Читать книгу Геном: исцелённые - Алекс Миро - Страница 7

Благодаря Эмме, Артур и Тобиас быстро освоились в Cas9. Она умела занять почти весь их день с утра до вечера. Но в те часы, когда Эмма уходила в свою комнату поработать, они бесцельно слонялись вокруг корпусов, исследуя остров. Меньше четырехсот метров в поперечнике – обход Норт-Бразер занял у них пару часов. Корпус для персонала, хранилище, кладовая, корпус Cas9, причал – все, кроме огороженной забором части острова.

Артур и Тобиас начали с хранилища. Бетонный куб с единственным смотровым окошком – нечто вроде подсобки с холодильными камерами. Артур поднялся на цыпочки и посмотрел сквозь стекло. Внутри было темно и холодно, стены покрылись легким налетом изморози. Он смог различить только высокие, метра три высотой, темно-серые очертания морозильных камер, поделенных на пять отсеков. В правом углу каждого отсека горела красная лампочка. Только в некоторых свет был зеленым. Артур решил, что эти отсеки все еще свободны. У дальней стены, рядом с входной дверью, стоял компьютер. Тобиас предположил, что в нем содержится картотека хранилища или данные о состоянии каждой ячейки. Что бы там ни было, они с Артуром никак не могли попасть внутрь и проверить свою теорию.

Мальчики обошли хранилище, свернули на узкие дорожки между клумбами и подошли к корпусу для персонала. Входная дверь была открыта настежь. На электронном табло у стенда отображалась схема корпуса с указанием секций и специализации сотрудников в каждой из них. Жилые части корпуса делились на сектора: по десять комнат в каждом. При заезде жильцов комнаты раздавали по специализации: сотрудники лабораторий популяционной генетики – в одном крыле, лаборанты из цитогенетики – в другом. Специалисты по наследственной патологии и молекулярной диагностике – на втором этаже, разнесенные в разные концы здания. Судя по электронным указателям, на третьем этаже все вместе обосновались лаборанты доктора Ратаковски.

На стенах в холле висели работы Эммы. Один из витражей, высотой от пола до потолка, без рамы, был выставлен прямо у широкой лестницы, ведущей на второй этаж. Едва заметные прозрачные тросы поддерживали тяжелую конструкцию, снизу стальной поручень, прикрученный металлическими болтами, намертво прикреплял витраж к полу.

По мнению Артура, на полотне было нечто вполне понятное с первого взгляда. Все оттенки желтого стекла, которые только можно было вообразить: солнце в пасмурный день, бледный песочный, яркий лимонный, цыплячий и желтый неоновый – лишь несколько оттенков, для которых у Артура нашлось определение. И посередине, идущие вдоль всего полотна сверху вниз, две перекрученные серебристые полоски – цепочки ДНК. Звеньями послужили неровно отколотые, с острыми краями куски стекла, обернутые фольгой.

Тобиас долго рассматривал витраж. Он подошел ближе, отошел на пару метров, потом совершил этот же маневр еще несколько раз.

– Посмотри внимательно, – он потянул Артура за край футболки и медленно повел его ближе к витражу. – Присмотрись к самой цепочке ДНК.

Артур присмотрелся и, сделав шаг вперед, наконец-то увидел. В слабом, почти незаметном отблеске на серебристом покрытии были различимы буквы. Если не отрывать от них глаз, то при каждом шаге начинали проявляться целые слова.

– Имена и фамилии, – произнес Тобиас, боясь потерять правильный угол зрения.

– Это имена ученых, основателей и первопроходцев геномики, – подхватил доктор Робертс, спускаясь со второго этажа по лестнице. – А также тех, кто до сегодняшнего дня внес неоценимый вклад в ее развитие. Я тоже тут есть. – Марк Робертс показал пальцем на свое имя. – Эмма просто умница. Она сделала нам этот подарок в честь своего выздоровления.

– В корпусе для персонала можно что-то еще посмотреть? Мы с Артуром решили пройтись по острову, пока есть время, – сказал Тобиас.

– Думаю, я могу показать вам нечто интересное. Пойдемте, проведу для вас небольшую экскурсию, – ответил доктор Робертс.

Они поднялись на второй этаж. Вдоль длинного коридора друг напротив друга выстроились двери. Точь-в-точь как в Cas9, на полу была расстелена ковровая дорожка, только темно-синяя.

– Она приглушает шаги. Многие сотрудники работают допоздна. Когда они добираются, наконец, до своих постелей, главное, чтобы ничто не мешало им выспаться.

Доктор Робертс открыл один из пустующих апартаментов.

– Вот это да! – воскликнул Тобиас, уставившись в окно.

Судя по расположению здания, оно должно было выходить в сад. Но вместо этого они увидели темный овал озера со спокойной гладью воды. За ним, белея шапкой снега, под серым небом возвышалась горная гряда. Они глубоко вдохнули ледяной воздух, чистый и сладкий.

– Как такое возможно? – прошептал Артур. Он все еще глубоко вдыхал и медленно выдыхал, следя за облачками пара, вырывающимися изо рта.

– Допускаю, вы еще не видели ничего подобного, – гордо произнес доктор Робертс. – Институт Карпентера стал полигоном для тестирования интерактивных комнат. Смотрите…

Он включил свой планшет. Через несколько секунд пейзаж за окном сменился. Озеро и горы таяли, будто мираж, воздух становился теплее, теперь они чувствовали аромат свежесваренного кофе с первого этажа.

Но это продлилось недолго. Тобиас первым почувствовал знакомый запах хвои – после приступов мать часто приносила ему ингалятор с хвойным запахом, и теперь он давал ему чувство безопасности. Когда они вошли сюда, стены были покрыты простой белой штукатуркой, которая гармонировала с шапками снега за окном. Теперь же Тобиас и Артур словно очутились в лесном доме. Деревянный сруб, дощатый пол, выкрашенный масляной краской желтый потолок. В ветвях вековых сосен за окном путались солнечные лучи. Вырвавшись из игольчатого плена, они падали на пол наискось, продлевая серые тени деревьев и такой же темный прямоугольник подоконника.

– Это невероятно. – Артур первым решился подойти к окну и дотронуться до рамы. – Как настоящая. Можно открыть?

– Пожалуйста, – усмехнулся доктор Робертс.

Артур распахнул створки настежь. Комната наполнилась запахом низких бледных трав, какие растут только под лесными деревьями, прогретой солнцем коры, по которой, собирая янтарные соки, медленно ползет вниз тягучая смола. Жужжание мухи, пронзительный птичий крик, стрекот и шелест – они словно открыли портал в пространстве.

Тобиас погладил стену – теплую поверхность деревянных брусьев, снял кроссовок и встал босой ногой на желтый прямоугольник солнечного света на полу. Затем перегнулся через подоконник, в надежде увидеть куст земляники или папоротник под окном.

– Не советую! – запротестовал доктор Робертс, хватая его за пояс на джинсах.

Но было уже поздно. Тобиас высунулся наружу достаточно далеко, чтобы увидеть не земляничный куст, а простую гравийную дорожку внизу, под окнами, глухую белую стену корпуса Cas9 вместо сосен и темные воды Ист-Ривер, которым не было дела до обещанной Тобиасу лесной тропы.

– Извини, забыл предупредить. У визуализации четкие границы, обычно она не выходит за пределы помещения. – Доктор Робертс ободряюще похлопал Тобиаса по плечу.

– Чувствую себя так, словно меня разбудили через пять минут после того, как я крепко заснул, – пожаловался он.

– Это как? Со мной такого ужаса не случалось, – усмехнулся Артур.

– Это так: пришибленным и разочарованным, – ответил Тобиас и тяжело вздохнул.

Под конец импровизированной экскурсии оба знали о корпусе для персонала все – доктор Робертс умел говорить не останавливаясь, выстреливая фактами с такой скоростью, что у Артура и Тобиаса все в голове перемешалось.

– У меня есть для вас кое-что еще, – сказал Марк Робертс, взглянув на часы. – Пойдемте со мной в лекторий, не пожалеете.

***

Пациенты стягивались в лекторий Cas9 на минус первом этаже. В просторном помещении горел тусклый свет. Из-за отсутствия окон невозможно было понять, насколько глубоко находится этот этаж. Накрытый покрывалом, посреди зала высился огромный куб. Доктор Робертс нетерпеливо переминался с ноги на ногу посреди лектория.

В неярком свете лицо доктора Робертса казалось уставшим. Хотя ему не было и пятидесяти, синие тени пролегли под глазами, морщины на широком лбу казались глубокими траншеями. Но, как всегда, Марк Робертс был весь в движении. Казалось, он боялся остаться без дела даже на секунду. Он снял белый халат и положил его на стул, словно хотел создать на лекции непринужденную атмосферу простой беседы.

– Дорогие друзья, – начал доктор Робертс, потирая руки. – Вам, наверняка, интересно, почему мы так старательно изображаем в помещении сумерки. Герои нашей сегодняшней лекции донельзя не любят яркий свет.

«Вампиры?» – подумал Тобиас, и слова соскользнули с языка, прогремев под потолком. Все засмеялись.

– Тобиас мог бы быть прав, – серьезно сказал Марк Робертс. – Летучие мыши-вампиры, прародители легенд о мифических носферату… Молодец, Тобиас. Есть другие предположения?

В лектории молчали.

– Даю еще одну подсказку. Наших новых подопечных с мифическими вампирами связывает одна невероятная способность – жить вечно.

В зале раздался недоверчивый гул.

– Еще кое-что: эти существа живут не на земле и не в воздухе. Каждый из вас хоть раз в жизни видел им подобных, а некоторых, возможно, держал в руках. Хотя это довольно противно… Ну же?

– Жабы! – поморщилась Эмма.

– Наверняка улитки. Точно говорю – ничего гаже быть не может, – сказал Камал и картинно передернул плечами от отвращения.

– Никто не угадал, – обрадовался доктор Робертс. – Итак, встречайте! Наши гостьи из далекой Японии.

Покрывало слетело с куба, и перед глазами заинтригованных слушателей предстал наполненный до краев аквариум. Подсвеченная насыщенным фиолетовым цветом вода была чиста, как горный хрусталь. Сквозь ее толщу, раздувая крохотные купола, вальяжно двигались медузы. Их алая серединка, просвечивающая сквозь бледное прозрачное тело, была так похожа на сердце.

– Медузы Туритопсис. Красавицы, правда? – восторженно прошептал Марк Робертс, прильнув к аквариуму.

Собравшиеся встали с мест и подошли ближе.

– Туритопсис – единственное живое существо на земле, которому неведома старость и смерть от естественных причин. Конечно, она погибает в пасти хищников. Но то, что мы обреченно называем старостью, ей незнакомо.

– И что с ней делать, чтобы жить вечно? Есть ее килограммами? – спросил Артур.

– Было бы все так просто! – ответил Марк Робертс. – Нам придется как следует попотеть в лабораториях, чтобы выудить из нее генетический механизм обновления.

– Разве такое возможно? Люди не медузы. Мы настолько разные… – вслух подумала Джана.

– Садитесь на места, – попросил доктор Робертс. – Сейчас я объясню. Мы с доктором Хельгбауэр решили, что вам необходимо узнать обо всех направлениях деятельности нашего института. Во-первых, это лечение методами генетического редактирования. За этим вы приехали на Норт-Бразер-Айленд. Во-вторых, это «Поле жизни». Большинство о нем уже наслышано. Там в искусственных матках растут дети для усыновления. Их создание – та же геномика, которой мы здесь и занимаемся. По этическим соображениям информация о местонахождении инкубатора для детей не распространяется в СМИ. Но между нами и нашими пациентами больше не будет никаких тайн и домыслов. Да, Тобиас, Эмма и Артур? – Марк Робертс выразительно кивнул им, но тут же улыбнулся.

Артур и Эмма посмотрели на Тобиаса. Тот сидел, потупившись, держа руку на груди, словно хотел успокоить непослушное сердце.

Марк Робертс продолжил:

– В-третьих, в нашем институте идет активная работа по поиску «вакцины от старости». Не мы единственные, кто ведет такие исследования. Но благодаря нашим лучшим ученым, а именно доктору Ежи Ратаковски и его команде, Институт Карпентера подошел к разгадке ближе всех в мире. За этим мы притащили сюда две сотни медуз Туритопсис. Как правильно сказала Джана, люди совсем не схожи с медузами. Но мы надеемся, что их генетический код может быть применен для человека. Такую возможность нужно исследовать в любом случае, даже если нас ожидает разочарование.

– По-моему, они все одинаковые. Не вижу ни одной морщинистой медузы, – пробурчала Джана. Она была непоседлива и уже теряла интерес к лекции.

– Боюсь, ни морщин, ни старческого маразма вы не разглядите. Туритопсис использует механизм «инверсии жизненного цикла». Проще говоря, в любой момент она может повернуть свою жизнь вспять. Например, когда во время эксперимента мы наносим ей серьезные повреждения, медуза понимает, что может умереть. Что она сделает? Она отбросит щупальца, опустится на дно и заляжет там, превратившись в то, с чего началась ее жизнь – в полип. А потом снова вырастет в медузу. Так вот подумайте: если ваше тело, болея, старея и угасая, вдруг повернет вашу жизнь вспять, понимая, что ему грозит смертельная опасность?

– Я бы не согласился стать зародышем, – раздалось из задних рядов, и все засмеялись.

– Мы научимся контролировать этот процесс. Наши пациенты будут молодеть настолько, насколько нужно. Главное – понять весь механизм и научиться применять его. А дальше дело техники – сказать «стоп» процессу регенерации мы всегда успеем, – ответил доктор Робертс.

Дверь в зал отворилась, и широкий луч света прокатился по полу, поднялся по спинкам стульев, а затем внезапно исчез. Габи Хельгбауэр, стуча каблуками, вошла в зал. Она была не одна. Словно сгорбленная тень, за ней следовал Майчек Ратаковски, сын главного генетика, – мальчик-старичок, который недавно так напугал Артура. Габи помогла Майчеку довезти штатив с капельницей до свободного места и, бережно поддерживая под руки, усадила Майчека в первый ряд.

– Ты пропустил все самое важное, – вздохнул доктор Робертс. – Я повторю, если хочешь.

– Не надо. Отец объяснил мне, что это за медуза. Я просто хотел посмотреть на нее, – тихо сказал Майчек. Казалось, у него едва хватало сил произнести пару слов.

– Прогерия – преждевременная старость, генетическое заболевание Майчека, имеет те же корни, что и старость обычного человека. Победив одно, мы поборем другое. Для этого мы работаем день и ночь, без сна и отдыха. Если наши надежды оправдаются и «вакцина от старости» будет найдена, Майчек снова станет тем, кем и должен быть, – мальчишкой девяти лет, жизнерадостным и румяным.

Габи стояла, прислонившись к стене, и внимательно смотрела на Майчека. В словах доктора Робертса было столько веры в успех, что они непременно должны были передаться его главному пациенту. Но на сером лице Майчека не появилась улыбка, в глазах не загорелся огонь и ни один мускул не дрогнул надеждой. Габи вдруг показалось, что вместе с телом – этой предательской развалиной – постарела и душа мальчика.

Марк продолжил:

– Представьте себе мир, в котором люди будут жить столько, сколько пожелают. При этом они останутся молодыми и здоровыми. Как вам перспектива? – Марк Робертс был так счастлив, словно видел перед внутренним взором ослепительно прекрасное будущее.

– Аминь. – Стиг, тот, что пытался ввязаться в скандал с Артуром на катере, разразился картинными аплодисментами. – И подонки вроде моего отца будут жить вечно, класс!

В зале наступила тишина. Габи Хельгбауэр спокойно смотрела на Стига – словно ожидала от него подобной выходки. Но лицо доктора Робертса пошло красными пятнами.

– Твой отец, мистер Нельсон, один из наших основных спонсоров. Он делает все возможное для научного прогресса, для развития…

– Хватит. Я достаточно наслушался этой байды, – ответил Стиг, встал и пошел к выходу.

Габи Хельгбауэр преградила ему путь.

– Вылить перед всеми ушат личных помоев – вполне в твоем стиле. Но делать это надо у меня в кабинете, за закрытой дверью. Никому здесь не интересны твои проблемы. Кроме меня, конечно. Жду тебя через пятнадцать минут.

Габи отошла в сторону. Когда Стиг прошел мимо нее, стало заметно, что он был на голову выше доктора Хельгбауэр, но в этот момент вся власть над ситуацией принадлежала хрупкой женщине в платье с разноцветными зигзагами.

Дверь за Стигом с грохотом захлопнулась. Марк Робертс протирал очки, собираясь с мыслями. Он словно забыл об аудитории и теперь как бы беседовал сам с собой:

– Прежде чем перевернуть мир с ног на голову, многое предстоит сделать. Однажды я спросил себя, на что мы готовы ради победы над природой, ради решения невозможной задачи, ради успеха, который будет вписан в историю золотыми буквами. Мы готовы на многое. Мы готовы на все…

Долгие годы Габи наблюдала, как эго Марка Робертса разрастается, поглощая его самого, пожирая все вокруг, уничтожая любые препятствия. И сейчас перед ней стоял человек, который и вправду был способен на что угодно ради «золотых букв в истории человечества». И от этого Габи становилось страшно.