Читать книгу Всё возьми - Albireo MKG - Страница 5

Прошло несколько месяцев с тех пор, как Хевдинг передал Оснану Ховн. Остальные северяне сражались, но правители без поддержки Хевдинга и отряда Фрея понимали, что они могут или погибнуть всем родом в бою, или сдаться на мир. Фрей постоянно пребывал в раздражении. Сердце рвалось к остальным воинам, помогать и побеждать. Но он был наследником дома Хевдинга. Для того, чтобы продолжить воевать, Фрею нужно было стать повстанцем, объявить Хевдинга предателем и вести викингов за собой. Он несколько раз думал так и поступить. Убить отца жены, притащить его голову на вечерище и продолжить войну, пока чужаки не покинут Айсланд. Но он не сделал ничего из этого. Была причина. Гораздо более важная. Он победит иначе. И сможет посмотреть после смерти Тору в глаза, не пряча взгляда.

Еще несколько месяцев длился обмен жителями, конунги отправляли своих родственников, сыновей в Либию, и другие страны Оснанской империи. Оснан жил сейчас в Либии, поэтому негласно, все стремились туда. Шейхи и просто подданные султана ехали в северные земли, осматривать новые владения.

Это была безоговорочная победа, северяне, несмотря на мирный договор, были подчиненными султанов и шейхов, их родовитость не имела ценности для Оснанской империи.

Эйшан и ее сестры сплетничали во дворе, чему-то смеялись. Эйшан разговоры казались глупыми, у нее тяжелой змеей на сердце лежало прошлое мужа. Девушки так были заняты обсуждением Амелика, что не заметили, как их замужняя сестра исчезла.

Красавица цепко осматривала кабинет мужа своими внимательными темными глазами. Должно быть что-то, письмо, картина, может, медальон… что-то должно хранить ключ к кошмарам Искандера. Эйшан никогда не рылась в вещах мужа, но дальше так продолжаться не может, она должна получить ключ к его кошмарам. Женщина открыла шкаф с книгами, начала торопливо и аккуратно перелистывать их, выборочно, все книги мужа она просмотреть не могла, поэтому оставила эту идею, и занялась осмотром стола. Жена шейха провела по внутренней стороне столешницы, но не нашла никаких тайников, она взяла ключи от ящиков, и отперла стол, достала шкатулку из нижнего ящика, перетряхнула бумаги, но ничего незнакомого не нашла. Эйшан рылась торопливо и методично, стараясь все складывать обратно на свои места. Красавица нашла еще одну шкатулку, которая была заперта. Эйшан потратила много времени, чтобы найти ключ от этой шкатулки, но он был тоже здесь, в кабинете. Искандеру в голову не приходило скрывать что-то настолько изощренно, чтобы никто не мог добраться до его тайн. Эйшан на миг испугалась – а вдруг он держит свои тайны в голове, и у нее, Эйшан, не будет никогда к ним доступа. Но Искандер был ее мужем. Ей хотелось быть частью его. В шкатулке лежали свитки, женщина бегло пробежала один глазами, он был начат ларабавицей, а потом следовало руническое письмо. Сердце Эйшан забилось сильнее. Кто мог писать Искандеру рунами? Женщина жадно впилась в свиток глазами.

«Я в плену у северян. Всего несколько месяцев прошло, как я здесь. Не то чтобы я хотел увековечить события своего позорного существования, но я испытываю потребность куда-то выплеснуть свои мысли. Меня зовут Искандер Аль-Дива. Я потомок древнего благородного рода. Теперь у меня на груди, со стороны сердца, выжжено клеймо хозяина, а на шее ошейник, иногда хозяин сажает меня на цепь. Из одежды на мне только длинная рубаха. Зимой в ней холодно тут, на севере, но так я не могу убежать. Впрочем, я редко бываю на улице, замерзнуть я не успеваю. Если хозяин берет меня с собой, он кутает меня в мех, но я босой, чтобы, опять же, я не смог убежать. Государство моего рабства зовется Айсланд. Ледяное царство, где снежная долгая зима, пронизывающие ветра, и холодное море. Моя надежда, моя свобода и моя жизнь замерзли в здешних краях. Лето, весна и осень тут короткие, от того очень желанные и красивые. Здесь все отличается от моей родной Либии. У меня все отняли, отняли имя. Хозяин называет меня – Иска. Так называется местная птичка. У меня отняли мое лицо, изуродовав. Хозяин сказал, чтобы женщины не засматривались на меня. Отняли достоинство и право распоряжаться своей жизнью. Таково мое падение.

Почему я не прекращу свой жизненный путь? Потому что есть солнце, которое освещает мою жизнь в плену – Тристакинния.»

Эйшан вздрогнула. Она не знала, о чем читает, но клеймо на груди мужа было, и если это не попытки Искандера стать писателем, то это и есть его кошмар, записанный здесь. Иначе, зачем хранить это в запертой шкатулке?

«Хозяин увидел, что я пишу. Он не знает моего языка, и когда он приказал мне прочитать ему то, что написано, я хотел схитрить. Но хозяин сказал, что у него есть знакомые ларабавы, которые проверят, правду ли я сказал. Я прочитал, как было. Я ожидал, что он взбесится, как обычно. Но он кивнул и сказал, чтоб я продолжал, только на его языке. Теперь у меня есть на чем и чем писать. Только я должен читать ему все, что пишу. Теперь я пишу по этой причине.

Меня взяли в плен, ранив ядовитой стрелой. Я хотел умереть, как полагается воину, в бою, но потерял сознание. Воин, которому я проиграл без боя и есть мой хозяин. Очнулся я уже у него в доме. Фрей. Так его зовут.»

Почему-то Эйшан вздрогнула. Она словно увидела этого воина, который изуродовал лицо и душу ее мужа.

«Будь ты проклят, Фрей, где бы и кем бы ты ни был сейчас, будь ты проклят…» – подумала Эйшан, сглотнув комок слез. Она знала, что дальше будет описан плен Искандера. Теперь она понимала, почему муж вздрагивал, когда бабка звала младшего Фрей. Нужно запретить это. Мальчик с северной внешностью и похожим именем, наверняка постоянно напоминает Искандеру кошмар. А он так добр, он никогда не делил детей, и не любил одного больше другого. Эйшан коротко, навзрыд расплакалась, и глубоко вздохнув, продолжила читать. Она должна знать, что там было. И кто такой или такая Тристакинния. «Милый, как хорошо, что ты не умер…» – с бесконечной нежностью подумала она.

«Фрей спросил, как меня зовут, на ломаном ларабавском, я ответил, сказал, что я из старого рода либийских воинов. «Иска,» – кивнул Фрей, отобрав мое имя, – «что это?». Он указал на мое кольцо. Семейное кольцо, оно передается от отца к сыну, который отличился наибольшим благочестием. Я объяснил. Он снял его, я удивился, как легко ему это удалось, я попытался помешать ему, но он ударил меня в солнечное сплетение и когда я задохнулся, прижал лицом к полу, наступив на шею. «Если ты дернешься, я перебью тебе хребет. Ты не умрешь, но останешься калекой.» – прошипел он, все так же, на ломаном ларабавском. Я застыл. Я хотел знать, куда он денет кольцо, кажется, он отдал его служанке, та захохотала и что-то сказала на северном, указывая на меня. Остальные воины тоже рассмеялись. У меня было много времени, чтобы выучить язык своего хозяина, и вспомнить все разговоры. Она сказала, может ли она получить меня, вместе с кольцом, или хотя бы поцеловать красавчика. Фрей прошипел ей, чтобы отнесла кольцо – я не понял куда, и не смела больше смотреть в мою сторону. За это я сейчас благодарен ему, я видел, как слуги вымещают злобу на пленных. Им было можно плевать, насиловать и издеваться над рабами. Фрей обрил меня ножом. Я старался не разрыдаться от унижения. Так бреют рабов. Потом меня и остальных пленных клеймили, заставляя встать на колени перед хозяином. Фрей сам клеймил меня, хотя других клеймил специальный человек. «Ты мне не хозяин. Я в плену, но ты мне не хозяин.» – сказал я ему. Глаза Фрея зло сверкнули и он, стукнув меня лицом об пол, разбил мне нос, поволок куда-то в комнаты. Он посадил меня в небольшую клетку, которая стояла рядом с лежаком. «Будешь жить здесь, пока не признаешь меня хозяином» – сказал он и ушел.»

Эйшан заплакала, но продолжала читать. Она понимала, что плен – это всегда пытки и унижение, но похоже этот сын шакала Фрей взъелся именно на Искандера. Она иногда слышала рассказы своей бабки, про плененных ларабавов, гарамантов и либийцев, и прочих. Их обривали, отбирали драгоценности, клеймили и давали какую-то работу по дому, не обращая на них внимания больше, чем на убранство дома. Укрощали строптивых рабов плетью, но никто не пытался изощренно сломать человеческое достоинство раба, как добивался этого Фрей.

«В клетке было неудобно, я сидел в скрюченном положении, у меня затекли ноги, и я не мог их размять. Но страшнее всего была жажда. Я хотел смерти, звал ее, но смерть не приходила, осталась только жажда, иссушающая изнутри. Пришел Фрей, бросил на меня взгляд, лег на лежак и уснул. Я не мог спать, впадая то в бред, то выныривая в реальность, которая была хуже кошмаров. Я пытался сломать прутья решетки. Я не мог кричать, так пересохло горло, чтобы он разозлился, и, может, убил бы меня, прекратив мои мучения.

Утром, Фрей проснулся, потянулся и подошел к клетке.

– Хочешь пить? – спросил он.

Я готов был отдать за глоток воды что угодно, тем более, ставшую ненужной мне жизнь. Я кивнул. Фрей достал член и поднес к моим губам. Воин ухмылялся, и начал мочиться. Против воли, против гордости, мой рот открылся, и начал пить горячую освежающую струю. Фрей двигал бедрами, заставляя меня ловить струю, которая попадала мне на лицо. Разум словно отключился, древний инстинкт выживания возобладал. Фрей закончил, жажда отступила. Северянин усмехнулся, глядя на меня и начал дрочить. Излился он в клетку, несколько капель попало мне на лицо.

– Проголодаешься, можешь слизать, – сказал он и вышел из комнаты оставив меня одного.

Кто знает, возможно время спустя я пал бы настолько, что стал бы слизывать его сперму, в тот горький унизительный момент я решил закрыть себе рот, но больше не пить даже если это будет вода, я решил умереть. Пришла она и мне отчаянно захотелось жить.»

Последние строки были написаны на ларабавском, другими чернилами и, видимо, намного позже. Эйшан бросила взгляд на свитки и заметила еще такие приписки. Скорее всего Искандер перечитывал их, обдумывал.

«И тут пришла она. Тристакинния. Создание небесной красоты, я никогда не видел таких красивых женщин. Она была похожа на Фрея, и я надеялся, что это его сестра. Она принесла мне попить и большой кусок хлеба. Рядом с северной красавицей стоял Фрей.

«Он же умрет!» – сказала она.

«Не умрет. Я его сломаю.»

«Посмотри, какой он красивый!»

Наверное, я влюбился в нее, в этот момент.

«Красивый,» – согласился Фрей, – «поэтому я и пленил его.»

Красавица протянула руку сквозь прутья решетки и погладила меня по лицу. Мне нужно было дернуть ее за руку, пусть бы Фрей разозлился и убил меня тогда, но я не мог. Разум оставил меня.

Она сказала мне что-то ласковое. Что-то спросила. Я кивнул, не понимая. Фрей перевел мне: она спрашивает, будешь ли ты слушаться.

Я был согласен на все, что она просит. Только бы видеть ее, хоть иногда, жить, зная, что она где-то рядом.

Я признал Фрея хозяином. Меня выпустили из клетки, помыли в бочке с дождевой водой, холодной. Лето на севере свежее, но теплое. Меня накормили, одели и отправили работать – таскать воду и другие тяжести, не сложно для сильного мужчины, как я. Служанки и высокородные северянки смотрели на меня. Я не знал их языка и не мог говорить с ними, поэтому я только улыбался на их слова. Я помню, как Фрей какое-то время смотрел, как я работаю, потом подозвал меня, внимательно и зло осмотрел мое лицо, вынул нож и полоснул меня по щеке. Кровь залила мне лицо, а Фрей провел ладонью по ране, втирая что-то. Я сдавленно закричал, чувствуя жжение.

«Эти потаскухи больше не будут смотреть в твою сторону» – прошипел Фрей.»

Эйшан снова разрыдалась, ее грудь словно не могла вынести рыданий, разрывалась, перекрывая дыхание. Ее не пугал страшный шрам, она так хотела оказаться в тот момент рядом с Искандером, она бы утешила его, поддержала бы его, помогла снести тяготы плена, пусть даже сама была бы рабыней.