Читать книгу Оружие возмездия: секретные операции израильских спецслужб и их противников - Альберт Плакс - Страница 7

Большая поляна раскинулась зеленым амфитеатром перед немолодым человеком невысокого роста в синей тенниске и светлых брюках, стоявшим в самом нижнем его конце. Впрочем, амфитеатр был вовсе не зеленым. Зеленым был его фон, на нем в большом количестве были разбросаны пятна разных цветов, из которых преобладал цвет загорелого юношеского тела. Пятна были не только разного цвета, но и находились в разных позах. День был весенний, но по-израильски уже довольно жаркий, и по мере того как текло время, телесных пятен становилось все больше. Позы иногда менялись, но обычной их подвижности и активности, тем не менее, не наблюдалось. Наоборот, они были по большей части застывшие, устремленные в ту часть амфитеатра, где стоял этот человек, позы не менявший, не считая артикуляции губ и нечастых энергичных жестов рук. Несколько сот студентов одного из элитных технических колледжей Израиля вот уже второй час внимательно слушали своего гостя – человека-легенду, человека-разведку. Обычно совершенные непоседы, нисколько не стеснявшиеся перебить своих преподавателей во время объяснений, они слушали, буквально открыв рты, и изредка, с не свойственной им робостью задавали вопросы. А гость внимательно выслушивал их и обстоятельно, подробно отвечал. Правда, не всегда. Иногда прямо заявлял, что подробно ответить не может. И тогда чувство разочарованности появлялось на юных лицах. Им-то как раз хотелось услышать именно подробности. А я, сидя чуть сверху и сбоку, тоже с некоторым разочарованием думал, что вот если бы он рассказал нам хотя бы некоторые подробности, то встрече этой, наверно, не было бы конца. Впрочем, и в этой недосказанности было свое очарование. Временами казалось, что невидимый ореол таинственности буквально обволакивает этого человека. А мне так просто и не верилось, что обладатель такого огромного количества, таких самых важных, самых таинственных и самых секретных тайн совсем запросто стоит перед большой аудиторией благодарных и благодатных слушателей. Ведь не каждый же день мы, простые смертные, можем слушать человека такого калибра, как любят говорить в Израиле. Человека того звали Меир Амит, это был бывший начальник Военной разведки Аман и внешней разведки Мосад государства Израиль.

Меир Амит – руководитель Амана (1962–1963) и Мосада (1963–1968)

От рождения он был Слуцкий. Фамилия эта довольно распространенная в бывшем Советском Союзе, да и в сегодняшнем постсоветском пространстве тоже. Возможно, она пошла от небольшого городка Слуцк, что в Беларуси. Впрочем, родители нашего героя приехали в Палестину в 1920 г. с Украины. Известный советский поэт Борис Слуцкий был его двоюродным братом и в годы, когда это было можно, очень гордился своим кузеном. Кстати, тетя поэта в 1964 г. посетила Советский Союз, чтобы повидаться с родственниками, и родственники, включая поэта, с удовольствием повидались с ней. А советское посольство в Тель-Авиве тогда без всяких проволочек выдало ей визу, прекрасно зная, кто ее сын, а может быть, как раз благодаря этому обстоятельству. Между прочим, простые смертные как в Израиле, так и в Советском Союзе этого не знали, потому что, как уже отмечалось ранее, имена руководителей израильского разведывательного сообщества в те годы были строго засекречены. Что же касается известной российской фигуристки, неоднократной чемпионки мира Ирины Слуцкой, то не знаю: возможно, она просто однофамилица. Если же у вас, дорогие читатели, есть знакомые с такой фамилией, а может, и вовсе это кто-либо из вас, но вы не знаете, кем вы являетесь нашему герою, считайте и говорите, как хотите, проверить очень сложно.

Меир Слуцкий родился в 1921 г. в Тверии, что на берегу озера Кинерет. Как и родители, он был приверженцем социализма с еврейским лицом и потому вступил в кибуц Алоним, который находился в Нижней Галилее. В середине 40-х годов он стал членом Хаганы и тогда же сменил свою фамилию на Амит. С образованием Еврейского государства вступил в Армию обороны Израиля. Во время Войны за независимость 1948–49 гг. последовательно командовал ротой, батальоном, полком, затем был назначен заместителем командира знаменитой бригады командос «Голани». По окончании войны некоторое время раздумывал: остаться в армии или возвратиться в кибуц. Решил остаться в армии.

В 50-х годах Амит командовал различными пехотными и танковыми подразделениями, был одним из инициаторов принципа «Делай, как я». В израильской армии офицер всегда впереди своих солдат или, по крайней мере, рядом с ними. Этим и объясняется тот факт, что за все войны Израиля число погибших офицеров примерно равно числу погибших солдат. Еще в 1951 г. Амит – командир бригады подружился с генералом Моше Даяном, тогда командующим Южным фронтом. В том же году в мае он вел своих солдат в атаку на сирийские позиции в месте, где река Иордан впадает в озеро Кинерет, и продолжал наступление до тех пор, пока сирийцы не отступили. Правда, в этой операции погибло 27 человек, было много раненых, и командира обвили в том, что потери весьма велики. Но генерал Даян, дважды посетив место действий, пришел к выводу, что полковник Амит ни в чем не виноват, и офицеры, и солдаты проявили себя вполне достойно. Во время Суэцкой кампании 1956 г. Даян взял Амита своим помощником, а затем, став начальником Генерального штаба, – высшим воинским начальником в израильской армии, назначил его начальником Оперативного отдела, т. е. третьим после своего заместителя человеком в армии. Даян во время военных действий часто выезжал на позиции, а Амит оставался руководить военными действиями. Его готовили в начальники Генерального штаба. В соответствии с правилами этой подготовки, кандидат должен прослужить на разных должностях – штабных и полевых – в разных родах войск. Первое отступление от этого правила было сделано совсем недавно, когда новым начальником Генштаба объявили заместителя старого, бывшего командующего ВВС, не служившего в других родах войск. В соответствии с планом своей подготовки Меир Амит в 1958 г. проходил курс стажировки в парашютных войсках. Однажды во время затяжного прыжка парашют полностью не раскрылся. Амиту удалось спастись. Он провел в госпитале 18 месяцев, поправился, но с военной карьерой было кончено. По программе переквалификации старших офицеров, ушедших в отставку, его послали на учебу в Нью-Йорк, в Колумбийский университет. В 1961 г. он получил в этом университете степень магистра, его дипломная работа называлась «Сравнительный анализ армейской системы воспитания с системой воспитания в кибуце».

В 1962 г. возглавлявший Военную разведку генерал Хаим Герцог, будущий президент Израиля, ушел в отставку. Старый друг Амита Моше Даян предложил возвратить его в армию и назначить на место Герцога. Хотя предложение было довольно смелое, в армии с ним согласились. Но возражал начальник Мосада и «мемуне», т. е. ответственный за все разведывательное сообщество страны Исер Харел. Главным его аргументом было отсутствие у Амита какого-либо опыта работы в разведке. Он опасался, что Амит превратит разведку в обычное армейское подразделение. Хотя, очевидно, подспудно почувствовал в нем серьезного соперника. Начальник генштаба генерал-лейтенант Цви Цур все-таки сделал представление премьер-министру и министру обороны Давиду Бен-Гуриону, утверждая, что армия в состоянии сама выбирать и назначать своих руководителей. Несмотря на то что Харел был любимцем Бен-Гуриона и имел на него большое влияние, Бен-Гурион согласился с мнением армии.

Но взаимоотношения между Харелом и Амитом навсегда получили отнюдь далеко не самый лучший характер, естественно, что и взаимоотношения между возглавляемыми ими организациями тоже сразу же резко изменились в худшую сторону. Амит был кадровым военным и боевым командиром. Он привык обо всем высказываться прямо, никогда не скрывал своего недовольства и по своему характеру не мог подчиняться кому-либо, кроме своего непосредственного начальника. Естественно, он не желал и не мог играть вторую скрипку в ансамбле, в котором Исер Харел хотел быть только первой. У Амита было большое преимущество перед Харелом: как боевой командир он прекрасно понимал роль разведки для армии. И поэтому он считал, что все усилия разведки должны быть направлены на работу во враждебных странах, особенно в соседних. На случай начала новой войны армия должна иметь исчерпывающую информацию о состоянии дел во вражеских армиях. Такого же мнения о роли разведки придерживались многие старшие военные офицеры и многие члены правительства. Они отнюдь не одобряли усилий Харела и его ведомства, мобилизованных на цели, вовсе не связанные с безопасностью и обороной страны, пусть даже такой целью была поимка Эйхмана. Но Амита поддерживали немногие. С одной стороны, Харел был живой национальной легендой даже для простого народа, который не знал его имени, с другой стороны, Амит только начинал свою деятельность в разведке и еще ничем конкретным себя не проявил.

С первого же дня своей работы в качестве начальника Военной разведки Амит начал утверждать, что не только цели его коллеги Харела неверны, но и методы его работы являются устаревшими и неэффективными, в разведке нельзя жить от одной операции до другой, необходима планомерная, с четко поставленными намного вперед задачами, разведывательная политика.

Именно таким образом Амит начал строить деятельность своего разведывательного ведомства. Последовавшие в скором времени события подтвердили правильность взглядов Амита и укрепили его авторитет как руководителя разведки. 21 июня 1962 г. президент Египта Насер объявил, что Египет произвел запуски четырех разработанных им ракет с дальностью полета между 280 и 560 км. Это произошло почти через год после того, как Израиль испытал свою первую ракету «Шавит-2» (хотя «Шавит-1» никогда не существовал). В Израиле после объявления Садата началась чуть ли не паника. Оказалось, что даже Мосад и Военная разведка узнали о существовании египетских ракет только из выступления египетского президента. Разгневанный премьер-министр Давид Бен-Гурион приказал Харелу немедленно выяснить все подробности. Уже через месяц Харел их выяснил. Оказалось, разработкой ракет занимались немецкие специалисты, работавшие еще на Гитлера. Тогда Харел по своей привычке направил все усилия на борьбу с ними. Он многого добился, но оказалось, что его усилия в основном были затрачены зря.

И это выяснилось благодаря деятельности Амита и возглавляемой им Военной разведки. Ее отлично организованный и действующий исследовательский отдел, созданный предшественниками Амита И. Харкаби и Х. Герцогом, выяснил, что египетские ракеты еще весьма далеки от того уровня, который может представлять угрозу Израилю, у их создателей и разработчиков имеются многочисленные трудности с системами наведения этих ракет, до разрешения которых они тоже весьма далеки. Обо всем этом Амит доложил тогдашнему заместителю министра обороны Шимону Пересу, опровергая мрачные прогнозы Харела, считавшего, что египтяне почти готовы к уничтожению Израиля. Он считал, что египетские ракеты не представляют в данный момент какой-либо угрозы Израилю, не говоря уже о том, что если даже египтяне смогут их чем-либо начинить и соберутся запустить в сторону Израиля, ни США, ни СССР не допустят их использования. И хотя правительство Израиля не прислушалось к призывам Харела выразить резкий протест канцлеру ФРГ К. Аденауэру и потребовать от него отозвать из Египта немецких специалистов – граждан ФРГ, работавших над ракетной программой, Харел решил бороться с этими специалистами на свой страх и риск. Он начал операцию запугивания и даже уничтожения этих специалистов, которую назвал «Дамокл». В конечном счете эта операция закончилась неудачно. А Харел до того обострил ситуацию в стране, что в правительстве начался бунт против Бен-Гуриона, который посчитал во всем виноватым именно Харела. Между обоими произошло довольно бурно объяснение позиций, в результате которого Харел подал в отставку.

26 марта 1963 г. без всякого предупреждения Давид Бен-Гурион пригласил Меира Амита к себе, послав за ним самолет в район Мертвого моря, где последний находился с инспекционной поездкой в войсках. Когда через три часа Амит явился, ему было приказано немедленно возглавить Мосад, сохранив за собой и должность начальника Военной разведки. Однако полномочия нового начальника были значительно меньшими, чем предыдущего. Он уже не был ответственным за все израильское разведывательное сообщество («мемуне»), хотя и был назначен главой комитета разведывательных организаций «Вараш». Амит не посчитал свой перевод в Мосад удачным продолжением своей карьеры. Он оказался первым руководителем Мосада со стороны, назначенным на эту должность, и понимал, что его положение куда менее выгодно, нежели его предшественника.

Амит появился в Мосаде на следующий день. Еще накануне вечером один из самых ответственных сотрудников Мосада посетил Амита и известил его, что высшие лица этой организации не будут с ним работать. Они категорически считали, что Амит виноват в отставке Харела и что Харел, поостыв, вернется. Однако, увидев на следующий день Амита в кабинете Харела, они поняли, что этого не произойдет, что Амит собирается поселиться в кабинете всерьез и надолго. В тот же день на его рабочий стол положили шифровку, в которой выражались обеспокоенность по поводу ухода Харела и призыв предпринять все возможное для его возвращения. Шифровка была подписана несколькими видными представителями Мосада в Европе, но вместо подписей стояли их псевдонимы или клички, которых Амит не знал. Ему пришлось потратить несколько дней, чтобы установить, кто именно подписал шифровку. Это оказались резиденты в Европе Ицхак Шамир, Мордехай Альмог, Иосеф Раанан и многолетний представитель Мосада в Марокко Шмуэль Толедано. Как позже выяснилось, в начале они были готовы уйти в коллективную отставку, но потом решили ограничиться резким посланием. Амит среагировал тут же. «Мне не нравится ваше поведение, – написал он в своем ответе. – Я не привык к коллективным протестам». Вскоре Амит съездил в Париж и попытался примириться со своими европейскими сотрудниками. Но, в конечном счете, их сотрудничество так и не наладилось и в течение двух лет все четверо вышеупомянутых покинули Мосад. Не все «клеилось» в те дни и в самом здании Мосада. Большинство сотрудников открыто демонстрировало Амиту свою неприязнь. Амит же начал рьяно критиковать порядки, существовавшие в Мосаде, где всё практически держалось на власти и воле одного человека Исера Харела и все подчинялись только непосредственно ему. Амит же привык к системе взаимоответственности, когда каждый отвечал за определенный участок, спрашивал за работу со своих подчиненных и знал, что, произойди что-либо с ним, заместитель вполне может его заменить. И это на всех ступенях иерархической лестницы. В течение первых нескольких дней Мосад покинули заместитель Харела и трое самых опытных офицеров. Тогда по совету своих армейских коллег Амит несколько смягчил позицию. Он вызвал из Парижа резидента Мосада Якоба Кароза, близкого соратника Харела, работавшего в Мосаде со дня его основания, и назначил его своим заместителем, продемонстрировав этим, что он не против всех. Однако на деле впоследствии он совершенно игнорировал назначенного им же заместителя.

Официально Амит занимал должность исполняющего обязанности начальника Мосада, и многие друзья и поклонники Харела «нажимали» на Бен-Гуриона с целью возвратить его. Однако в связи с дальнейшими конфликтами в правящей партии и правительстве 16 июня 1963 г. Давид Бен-Гурион окончательно ушел из правительства. Новое правительство во главе с нерешительным Леви Эшколом после долгих дебатов в начале сентября приняло компромиссное решение: утвердить Меира Амита руководителем Мосада, назначить бывшего заместителя Амита Ааарона Ярива начальником Военной разведки, а бывшему руководителю Мосада Исеру Харелу поручить общее наблюдение за деятельностью обеих разведывательных организаций. Местом работы Харелу определили канцелярию премьер-министра, он должен был нести ответственность за всю поставляемую главе правительства информацию. Взаимоотношения между Харелом и Амитом по-прежнему оставались сложными. Харел был совершенно не приспособлен к новой должности. Он пытался вмешиваться в деятельность своих подопечных организаций, но оба новоиспеченных начальника всячески сопротивлялись. Амит пробыл в должности начальника Военной разведки «Аман» до декабря 1963 г., окончательно сдав дела Аарону Яриву, и сосредоточился только на руководстве Мосадом.

Амит перевел свою организацию в современное здание в центре Тель-Авива, в котором вместо спартанского кабинета его предшественника оборудовал другой, более просторный, в американском стиле, с деревянными панелями, обставил его дорогой мебелью и другими атрибутами комфорта, включая приемную с секретаршей. Он существенно улучшил дисциплину в Мосаде, наладил субординацию, разработал четкие планы перспективной работы, благодаря поддержке тогдашнего министра финансов увеличил бюджетные ассигнования и оснастил Мосад современной техникой, включая компьютеры, которые Харел не любил. Но часть сотрудников по-прежнему любила Харела и оказывала пассивное сопротивление новому начальнику. В ответ Амит изолировал наиболее ярых из них и пригласил на работу новых, в основном бывших работников Военной разведки, постепенно окружая себя своими людьми. Он добился повышения воинских званий военных атташе, некоторые из которых одновременно являлись резидентами Мосада. Следует отметить, что ко времени прихода Амита в Мосад в нем назревала смена поколений. Устарел не только Харел с его методами работы, но и как бы вся «команда». Многие сотрудники приближались к пенсионному возрасту, естественно они, с одной стороны, не собирались уходить в отставку, а с другой – утратили эффективность и уже не воспринимали все новое настолько, чтобы соответствовать духу времени и новым требованиям. Амит изменил систему подбора кадров. Раньше основная ставка при приеме на работу в Мосад делалась на рекомендации друзей и знакомых (как говорят в Израиле, «Витамин P(Пи)», от слова «протекция»). Амит решил использовать современные методы: потенциальных кандидатов искали не только в армии, но и в университетах, научных заведениях, деловых кругах и среди иммигрантов. Для профессиональной подготовки новых сотрудников была основана академия «Мидраш». Изменения произошли и с использованием женщин на оперативной работе. Исер Харел вообще был противником вовлечения женщин в оперативную работу. Амит посчитал необходимым их использовать, если это могло привести к скорейшему выполнению поставленной задачи, у женщин-сотрудниц Мосада появилась возможность пройти все ступени карьерной лестницы, вплоть до руководителя функционального или географического отдела. За время работы Амита в Мосаде число сотрудников увеличилось вдвое. Амит решил полностью отказаться от «показательных» операций и сосредоточил внимание своего ведомства на систематическом сборе военной и политической информации и ее анализе в арабских странах.

Между тем молодые сотрудники постепенно стали сторонниками Амита. Им нравились его методы, его стремление к модернизации, они, да и многие другие начали приходить к мысли, что им нужен именно такой начальник, его оригинальные мысли начали вызывать у них творческий интерес. Особо они отметили, что Амиту, хоть и с трудом, удалось перевести в Мосад знаменитое подразделение 131, предназначенное для выполнения специальных оперативных задач и добычи информации в арабских странах. В отличие от Харела, Амит считал (и этому учил своих сотрудников), что если кто-либо преграждает им дорогу во время выполнения задания, то следует открыть огонь максимальной интенсивности, чтобы как можно быстрее расчистить эту дорогу. Идеей Амита было выполнение поставленной задачи, не беспокоясь о методах, но при этом ни в коем случае не компрометировать государство Израиль. Довольно скоро оказалось, что сотрудники Мосада стали лучше приспособлены к изменившимся условиям работы в современном мире, более гибки, менее эмоциональны при постановке задач.

Еще одним положительным фактором появления Амита на посту руководителя Мосада явилось то, что впервые в истории Еврейского государства было достигнуто полное взаимопонимание и содружество двух разведывательных организаций: Мосада и Военной разведки, чему, безусловно, способствовало назначение на должность начальника Военной разведки его бывшего заместителя и в будущем друга Аарона Ярива. Теперь каждый начальник отдела Мосада получил постоянный допуск к материалам исследовательского отдела Военной разведки по его тематике, оперативной или географической. Это существенно расширяло информационный запас и кругозор ведущих сотрудников. Они научились аналитически мыслить не только для выполнения конкретной задачи, но и в общем контексте разведывательной политики Мосада. Хотя Амит был убежденным сторонником внедрения новой техники и новых технологий и много работал в этом направлении, он прекрасно понимал, что никакая техника не может заменить агента. Он понял и другое. Несмотря на многочисленные специальные тесты, подробные исследования и тщательную предварительную подготовку, невозможно полностью установить специфические свойства нового агента.

Можно привести один из примеров, подтверждающих это положение. В Бейрут, тогда сравнительно безопасный арабский город, был послан молодой, хорошо подготовленный агент, прекрасно зарекомендовавший себя на службе в армии и подававший надежды на блестящее будущее как сотрудник Мосада. Однако по прибытии в город он поселился в заранее заказанном номере гостиницы и категорически отказался оттуда выходить – даже для того, чтобы после многочисленных бесед с ним отправить его обратно в Израиль. В ходе этих бесед выяснилось, что при проверке в бейрутском аэропорту он предъявил свой фальшивый паспорт и сильно перенервничал. Вывести агента из этого нервного срыва так и не удалось. С помощью агентов ЦРУ его усыпили и отправили в Израиль. Вскоре он пришел в себя и даже стал просить испытать его еще раз.

Но это были вполне «рабочие мелочи» по сравнению с теми катастрофическими событиями, которые вскоре постигли Мосад. Почти одновременно были задержаны два самых лучших агента: Эли Коэн в Сирии и Вольфганг Лотц в Египте. Но если Лотца так до конца не разоблачили и в конечном счете не без помощи подосланного израильтянами адвоката ему удалось «дешево отделаться» и вскоре освободиться, то Эли Коэна постигла тяжелая участь – смертная казнь. Случилось это в 1965 г. через два года после того, как Меир Амит вступил в должность начальника Мосада.

В самом начале своей службы на этой должности Амит посетил многих членов правительства и высших военных начальников и всем задал приблизительно одни и те же вопросы: что вы думаете о задачах Мосада и что бы вы желали, чтобы Мосад сделал для вашего ведомства? Вразумительные ответы он получил только от одного – командующего ВВС Мордехая Хода, который сказал, что Мосад оправдает свое существование, если добудет МИГ-21, по утверждению советского руководства, тогда самый лучший в мире бомбардировщик. «Добыча» этого самолета оказалась первой крупной целевой операцией Мосада под руководством Меира Амита. Подробно она описана в главе «Из операций израильской разведки». Напомню только, что 15 августа 1966 г. советский МИГ-21, принадлежавший ВВС Ирака, приземлился на одной из военно-воздушных баз Израиля.

Но, как часто это бывает в жизни, хорошее переплетается с плохим. Почти одновременно с операцией, связанной с советским бомбардировщиком, Мосад принял участие в другой операции, которая и до сих пор считается одной из самых неудачных в его истории.

29 октября 1965 г. в селении Сен-Жермен де Пре, которое считалось прибежищем левых художников, писателей и политических деятелей, был похищен Мехди Бен-Барка – 45-летний лидер марокканской оппозиции, приехавший с временным визитом во Францию. Его отвезли на виллу Фонтен-ле-Виконт, которая находилась в нескольких километрах к югу от парижского аэропорта Орли. Вилла принадлежала Жоржу Бушесейше – владельцу шикарных борделей в Марокко и Париже, человеку весьма сомнительной репутации. Там он и был застрелен агентами марокканской секретной службы. Почему он был застрелен, мы расскажем ниже, а описываем же всю эту историю, потому что в ней оказался замешанным Мосад, причем не с самой приятной и моральной стороны.