные идеи, способствующие углублению подобного понимания природы инстинкта, высказали известные психологи Уильям Мак-Дауголл и Йозеф Мазуркевич. Согласно этим авторам, инстинкт включает три элемента: гностический (или, по современной терминологии, познавательный, когнитивный), влечение и моторные компоненты. Эти элементы образуют одно целое[29]. Человеческие инстинкты отличаются от животных инстинктов тем, что в них двигательные акты не запрограммированы жестко. Имея в виду данное обстоятельство, С. Л. Рубинштейн писал: «Термин инстинкт целесообразно сохранить для обозначения реакций, в которых наследственно закрепленным является не только импульс к действию, но и структура самого действия. Инстинкт – это стереотипная наследственная реакция. К инстинктам в этом точном смысле у человека может быть отнесено лишь минимальное количество таких элементарных актов, как, например, сосание. Их роль в деятельности человека совершенно минимальна»[30].

Итак, в структуру инстинкта входят: влечение, познавательные элементы и движения. У человека жестко не запрограммированы только моторные компоненты. Поэтому называть ли человеческие инстинкты этим именем, или же иначе – это вопрос терминологический. Для психологической теории важнее всего то, что первые три из вышеуказанных элементов инстинкта являются психическими, следовательно, инстинкты – явления психофизиологические. Отсюда следует также, что психическое наследуется. Эти наследственные психические явления возникли и закрепились в генотипе в процессе филогенеза и антропогенеза. В онтогенезе под воздействием окружающих условий они частично проявляются, хотя могут и подавляться. Можно выдвинуть предположение, что наследственно запрограммированы также основные (обобщенные) схемы двигательных компонентов человеческих инстинктов, но они не проявляются достаточно отчетливо, потому что в процессе социализации (особенно в первые годы жизни ребенка) отсутствие какого-либо важного для организма фактора (например, пищи) ведет к психическому состоянию, в котором актуализированы влечение, познавательные процессы и система движений, направляемая первыми двумя компонентами.

Психология установила, что у высших позвоночных на структуру инстинкта значительное влияние оказывает научение. При этом изменениям подвергаются так называемые «побочные элементы» инстинкта – познавательные и моторные. На высших уровнях психической деятельности эти элементы становятся все более пластичными, способными к модификациям под влиянием опыта, преимущественно подавляются и социально корректируются именно двигательные проявления психической активности ребенка.

В свете всего сказанного вызывает серьезные сомнения распространенная точка зрения, согласно которой у человека наследуется только влечение. Можно, конечно, назвать человеческие инстинкты влечениями, но при этом всегда следует иметь в виду, что влечение в собственном смысле слова – лишь один из элементов инстинкта.

Если инстинкт состоит из перечисленных элементов, из которых самым устойчивым и почти неизменным является влечение (драйв), то можно утверждать, что в составе инстинктов человек наследует как образы, так и простые познавательные процессы, как уже сказано, бессознательное узнавание и вывод. А узнавание, в свою очередь, является результатом сравнения воспроизводимого и воспринимаемого образов. Даже если согласиться, что человек – «существо привычки», а не «существо инстинкта», то это вовсе не означает отрицания роли бессознательной сферы в общей вертикальной структуре психики человека.

Наконец, сделаем несколько замечаний о том, как понимают природу инстинкта в физиологической школе И. П. Павлова. Этот физиолог считал, что инстинкт – это сложная цепь безусловных рефлексов. Что касается навыков и разумного поведения, то это уже условные рефлексы.

Однако другие более трезвомыслящие исследователи еще в середине ХХ века начали сомневаться в верности подобных категорических суждений. Была высказана точка зрения, согласно которой «чистых» инстинктов, состоящих только из безусловных рефлексов, не бывает. Прав был физиолог К. М. Быков, который писал, что безусловные рефлексы как таковые бывают только при рождении организма; уже в первые месяцы жизни инстинкты человека и животных включаются в сложную систему безусловных и условно-рефлекторных связей. То обстоятельство, что условно-рефлекторные связи играют существенную роль в инстинктивной активности животных, было продемонстрировано экспериментально[31]. Причем считается, что именно благодаря «обрастанию» безусловно-рефлекторной деятельности условно-рефлекторными связями и возникает психическое отражение.

Надо помнить, что эта идея (с которой трудно согласиться) идет от Павлова, который считал, что критерием психического является отражение таких воздействий внешней среды, которые не имеют непосредственного биологического значения. Это крайне наивное утверждение, авторы которых по-видимому предполагают, что восприятия биологически значимых объектов не являются подлинно психологическими. Еще более наивным было утверждение, будто именно это – отражение биологически незначимых объектов – и является «единственно научным критерием» при определении психического[32].