Читать книгу Мотсеррат. Катарсис жертвы - Алекс Хелльвальд - Страница 7

В распахнутую настежь балконную дверь влетел яростный порыв ветра, принёсший с собой запах океана и цветов. Я, оторвавшись от завтрака, в который раз посмотрела на экран лежащего на столе ноутбука. В открытой программе «Скайп» к фотографии Роберта тянулась тонкая дорожка – вызов абонента. Я не боялась, что разбужу Кастильо, наоборот, зелёный кружочек напротив его имени говорил о том, что Роб ждал моего звонка. Вероятнее всего, отошёл и не слышал. Ничего, вернётся. Подожду.

Завтрак я выбрала довольно скромный – аппетита не было. Ночной стресс, который испытала от встречи со Штефаном, теперь выглядел истерикой на пустом месте, но нервы оставались напряжёнными.

Уже в самолёте я собрала волю в кулак и отрешилась от нечаянной встречи. Нет, не забыла, а приняла её, как немыслимое, но произошедшее со мной. Уже победа.

Первые дни после освобождения заложников я была словно замороженная, пустая. Работал только мозг, а эмоции застыли. Я всё оценивала только созерцательно, не пользуясь чувствами.

Мне было легко первый раз явиться для беседы в полицию, ведь ничего не помнила с того момента, когда Штефан решил сдаться. Первое устойчивое воспоминание – машина скорой помощи и мужчина в форменной одежде.

Долгие расспросы лейтенанта, ведущего это дело, утомили в тот день, и потому полицейские просто показали записи видеокамер в банке, с беспилотника через окно, включая ту, что вёл один из боевиков в режиме онлайн. Их приобщили к делу как прямые улики.

Первая запись с камер зала оказалась недолгой. На ней я входила через двери, разговаривала с девушкой за стойкой, осматривалась. Удивительно, но из памяти словно вырезали кусок, когда я видела всех будущих заложников вместе и смотрела на них как бы со стороны. Потом через дверь влетели мужчины в чёрных масках с оружием, заставили нас лечь на пол. Фигурка девушки, метнувшаяся к двери, подрагивание оружия в руках Штефана, направленное на неё.

Конец. Официальная запись закончилась. Возобновили просмотр уже с другого ракурса.

Я наблюдала за мужчиной, единственным, кто был среди заложников в зале. Он первым лёг на пол и заставил это сделать женщину средних лет – худосочную, с короткой стрижкой. Мне показалось, они были парой, ведь легли рядом, лицом друг к другу. У обоих руки на затылке.

Бандиты носились, точно коршуны. Каин – я узнала его сразу, так же как и Штефана – согнулся над парочкой женщин. Его плечи сотрясались, а дуло «Калашникова» он направил на них. Женщины похожи друг на друга – мать и дочь.

Потом всё померкло, экран запорошил крупный «снег» помех.

На другом ролике я защищала Штефана своим телом, когда штурм был в самом разгаре. Потрясающе, но отчётливо видно всё до мельчайших подробностей. В памяти не осталось ничего, но когда смотрела в монитор компьютера и видела себя с поднятыми руками, распятую на теле Штефана, осознавала, что это происходило на самом деле.

Следила за событиями на видео отрешённо, словно за репортажем по телевизору, и не могла поверить, что там была я.

По дороге домой из полицейского участка ревела белугой, растирая солёные капли по щекам – плохой из меня свидетель. Столько народа увидело моё унижение, а я даже вспомнить ничего не могла. Меня не волновал тогда и не тревожил сейчас страх, который испытывала, а переживала по поводу последствий – той лужи на полу и выброшенного в мусор белья. Меня осквернили, заставив испытать трепет, пережить унижение. Я успокаивала себя тем, что у того мужчины со стеклянными глазами сработал тот же инстинкт, только повезло ему меньше. Или больше?

Потом я убедила себя, что момент моего осквернения никто никогда не увидит. Его не запечатлела камера, он остался только в моей памяти. Или приснился? Чего не узришь в бреду, когда воображение работает иначе?

Не было этого! Не было! Могу жить дальше. Видение останется при мне.

До того момента, как я отправилась к доктору Филиппову, мне часто снился один и тот же сон: Николя направлял на меня дуло «Калашникова». Не было ничего вокруг, кроме колонн банка, узкого окна с мужским трупом под ним, глаз Николя в прорезе «Балаклавы» и чёрного отверстия оружия.

Когда явилась к психотерапевту, он долго разговаривал со мной. Мне вдруг понравилось вот так, без затей общаться с ним, точно с другом… Или с самой собой? Я никак не могла примирить себя с действительностью, принять её, потому первые две недели Филиппов приезжал ко мне домой. Его встречала мама, поселившаяся у меня на месяц, провожала ко мне в комнату.

Пожалуй, визиты психотерапевта стали для меня толчком к началу жизни «после». Для мамы и папы я приводила себя в порядок, для врача – готовила ответы для спора. Да, мы спорили с ним – смешно. Говорили о жизни, он высказывал точку зрения, и я отстаивала, оправдывала свои прежние поступки. Врезаться в обычную человеческую жизнь под знаком «до всего» очень трудно, гораздо проще вылететь из неё.

На работе меня ждали клиенты – Вольфы – и подбор персонала для весьма влиятельного заказчика. Могла ещё долго оставаться дома, периодически выезжая к психотерапевту на приём, но хотелось действия, вкуса жизни, забыться от кошмара, от…

– Привет, шефиня!

Я вздрогнула, тряхнула головой.

– Привет, Роб!

– Ну и вид у тебя! Так всё ужасно? Рекламные проспекты обманули?

Не сразу поняла, что Роберт говорит о курорте, потому возникла пауза в нашем разговоре.

– Прости, я задумалась и никак не могла уйти от мыслей. Отель выше всяких похвал. Территорию пока не видела, но собираюсь прогуляться, осмотреть. То, что уже удалось рассмотреть, пока ехала на машине, описать словами трудно – будут блекнуть по сравнению с красотой природы, покажутся недостаточными. Воздух – невероятный. Номер – тоже.

– Отличное начало разговора, – хмыкнул Роб. – Теперь захочешь перейти к сути дел? Так ведь?

Улыбка Роба стала шире, а в карих глазах появился смех.

Мне нравилось работать с господином Кастильо. Мы словно плыли на одной волне. Поэтично? Романтично? Может быть, но управляли мы нашим плотом, называемым «Детективное агентство», весьма успешно. На счету пара крупных дел и множество мелких.

С утра Роберт оделся в голубую рубашку, на которой широкими лентами лежал не завязанный, василькового цвета галстук. Волосы уложены в аккуратную причёску, открывающую широкий лоб, подчёркивающую худощавое лицо, высокие скулы, широкие брови, в тени которых спрятались крупные миндалевидные глаза.

– Хотелось бы знать, – улыбнулась я.

– Докладываю, госпожа шефиня. Итак, начну с простого: списком кандидатов занимается мой друг Отто. Ему доверяю как самому себе, потому остаётся ждать результатов.

– Хорошо. Но ведь это не всё, раз начал с простого. Заинтригована.

– Один из соискателей выделяется на общем фоне и замешан в деле Анны Вольф.

– Помню, ты говорил. Подтвердилось? Вот даже как! Порадуй, не стесняйся.

Роберт облизнул губы, потянулся за чашкой, и только сейчас я заметила на его столе развёрнутую тетрадь, исписанную мелким бисерным почерком – дневник.

– Не поверишь, – глотнув из чашки и отставив её, сказал Роб, – читал половину ночи дневник Вольф. Остановился – нужно ведь и двигаться.

– Что там в тетради? Есть план расследования?

– Представляешь, Отто мне кратко рассказал о результатах дела. Полиция пришла к выводу, что это самоубийство. Я разговаривал с другом – он на дежурстве был – ничего нового. Позвонил паре журналистов, знакомых мне, пишущих статьи о криминале, но и они сообщили те же подробности, что и Отто. Один из них провёл журналистское расследование, когда Вольфы заявили, что их дочь убили – снова ничего, дохлый номер. Читал статью, она получилась громкая, но пустая. Запрос на ознакомление с делом ужё пришел – я узнавал – ознакомлюсь.

– Понятно… Родительское сердце не желает смириться с таким выбором дочери.

Роберт мотнул головой, глотнул ещё из чашки. Я видела, ему было что сказать, потому не торопила. Скорее всего, он пил кофе, собираясь на встречу.

– Дневник у девушки вышел вызывающим, но там описаны последние восемь месяцев. Она начала его первого апреля. Читая записи, обнаружил, что первый претендент из твоего списка на вакантную должность – Эдвард Шульц – был знаком с Анной, и похоже, ухаживал за ней. Она очень тепло о нём пишет.

– Какой поворот! – подалась вперёд я.

Роберт поддержал меня улыбкой и продолжил:

– Девушка задумала провокацию: явилась к матери понравившегося парня – Розе Шульц – под видом клиентки. Признаюсь: Анна была весьма широких взглядов на мораль, потому здесь есть что пощупать. Переговорю с Отто, может, в деле существуют зацепки об её случайных связях, если таковые имеются – сделаю официальный запрос на другие участки полиции, вдруг что-то обнаружится там: приводы, штрафы.

– Роза Шульц – психотерапевт? – нахмурилась я.

Я вспомнила яркую блондинку, смотрящую на мир с фотографии на сайте в интернете спокойными, уверенными голубыми глазами. Её рекомендовали знакомые родителей как очень хорошего специалиста. Не понимаю, почему папа выбрал не Розу Шульц, а Филиппова, но тогда я была в растерзанных чувствах, а отец решил по-своему.

– Да, психотерапевт. Эдвард Шульц её сын. Я позвонил ей, объяснил: по какому вопросу хочу повидаться. Она ждёт меня через час. Офис недалеко. Эдвард тоже будет там. Его взволновала смерть Анны, и он готов ответить на любые вопросы. Я звонил Отто, и он сказал, что на момент гибели Вольф у Шульца железное алиби – он летал в Штаты к отцу.

Я откинулась на спинку стула, ухватила кружку и отпила – совсем как Роб.

– Как думаешь, перспектива есть? Имею в виду, раз уж господин Шульц под подозрением, то следует заняться двумя другими кандидатами на вакансию? Твой друг проверит на наличие криминала, но…

Мужчина пожал плечами:

– Ребята составили досье на всех. Давай дождёмся результатов Отто.

– Там один из Греции, другой из Италии, Шульц из Штатов. Результаты можем получить не скоро.

– Хорошо, я попрошу своих ребят съездить в командировку.

– Да, отправь, пожалуйста. Потом проведи с каждым из претендентов дополнительное собеседование.

– Значит, по обычной схеме?

– Да. Ну ладно, действуй. – Я улыбнулась.

– Уже. По результатам доложу. Пока. Отдыхай.

Закончив с завтраком, я решила исследовать территорию. Переодевшись в лёгкое летнее платье, открытые туфли, взглянула на себя в зеркало и улыбнулась отражению. На меня смотрела невысокая миловидная девушка с крупными чёрными выразительными глазами и длинными каштановыми волосами – прежняя Монтсеррат.

Высоко вздёрнув носик и расправив плечи, я решительно вышла в коридор. Пора было приниматься за новую жизнь, как советовал господин врач: начинать с малого – отвлечься.

Я миновала длинный коридор в светлых тонах отделки и завернула за угол к лифтовому холлу. Внезапно уткнулась во что-то мягкое, тёмное. От неожиданности охнула, отступила назад и едва не упала, потеряв равновесие, но меня удержали крепкие руки. Подняла взгляд. На меня вызывающе и откровенно смотрели невероятно красивые, необычного малахитового цвета глаза. Взор незнакомца завораживал. Он восхищённо ласкал меня с головы до ног – гипнотизировал, как удав свою жертву.

Воцарилась давящая пауза. Я не знала, что сказать: язык прирос к нёбу, а мужчина молчал и широко улыбался. Наконец, кашлянув, он произнес:

– Милая леди, извините, что едва не сбил вас с ног.

Разумеется, всё было наоборот, и в словах незнакомца слышалась издёвка. Я не извинилась первая, вот он и старался поддеть меня. Надо было что-то делать, но я продолжала стоять столбом. Сердце билось птицей о стенки грудной клетки. С некоторых пор становилось не по себе, когда кто-то нависал надо мной, как это происходило сейчас. Хотелось сжаться, убежать.

Я потупилась, облизнула губы. Нужно что-то сказать, собраться и найти слова.

– Значит, если б вы меня сбили, то и не извинились бы? – с большой долей сарказма в голосе сказала я.

Мужчина улыбнулся обворожительной улыбкой, призванной снизить бдительность и вскружить голову, – как у Николя. Впрочем, только этим мужчина на моего бывшего возлюбленного и походил. В остальном – человек другого склада и положения. Это видно невооруженным взглядом.

О взглядах… Проникновенный взор у него, ласкающий, дарящий тепло. Захотелось потянуться навстречу, улыбнуться, мурлыкнуть что-то нежное, чарующее. Получить в ответ широкую улыбку, комплимент, чтобы ещё сильнее поддаться обволакивающему сознание голосу.

Мужчине чуть было это не удалось: пару слов сказали друг другу, а уже обмотал словами, будто шёлковой лентой – не вырваться, не потому что не сможешь – не захочешь.

Так, Монтси, стоп! Ты даже не знаешь, как его зовут! Пять минут назад, можно сказать, ты врезалась в эту нависшую над тобой твердыню. И стоишь здесь, как пчела под медовым гипнозом. Срочно возьми себя в руки! Он же просто оттачивает на тебе своё сверхвиртуозное мастерство укладывания девушек в штабеля – как Николя.

Да, я не против романа, но лёгкого – без фанатизма. И только по собственной инициативе!

Так, мистер гипнотизёр, получите и распишитесь! Сейчас вы увидите, что магический взгляд действует не на всех!

– Господин, э… как вас зовут, не знаю, разрешите мне пройти, пожалуйста.

– А если нет? – чуть иронично, но удивлённо спросил мужчина.

На вид ему немногим за тридцать. Коротко подстриженные, слегка вьющиеся тёмно-русые волосы, высокий широкий лоб, густые длинные брови, практически лишённые изгиба, прямой нос, высокие скулы, мужественный подбородок, красиво изогнутые чувственные губы…

Они созданы для умопомрачительных поцелуев…

Фу-у-ух! Понесло… Вот снова туда же!

Цыц, Монтсеррат! В глаза не смотреть! На губы не пялиться!

Нет, ну поглядите на Монтсеррат Эдельшталь – совсем рехнулась! Несколько часов назад едва ли не от каждой тени шарахалась, а тут вдруг воображение рисует картинки, да ещё какие!

Впрочем, господин Филиппов поддержал бы меня и нашёл к случаю какое-нибудь одобряющее слово, подстёгивающее к действию. Вот, уважаемый психотерапевт, стараюсь, статистику вам улучшаю, буквально с порога разомлела от мужчины.

– Значит, я пройду без разрешения и без светских расшаркиваний! Всего вам, господин хороший.

Резко развернулась и почти бегом направилась в противоположном направлении.

В номер! Срочно за закрытую дверь, а лучше под замок.

Выглядела, наверное, в глазах окружающих полной идиоткой!

Потерь удалось избежать. Крупных. Если можно к таковым не относить утраченное чувство покоя.

Впрочем, я не справилась с заданием мозгоправа – сравнила первого же мужчину с Николя. Забавно, не бывший возлюбленный, а лакмусовая бумажка. Примерно такие же чувства испытывала при первой нашей встрече с Николя…

Помню, мы долго разговаривали с Владимиром Филипповым на тему появления альфонсов в моём окружении и желании быть с ними, идти на жертвенность ради ничего не стоящих людей. Причём мы вроде бы разбирали проблемы, связанные с захватом заложников и моей участью, а всё время возвращались к не сложившейся личной жизни.

Это интересный опыт, возможность посмотреть на проблему через полное восприятие неудач. Аргументом психотерапевта стала жизнь и то, что мне её оставили. Значит, требовалось примирить все мои «я», которых оказалось два: «до» и «после». С его слов только тогда смогу настроиться, обрести новые реалии и взглянуть в будущее, найти в нём цель, когда сделаю работу над ошибками прошлых отношений с людьми.

Сердце продолжало бешено стучать. Щёки полыхали предательским румянцем.

Потери гораздо ощутимее, чем хотелось признавать вначале. Всё же он меня чем-то зацепил, и я дрожала от возбуждения. Бежала по коридору и думала, как глупая курица из анекдота: «Не слишком ли быстро я бегу?»

Мысленная полемика рассмешила, и подкативший к горлу ком начал исчезать. Сердце снова возвращалось в привычный ритм. Я стала приходить в себя.

– Я не успел представиться.

Я едва не подпрыгнула от внезапно прозвучавшего над ухом голоса.

Остановившись, с негодованием воззрилась на наглеца.

Всё-таки догнал, Дон Жуан!

Невольно рассмеялась:

– Вы так непредсказуемы! Не слишком запыхались, ведомый желанием назваться?

– Да, раньше бегал стремительнее, дальше и без сбоев в дыхании. Себастьян, – лукаво ухмыляясь, произнёс мужчина. – Вы меня заинтриговали.

– И чем же? – ехидно улыбаясь, прибавила ходу, а затем резко остановилась.

Спутник по инерции промчался чуть дальше, но затормозил и рванул ко мне. Со стороны, наверное, это выглядело забавно.

– Вы ведёте себя несколько иначе, чем большинство женщин в той ситуации.

– Сомнительный комплимент. Не хочется развивать тему, как в старом анекдоте, и вопрошать вас, о каком количестве женщин, называемом вами большинством, идёт речь. Пока!

Окончание я выпалила уже на ходу.

– Не так быстро! – Себастьян подхватил меня под локоток. Не успела затормозить, меня развернуло к нему, и я снова в него врезалась.

– Да что же за день такой! – в сердцах воскликнула я.

Не скрывая самодовольной улыбки, Себастьян тихим голосом напомнил:

– Вы не назвали своего имени.

– Если скажу, вы отпустите мой локоть? – нахмурилась я.

– Посмотрим, – загадочно произнёс мужчина.

– Моё имя Монтсеррат.

Пальцы Себастьяна ослабили хватку. Улыбка на лице стала шире и загадочней.

– Вы здесь одна, Монтсеррат?

– Какая вам разница?

– Я предлагаю продолжить знакомство, допустим, в баре. Не хотелось бы вашему спутнику или спутнице принести неудобство. Вы так торопились, так убегали, что…

– Не пью… – пренебрежительно скривив губы, отозвалась я.

– Даже свежевыжатые соки?

– Соки пью.

– Так вы составите мне компанию в баре за стаканчиком сока?

«Нехотя» кивнув головой, я направилась с ним в бар у лагуны, мысленно ругая себя, Филиппова и остров – до кучи.

Мы уселись в крытой беседке с видом на океан. Тёплый ветер перебирал кудри, освежал. Он, пропитанный благоуханием цветов, трав, растений, казался трепетным и нежным, словно любовник на первом свидании.

Ох, что-то я о свиданиях вдруг подумала? Никто меня туда не звал, а только в бар за соком. Размечталась! Впрочем, почему бы и нет? Филиппов был прав: Монтси гораздо приятнее в общении для противоположного пола, чем та, кем я стала ради Николя.

Когда я пришла к Филиппову, он долго разговаривал со мной, а потом вдруг перешёл на историю моей жизни. Рассказала, ведь в том не было ничего необычного. Психотерапевт задавал вопросы, я отвечала и ощущала внутри себя тень чувств, будто я шла по освещённой улице вечером и к моим ногам тянулась тень фонарного столба, узкая и прямая. Я не могла разглядеть предмет – сам столб, но тень, отбрасываемая им, дарила ощущение, что рано или поздно я дойду до него и встану в пятно света.

Так и повелось у нас с господином врачом: разговоры о Николя, обо мне и совсем немного о пережитом пленении. Не знаю, для чего Филиппов заставил меня поехать в отпуск. Было вполне достаточно просто беседовать, как и прежде. Если такова потребность, вполне могла бы выкраивать время для ежедневных визитов. Зачем я здесь? Почему поддалась словам психотерапевта и вырядилась в Монтси, точно в карнавальный костюм? В чём фишка, загадка?

– Вам не нравится сок?

Перевела взор с блестящих вод на Себастьяна. В его глазах читалось любопытство, и я тут же осознала, что ради этого стоило устраивать карнавал с переодеванием. В конце концов, Филиппов прав – мне нравилось такое внимание, и я согласна потерпеть всё это до прилёта домой.

– Сок великолепный, – отозвалась я. – Вы неплохо ориентируетесь здесь. Давно прибыли?

– Сутки назад, но успел изучить карту территории.

– И как вам?

– Большая. У меня всё еще неспокойно на душе, что я буквально набросился на вас, Монтсеррат. Обычно я так не поступаю. Вижу, насколько это всё нелепо. Бежал за вами, что-то там говорил… Я предлагаю познакомиться снова, и как джентльмен давайте задам какой-нибудь глупый вопрос, чтобы начать беседу.

– Например?

– Банальностей произносить не хочется. Впрочем, погода восхитительная, и почему об этом прямо не сказать?

– Да, не стоит всё держать в себе, – улыбнулась я.

– Вы недавно прибыли сюда?

– Вчера.

– Я – позавчера. Мне купили сюда билет и сказали, чтобы осмотрел здешние красоты. Не представляю, куда податься, а главное – узнать, что тут самое необыкновенное.

– Озеро.

– Отлично, с него и начну. Вижу, с банальностью у меня не получается…

– Смотря чего бы вы хотели.

– Отметить праздник с кем-нибудь.

– Праздник? Какой?

– День хорошего настроения.

Я невольно улыбнулась и настороженность пала. Да и как она могла долго продержаться под таким тёплым взором тёмно-зелёных глаз собеседника. Я вдруг поняла, что произошедшее с нами в холле и нескладывающийся разговор давались Себастьяну с большим трудом. Он чувствовал неловкость от моих односложных ответов, а я, словно учительница младших классов, допрашивала его у доски. Со стороны это выглядело, скорее всего, нелепо, пародийно. Пора было исправлять ситуацию.