Читать книгу Фридайвер в жизнь. Миллиард счастливых вдохов - Алехандро Семёнов - Страница 16

Есть у меня знакомая художница. Зовут Наталия. Хорошее имя. Означает «рождённая в Рождество». Тёплое, как густой снег вперемешку с кудрявыми облаками в конце декабря, когда из окна смотришь возле камина.

Художница, хорошо известная в узких кругах. Прислала на вотсап новую работу посмотреть. Глубоко кисть в смысл погрузила. Метров на сорок пять в океане. А я попытался быстро набросать, хотя бы на двадцать пять, что увидел. Все имена, географически-космические факты – точны. Из открытых источников.

Это же картина планеты.

В карантине.

Планета окрасилась в чёрно-белые цвета. Взглянула профилем в небо. Глаз – как океан, раскинувшийся зеркалом на сто шестьдесят миллионов квадратных километров.

Тихий.

Громыхающий воем сирен скорой помощи, как извержение вулкана Кракатау, звуковая волна которого четыре раза обогнула земной шар во всех направлениях (есть мнение, Эдвард Мунк написал «Крик» под впечатлением этого события в 1883 году. – Прим. редко, но читающего автора). Переполненный слезами родственников и друзей ушедших. Девятым валом сомнений в будущее. В чёрном зрачке белый солнца загар и пляжей нежность прошлого отражением.

Складки сомнений плавные и лёгкие.

Как катастрофический сдвиг, который географические полюса Земли может сдвинуть с линейной скоростью три тысячи пятьсот километров в час. С крупномасштабными бедствиями, поднятием морского дна, землетрясениями и извержениями вулканов. Теоретически. Столкновением миров прошлого и грядущего натянутые Иммануилом Великовским в 1950 году в его интерпретации исторических источников.

Морда планеты – в тонкой маске.

Надолго своей тяжестью. Сморщенной от мельчайших вирусных штаммов, стучащих в карму Земли яростными тремя тысячами метров в секунду бременем двух тысяч тонн метеоритов в год. Крупнейший штамм, как шестидесятитонный Гоба, накрыл Северную Америку Аризонским кратером. Крупнейший углистый метеорит Альенде закрыл солнце тенью Южной. Хоть и самый изученный, но возрастом не дотянул немного до наших дней своим паспортом в 4567 миллиардов лет (факт!). Lucania и Narni упали в Италии с двухминутной разницей. Один – в 56-м году нашей эры, второй – в 921-м. Тунгусский метеорит накрыл штаммами Россию – всеми пятьюдесятью мегатоннами взрыва китайской заразы.

Но уши – как Эверест и Чогори, самые высокие в мире. Мире надежды в снежные облака на горных лыжах. Жизни здесь и сейчас в редкие, как капли дождя на такой высоте, встречи с друзьями. Стремления в будущее ветром, обдувающим пики тёплыми и дружескими приветами. Горячим, как пар с раскалённых камней в русской бане. Глубоким, как взгляд кашалота, когда перед ним в океане плаваешь без акваланга (есть такие смелые и яркие). Который может шестнадцать метров кальмара слизнуть вздохом.

Нос – как кнопка вызова официанта, когда голодным взглядом забредёшь в закрытый на карантин ресторан (чё, какой ресторан?). Как купол научной лаборатории, в которой учёные головы колдуют доброй аурой в пипетках над вакциной от вируса. Как шар футбольного мяча или бильярда, под дружеское пиво залетающий в сетку. Как космическая орбита, которая впервые выпученными невозможными звёздами спутник увидела.

Планета смотрит вверх. Не воет, а, сложив в напряжении складки лба усилиями врачей «Коммунарки» и всех больниц мира, думает, делает, бьётся бульдожьей хваткой в штаммы коронавируса.

Солнце выйдет. Чёрно-белый и мрачный станет снова яркой палитрой пляжей и бирюзы.

И автор – сразу туда, в хорошей компании.

Где полные лёгкие и щебет.