Читать книгу Созвездие Близнецы - Алекс Белова - Страница 6

«Я держу своих внутренних демонов, но они вырываются и терзают меня. Они заставляют меня говорить. Они заставляют меня идти.

Может, они заставят меня жить?»

Предстоящий ужин со Стефанией и ее родителями больше напоминал экзекуцию, нежели поощрение. Михаэль вообще не хотел, чтобы пиршество состоялось. Чем ближе были выходные, тем больше он понимал, что избежать этого не удастся. Стефания уже прожужжала ему все уши о предстоящем дне. Она забила его мессенджер собственными образами, выбирая наиболее подходящий. Эль отвечал вяло и неохотно. Обертка может быть любой – даже самой красивой, вот только начинки это не изменит. Стефания как была пустышкой, так и оставалась ей. Ничего не менялось: она цепляла на себя дорогие наряды, безделушки, а Михаэль видел, что скрывается за этой напыщенностью. Ему не хотелось иметь с ней никаких дел.

Выходные подкрались слишком незаметно. Михаэль не был готов к их наступлению. Он бы лучше два дня слушал болтовню Максима, чем провел один ужин в компании Стефании. Он знал, что родители будут разговаривать о бизнесе, о желаемой свадьбе. Эль хотел это просто пережить. С корабля не сбежать. Родители были готовы рядить его в костюм жениха хоть сегодня. Стефания была бы и рада, а самому Михаэлю от этого было тошно.

Стрелки часов почти добежали до отметки в шесть. Субботний вечер. Чем раньше это событие начнется, тем быстрее оно закончится.

Эль не тратил много времени на выбор наряда – нацепил первое, что выпало на него из шкафа. Ему было глубоко наплевать, что на нем надето. Михаэль вообще не хотел видеть их семейство в собственном доме. У него было ощущение, что они вносят сплошной дисбаланс. После них хотелось проветрить, потому что становилось душно.

Михаэль уже представлял, насколько наряженной придет Стефания. Вот кому точно было не плевать на свой внешний вид. Не зря она отправила ему около пятидесяти нарядов на выбор. Показательная идеальность еще никого не сделала краше: она только уничтожала то настоящее, что еще было внутри. Эль бы с радостью принимал все минусы в Стеше, если бы она только позволяла их замечать. Ее речи всегда были приторно сладкими, а уложенные и залитые лаком волосы Элю постоянно хотелось растрепать.

Михаэль хотел увидеть, что прячется за картонкой. Он мечтал увидеть ее растрепанную, сонную, смешную или недовольную. Он бы понаблюдал за тем, как она ругается и морщит нос от нелюбимых запахов. Эль хотел бы взглянуть на нее с другой стороны: на нее в толстовке и джинсах, а не отглаженных платьях, словно только что снятых с витрины. Он видел в Стефании просто манекен. Она казалась безмерно красивой: ее хочет любой, кто проходит мимо. Внутри нее – пластик и пустота.

– Михаэль, спускайся! – донесся до него голос отца с первого этажа.

Эль еще раз оглядел себя – просто ничтожная марионетка в чужих руках. Его дергали за ниточки, а он был вынужден повиноваться. В окно Михаэль уже увидел, как к дому подъезжает семейство Майоровых на дорогом внедорожнике. Эль неприятно поморщился, как от зубной боли. Стефания вышла из машины первой. Она вся такая воздушная и изящная. На ней потрясающее платье, как Михаэль и предполагал. Ему пришлось натянуть на себя улыбку. Происходящее напоминало чертов театр абсурда, где приходится притворяться. Он не может быть собой. Эль в сотый раз примерил на себя роль того, кого хочет видеть отец.

На первом этаже родители уже встречают гостей. Экономка сегодня расстаралась на славу. Утка, запеченная с яблоками, стояла в центре стола; огромная сырная тарелка занимала добрую треть поверхности. Салаты и вовсе были ему неизвестны, совсем странные на вид. Михаэлю хотелось обычный крабовый или жареной картошки.

– Я принесла гуакамоле1! – воскликнула Стефания, протягивая экономке контейнер с блюдом. – Я готовила его сама, выложите в тарелку и тоже поставьте на стол!

Михаэлю не нравился ее приказной тон: она была не у себя дома, чтобы командовать. Родители только тепло улыбнулись, а значит, поощряли подобное. Эль тоже комментировать не стал.

Стефания славилась своими кулинарными талантами. В любом диалоге она не забывала упомянуть, что великолепно готовит. Это стало бы ее плюсом, если бы Стеша не рекламировала себя так часто. Словно она готовила на публику, а не для самой себя.

– Гуака… что? – переспросил он, уже забыв только что произнесенное название.

– Михаэль, ты смеешься? Ты же любишь это блюдо! Я специально для тебя его готовила! – нахмурилась Стефания.

Михаэль и слова сказать не успел, как уже получил уничижительный взгляд отца в свой адрес. Тот, в свою очередь, приобнял Стефанию за плечи, провожая ее к столу. Эль уже не слышал, о чем они говорили. Семейство неотступно следовало за ними, а Михаэль обреченно плелся в конце. Эти слова – пустой треп. Он изо всех сил попытался натянуть на себя маску счастливого человека, растянув улыбку на пол лица. Эль даже отодвинул стул для Стефании в элементарной вежливости. Она присела и кивнула на место рядом с собой. Михаэль покорно занял соседний стул.

Родители уже во всю обсуждали последние новости бизнеса. Стефания иногда вставляла ремарки про дальнейшее обучение и показ новой коллекции от известного дома мод. Она оповестила всех, что начала учить китайский. Родители Михаэля смотрели восторженно, а ему было нечем крыть. Он прозябал в унынии и депрессии, практически перестав общаться с людьми. Стеша рассказывала про книжку о гармонии с собой, а Михаэль читал Гюго «Последний день приговоренного к смерти». У них не было точек соприкосновения.

Родители сегодня превзошли самих себя по хвастовству. Они наперебой рассказывали друг другу о новых приобретениях. У Эля складывалось впечатление, что они собрались потягаться богатством и достижениями. Он не мог в своей голове назвать их друзьями.

– Мы на таком катере плавали в этом сентябре!..

– Мы думаем о покупке собственной конюшни!

– Стеша хочет уехать учиться в Лондон. Мы думаем, отправить ее туда на пару лет!

В голове Михаэля они смешались в разношерстный, громкий и невыносимый гул. Он постарался отключить собственные мысли. Эль ел положенный себе на тарелку цезарь, но неприлично долго ковырялся вилкой в листьях салата. Он иногда потягивал шампанское из бокала в надежде на то, что этот цирк будет легче переносить. На трезвую голову родительский бред слушать казалось невозможным. Они несли полную чушь. Михаэль понял бы их, если бы они обсудили литературу или поделились впечатлениями от похода в театр. Казалось, что они вовсе не заинтересованы в пище духовной, им хотелось удовлетворить свои материальные потребности.

Михаэль видел, как отец расправил крылья. Он явно желал показаться лучше, богаче, круче. Мама рядом с ним тоже картинно улыбалась, иногда сдержанно посмеиваясь в нужный момент. У Эля на лице было написано разве что недовольство, и отец взглядом требовал быть немного сдержаннее. Михаэль старался.

Он остро нуждался в собеседнике. Вряд ли Стефания, не способная отличить Винсента Ван Гога от Анри Матисса, подойдет. Она щебетала ему на ухо про новый вышедший альбом у популярного рэп-исполнителя и рассказывала, что собирается на фотосессию с цветной дымкой. Стеша рассказала ему про все премьеры, вышедшие в кино. Эль не помнил, когда в последний раз смотрел фильм на большом экране. Он только вяло отзывался на ее болтовню.

«Какая чушь…» – подумал про себя Михаэль, но улыбнулся покорно, как заведенная китайская игрушка с браком. Он только и умеет – скалиться для удовлетворения других. Эль потерял нить их повествования еще в середине диалога. Он не успел осознать того, как родители перешли к обсуждению возможной свадьбы. Та самая ненавистная тема, которую Михаэль боялся услышать сегодня. Он думал о том, что может не сдержаться и высказать лишнего. У него были все предпосылки: усталость, плохое настроение, внутренняя злость. Михаэль выпил бокал шампанского, показавшегося ему отвратительным. Это придавало смелости, но и притупляло чувства. Он моментально обратил внимание на то, что Стефания навострила уши. Ему казалось, что она устроит их свадьбу несмотря ни на что. У Стеши был большой талант ненавязчиво капать на мозги.

Михаэль бестактно сконцентрировался на своем смартфоне, не соблюдая правила приличия. Он устал от этой болтовни, ему надоел этот ужин. Элю просто хотелось закрыться в своей обители и включить «Похождения повесы2». Он думал об опере в тот момент, когда Стефания нагло вырвала его из раздумий.

– Как тебе гуакамоле? Ты попробовал? – прощебетала она.

Стеша так жаждала одобрения, что на секунду Элю стало очень ее жаль.

– Не вкусно. – отрезал он.

Он осознал то, что сказал, чуть позже. Уже поздно было что-то менять или брать свои слова обратно. Эль мечтал исчезнуть, пока не утихнет надвигающаяся на него буря.

На Михаэля уставились в изумлении пять пар глаз. Он почувствовал себя голым на площади: все взоры обращены к нему одному, а он – совершенно беззащитный. Эль запоздало понимает, что стоило солгать. Сказанного не воротишь.

Родители Стефании сидели с такими лицами, словно они съели тухлый болгарский перец.

– Почему?

– Просто не понравилось. – сконфуженно отозвался Михаэль.

Он старался не смотреть в глаза своему собственному отцу. Ситуацию было уже не исправить. Эль вовремя вспомнил свою любимую поговорку.

«Сгорел сарай – гори и хата».

– И вообще, я считаю, что ваши разговоры о свадьбе – поспешны. – выпалил он, откинувшись на спинку стула и сцепив руки в замок. – Мне только восемнадцать, и я не хочу жениться так рано. Мне кажется, что с этим стоит подождать и не сотрясать воздух просто так.

Михаэль не понимал, откуда он взял столько моральных сил. Сказать такое было непросто. Тем более, перед собственным отцом, который прожигал его глазами. Элю казалось, что он вот-вот вспыхнет на месте. От него уже и пустого места не должно было остаться.

На Стефанию и вовсе смотреть не хотелось. Ее красивое личико сморщилось, словно она сейчас заплачет. Михаэлю не было жаль. Он хотел отстоять свои собственные границы перед ними. Ему было необходимо показать, что он – не пустое место, и жизнью его управлять просто так нельзя.

Кусок в горло уже не лез. Михаэль поднялся из-за стола, задвинув свой стул.

– Я пойду. Спасибо за ужин.

Михаэль вышел из просторной столовой и понесся по лестнице на второй этаж. Сердце колотилось, как бешеное, выбивая чечетку в невероятных ритмах. Он так гордился собой – страстно, до безумия. Эль впервые смог сказать что-то поперек: о том, чего хотел сам, а не окружающие. Последствия – последнее, о чем Михаэлю хотелось думать. Пока он упивался ощущением гордости за самого себя и от собственной силы.

Этот день в календаре смело можно обвести красным: он сегодня не был тряпкой.

До него доносились обрывки разговора, уже близившегося к завершению. Вряд ли после его выпада семейство Стефании задержится в особняке Фаворских надолго. Михаэль смог им внятно донести свою позицию. То, как они ее воспринимали – только их дело, и Михаэля оно уже не касалось. Он явно надеялся, что они – взрослые люди. Судя по конфликту, который разгорался внизу, всем им еще расти и расти.

Эль не стал прижиматься ухом к двери, хотя хотелось подслушать. Он и так знал, что скажут родители. Отец будет вяло оправдываться, а мать смотреть несчастными глазами.

– Михаэль! – послышался рев отца из гостиной.

Эль невольно поднялся с кровати, на которую уже успел присесть. В его горле стоял тугой нервный комок. Пальцы едва заметно тряслись, пока он открывал дверь своей комнаты. Сейчас ему хотелось сбежать, никуда не выходить или юркнуть в окно. Судя по тяжелым шагам на лестнице, родители сами направлялись к нему в комнату. Элю оставалось только отступить, чтобы пропустить их внутрь.

Отец был в ярости.

Это читалось по его нахмуренным бровям и крепко стиснутым зубам. В его руке был зажат ремень. Надежда на то, что его папа – человек цивилизованный, таяла на глазах. У Михаэля во рту резко пересохло, и ему пришлось сделать несколько шагов назад. Он не верил в происходящее – отец никогда не бил его. Эль переводил изумленный взгляд с яростного лица отца на ремень в его руке.

– Папа, давай нормально поговорим.

– Ты уже наговорился! – воскликнул мужчина. – Ты зачем ее замуж звал, зачем золотые горы обещал, чтобы теперь дать заднюю?!

Эль сглотнул слюну и зажмурился на мгновение. Не стоило закрывать глаза, потому что он пропустил занесенную отцом руку. Эль почувствовал хлесткий удар по спине. Ремень прошел по касательной: это было для того, чтобы напугать, а не ударить сильно. Внутри все похолодело. Михаэль истерично вскрикнул, пытаясь закрыться. Он испугался. Ему до последнего не верилось, что отец сможет поднять на него руку. Эль всегда был против насилия, уверенный в том, что любой конфликт можно решить разговором. Он ни разу в жизни не дрался. Сейчас у него не было аргументов. Дыхание перехватило так, что он ни слова не мог вымолвить больше.

– Дима, прекрати! Он же ребенок! – воскликнула мать, вцепившись в руку отца.

– Ничего себе – ребенок! Вырастила лба! – бушевал отец. – Ты хоть понимаешь, как я теперь буду в глаза им смотреть?! Они все запланировали!

У Михаэля в голове был сплошной туман. Взбешенный отец пугал его так сильно, что у него отнималась способность трезво мыслить. Эль чувствовал, как к глазам подкатывают слезы обиды. Он больше не верил отцу и не чувствовал себя защищенным в этом доме. Теперь любой его выпад в свой адрес Михаэль сможет расценивать только как нападение. Эль нервно дернулся, едва отец успел поднять руку, и скользнул к выходу из комнаты.

Они не закончили, но Михаэлю было не о чем с ним разговаривать дальше. Он мог понять ярость, злость, но только не удар. Эль понял бы, если б отец заставил его извиняться. Сейчас обоих родителей видеть больше не хотелось. Ему всегда казалось, что семья – это крепость, место, где никогда не обидят. Семья – это оплот любви и понимания.

Что делать, если эта крепость разваливается по частям? Эль бы очень хотел собрать ее как конструктор. Ярость и душащая внутри обида заставили его сломать все еще сильнее. Испортить окончательно.

– Михаэль, немедленно вернись, мы не договорили!

Эль бежал вниз по ступенькам, спотыкаясь и хватаясь за перила, чтобы не грохнуться. У него внутри все дрожало от злости и боли, которые грозились вот-вот вырваться наружу в грубых и неприятных словах. Михаэль уже был на безопасном расстоянии. Он стягивал куртку с вешалки и судорожно пытался влезть в зимние кроссовки.

– Я договорил! – крикнул он в ответ.

– Ты должен!

– Я никому ничего не должен! – закричал Эль. – Если ты хочешь – сам и женись на ней. Вы будете прекрасной парой, она, как и ты, не отличает Моне от Мане!

У Михаэля зазвенело в ушах от оглушительного хлопка входной двери. Он приложил все свои силы к удару. Дверь лишь жалостливо скрипнула. Эль все равно не чувствовал облегчения, даже выместив часть своей злости. Стыдно ему тоже не было. Он перешагнул порог этого дома. Его преследовало ужасное чувство: возвращаться сюда больше не хотелось. Сейчас у него внутри было столько эмоций, что в примирение позже даже не верилось.

Михаэля никто не останавливал. Он бы не вынес душераздирающих криков матери с просьбой вернуться. Не получилось бы у него стерпеть и равнодушия отца. Элю в лицо бил снег, а ветер пробирал до самых косточек. Он едва успел дойти до калитки, а уже замерз. На улице стоял вечер, и погода была далеко не майская. Становилось холоднее с каждой минутой, а Михаэль все еще не представлял, куда ему идти.

Нужная ему информация всплыла в голове внезапно: Максим говорил, что недалеко живет. Эль открыл социальную сеть, они успели связаться в переписке. У Максима горел значок онлайн, и это придавало надежды и уверенности.

«Макс, ты говорил, что недалеко живешь. Можешь доехать до меня?»

Ответ пришел незамедлительно. Его новый друг словно ждал сообщения: с такой скоростью Михаэлю отвечали нечасто.

«Что-то случилось?»

«Поругался с родителями. Ничего серьезного, но дома быть не могу»

«Двадцать минут, Эль. Попрыгай, чтобы не замерзнуть».

«Иди ты. Я тебя жду».

Эль заблокировал экран, сунув телефон в карман. Ему нужно беречь оставшуюся зарядку на смартфоне. Он не знал, когда в следующий раз окажется дома. Эль покрепче закутался в куртку и начал ходить кругами возле калитки. Попрыгать уже не казалось такой плохой идеей. Максим был прав – движение помогало согреваться.