Читать книгу Кель. Девочка-убийца влюбилась - Алекс Реут - Страница 6

Родители Барсучонка преподавали в нашем университете. И он на собственной барсучьей шкуре убедился, что родители-учителя – это не просто факт биографии, а почти диагноз.

Люди они были неплохие. Любили единственного сына и, как могли, давали ему то, что он просил. К счастью, просил Барсучонок немного. А ещё они любили французов, коллег, и демократию.

Ненавидели они губернатора Адамковского. Барсучонок слышал о нём, кажется, с момента рождения. А может быть и с момента зачатья.

И тут скрывалась тайна.

Виктору казалось, что губернатор был всегда. И что он правил областью ещё с тех времён, когда большой страной правили Горбачёв, Черненко и другие люди со смутно знакомыми фамилиями. И будет продолжать править несколько столетий, как библейские патриархи.

Но совсем недавно выяснилось, что Адамковский стал губернатором всего лишь пять лет назад. Это никак не тянуло на древность. В том году Виктор он уже ходил в четвёртый класс. Но он был почему-то уверен, что родители уже тогда ругали губернатора на чём свет стоит. В чём же дело? Может, они ругали всех губернаторов, по очереди?

Видимо, тут была замешана какая-то пространственно-временная аномалия.

Утром, за завтраком, он видел, что Адамковский опять выступает по телевизору. Даже в пиджаке и с галстуком губернатор всё равно был похожа на типичного дачника, который едет в пригородном автобусе с граблями и пакетом рассады.

Он, как всегда, собирался чего-то не допустить.

– Удивительный человек. Коммунистов с регионалами помирил, – заметил отец.

– Это где? В нашем областном совете? – Барсучонок попытался изобразить осведомлённость. Он точно помнил, что давно, ещё в детстве кто-то из регионалов очень громко ругал губернатора.

– Я о том, что его теперь все ненавидят. Даже коммунисты.

– Вот оно как.

Камера показала стол с более дальнего ракурса. Теперь можно было увидеть и других участников заседания. Два десятка пожилых людей в серых пиджаках усердно перебирали бумаги.

– Вся банда собралась, – заметила мать, – Вон, Пацуков сидит. Бывший почётный свиновод РСФРС, совсем в люди выбился.

Управляющий делами губернатора Самсон Иванович Пацуков был в чёрном пиджаке. Когда камера переключалась на ближний план, можно было разглядеть его здоровенные наручные часы с полудюжиной циферблатов.

– Зарецкого видно? – спросил отец.

– Не показывают, – процедила мать сквозь зубы, – Зачем ему светиться. Он и так всех знает.

Барсучонок покопался в памяти. О Зарецком он помнил только фамилию.

– А кто такой этот Зарецкий? – спросил он, – Министр какой-нибудь?

– Зарецкий отвечает за деликатные дела, – ответил отец, – У него нет даже официальной должности. Он просто самый главный.

Барсучонок пошёл в коридор и стал надевать ботинки.

– Ты на митинг пойдёшь? – спросил отец.

– А что, будет митинг?

– Губернатор запретил. Но он всё равно состоится. У вас в школе не говорят об этом?

– Если и говорят, я не помню.

– Учителя скорее всего будут вас запугивать. Слушать их не надо. Вот увидишь, будет что-то грандиозное, – отец понизил голос, – Самди вернулся.

– И его арестовали? – с надеждой спросил Барсучонок.

– Ян Иосифович прячется, конечно. Но на митинге будет. Нам надо идти. Сегодня всё решается. Если мы допустим это в нашей области – то это расползётся по всей России.

– Я не могу пойти. Мне надо помочь другу настроить Интернет.

– Да как ты не понимаешь…

Барсучонок и правда не понимал. Он был весь в своих мыслях.

Конечно, Интернет у Дианы и так работал. Но вдруг он сломается? Компьютерная техника в женских руках ломается часто.

Было бы хорошо, если бы он сломался!

Барсучонок тоже не любил губернатора. Впрочем, для России это нормально. Губернаторов не любят почти везде.

Но главного регионала, Яна Иосифовича Самди, он не любил ещё больше.

Причина была где-то в физиологии. При виде этого пожилого, высохшего дурака в Викторе просыпался зверь. Зверь был совсем небольшим, вроде молодого барсука. Но этот зверь жаждал крови.

Ян Иосифович происходил из теперешней Белоруссии. Он родился не Понемонне, почти на границе с Литвой, в чистенькой католической деревне Гольшаны. Помимо Яна Иосифовича, эта деревня интересна костёлом Иоанна Крестителя, что похож на жёлтый сундук. А если выйти за околицу, то можно отыскать основательно обглоданные временем руины Гольшанского замка. Там даже водится одно приведение. А вокруг руин растут вековые деревья.

Видимо, именно костёл и руины пробудили в молодом Яне Самди интерес к истории.

В Белоруссии местных католиков обычно называют поляками, а католицизм – польской верой. Поэтому Яна Иосифовича до сих пор иногда называют поляком, как будто это что-то ругательное.

Самди выучился на археолога и взялся за диссертацию о кладбищенской культуре Великого Княжества Литовского. Но с ней случилась заминка. Уже в аспирантуре он то ли написал, то ли размножил статью о том, что коммунизм не развивает культуру малых наций, а напротив, превращает её в популярную мишуру. Началось давление, его вызывали в комсомол, так что пришлось переводиться к нам и защитить кандидатскую диссертацию уже в нашем городе.

Потом Самди долго ездил в археологические экспедиции и что-то выкапывал. Если он и выкопал что-то интересное, то описание этих находок так и осталось в рукописи. Он по-прежнему не любил советскую власть. Впрочем, на раскопе, среди глины и грунтовых вод, это мало кого волновало. Если за ним и вели наблюдение, то очень быстро решили, что Ян Иосифович советской власти не опасен. Что толку ссылать на каторжные работы человека, который и так ими добровольно занимается?

Наконец, пришёл Горбачёв и началась Перестройка. С каждым днём разрешали всё больше и больше. А люди, которые считали себя образованными, тут начинали этим пользоваться.

Сложно сказать, почему беглый археолог вдруг оказался так популярен. Может, потому что впервые на митингах в нашем городе пустили к микрофону человека, который мог рассказать о чём-то кроме передовицы газеты «Правда»?

Во времена Древней Руси наша область была отдельным княжеством и даже вела дела с Ливонским орденом. Ян Иосифович знал всех его князей, союзы и битвы. И он обещал, что мы придём к миру, пониманию и счастью – как только подвесим за ноги коммунистическую сволочь!

В те времена многие пытались открыть бизнес. Кто-то торговал компьютерами, кто-то выступал на митингах. Некоторые из них становились первыми, ещё перестроечными миллионерами и демократическими политиками. Потом они начинали понимать, что денег и власти никогда не бывает достаточно. А ещё, что денег и власти на всех не хватит.

Но тогда, в конце восьмидесятых, деньги и власть казались бесконечными. Никто и не думал, что дойдёт до стрельбы. Конечно, в Карабахе уже дошло. Но все были уверены, что это дикая окраина, и мы туда просто никогда не попадём.

Оказалось, наоборот. Дикие окраины поползли всё глубже к сердцу страны, словно раковык метастазы. И когда советская власть отменила сама себя, то весь бывший Советский Союз стал одной больший и дикой окраиной. Новоявленные миллионеры и политика меняли калькулятора и микрофоны на верный пистолет или автомат Калашникова. И начинали передел денег и власти более быстрыми способами.

Но Ян Иосифович продолжал выступать, уже с трибуны нашего областного совета. Он требовал суда над Ленином, в 1993 чуть-чуть не поехал штурмовать Белый Дом с гранатомётом, а ещё призывал к бдительности. Видимо, он считал себя настоящим европейским политиком. И в чём-то был прав. Ведь наша область – размером с Бельгию, только дикая.

Но эти подробности годились для биографических заметок. Самое главное о Самди вы узнавали, когда видели его вживую. И вот их Барсучонок отлично запомнил.

Сухой, как щепка, с лысым черепом и остановившимися глазами, Ян Иосифович монотонно вещал о бесконечных кознях коммунистов и недобитом КГБ.

– Он старый диссидент. Иногда заговаривается, – говорил отец, – Ему нужен хороший политтехнолог. Если поработать, за Самди могут пойти миллионы.

Виктор, напротив, считал, что Яну Иосифовичу политтехнолог не нужен. Всё равно Самди всё будет делать по-своему. Где это видано, чтобы вождь слушался специалистов по рекламе?

А по-настоящему Яну Иосифовичу нужен экзорцист. Хороший экзорцист, католический. Будет совсем замечательно, если из ордена иезуитов. Чтобы ни один демон не уцелел.

Другое дело, что, когда демоны покинут это тело, к политике оно будет уже непригодно. Останется оболочка. Сморщенный, забывчивый и больше никому не нужный старый археолог.

День прошёл весело. В нашей гимназии почти все дни весёлые, но Кель легла на этот пёстрый фон яркой чёрной полоской.

На биологии Надежда Викторовна попыталась выяснить, до какой темы дошла Диана в прошлой школе.

Диана сказала, что из простейших организмов её интересуют только чума, холера, сибирская язва и ботулизм. А так ей ближе большие, настоящие животные. Например, медведь или волк.

– Кстати, вы знаете, что делать, если встретите медведя или волка в каких-нибудь диких местах? Это зависит, – Диана повернулась к классу, – от того, какое у вас с собой оружие…

Её выслушали с интересом.

На перемене вокруг Дианы как-то сам по себе образовался круг из пустых стульев. Барсучонок не выдержал и подсел.

– Мне проводить тебя сегодня? – спросил он.

– Я помню дорогу, – ответила Диана, – но проводи. У меня есть вопросы.

Диана нарушила молчание, когда они были уже на пустыре.

– Здесь есть поблизости лес? – спросила Кель. – Я только теперь понимаю, как плохо понимаю этот город. Раньше я думала, что все города одинаковые.

Барсучонок задумался.

– Есть парки. Не такие, как этот, – Барсучонок кивнул на чахлые деревья и панораму завода, – а большие. В Любанке, например.

– А там стрелять можно?

– Ты хочешь кого-то застрелить?

– Мне нужно поохотиться.

Барсучонок снова задумался. Он всю жизнь жил в городе и с трудом представлял, сохранились ли в нашей области дикие звери. Наверное, сохранились. У нас тут порядочная глушь.

Он попытался представить, где в окрестностях города может скрываться лес, полный диких зверей. Вот Казанский проспект, мы проезжаем последний микрорайон с новенькими многоэтажками морковного цвета. Дальше горы песка, пруды, какие-нибудь гаражи. Знак сообщает, что город закончился.

А дальше? Трасса идёт на Белоруссию. Вдоль неё – лесополоса. За деревьями виднеются бывшие колхозные поля. За последние годы они поросли непролазным бурьяном с пахучими розовыми цветочками.

А где же лес? Где же звери? Наверное, их придётся на карте искать.

– У нас есть леса. Но туда ехать надо.

– Покажешь, как доехать.

– Ты уже хочешь отдохнуть от нашей гимназии?

– Нет, хочу поохотиться.

– У тебя интересные увлечения.

Кель нахмурилась.

– Я не могу сказать, что люблю охоту, – сказала она, – Но я люблю дичь. Уже четвёртый год я не пробовала хорошей дичи. У болотной птицы очень интересный вкус. Если можно добраться до духовки, её запекают в брусничном варенье и подают с чёрным перцем. Я, как настреляю, обязательно тебя угощу. Тебе понравится.

– Диана, пощади. Я на обед только чай брал!

Барсучонок немного успокоился. Значит, Диана на кухне умеет не только лупить людей скалкой и орудовать ножом.

Если человек любит вкусно поесть, он не потерян для этого мира.

Они вошли в арку.

– Стоп! – сказала Диана.

– Что такое?

– Нас поджидают, – девушка вжалась в щербатую кирпичную стену и сделала знак рукой. Барсучонок последовал её примеру.

– Кто?

– Видишь, те двое. На лавочке.

На лавочке, под цветочной стеной палисадника, сидели двое. Если бы не подсказка Дианы, Барсучонок прошёл бы мимо.

Один был в стильно потёртой куртке, клетчатой рубашке и с ухоженной небритостью на молодом лице. На колено он положил стильный жёлтый блокнот.

Напротив него – отяжелевший усач с печальной морщиной на лбу. Несмотря на жару, он был в пальто и свитере, которые купил, кажется, ещё в восьмидесятых.

Они разговаривали. О чём – было не разобрать.

– Тот, который в пальто, мне знаком, – сказала Диана.

– Это какой-нибудь международный террорист?

– Нет. Это Багрымчик, следователь.

– И что теперь делаем?

Диана достала из-под полы пиджака пистолет и проверила. Потом вернула обратно.

– Если бы нас хотели убить, – сказала она, – то прислали бы незнакомых. И не стали бы сажать на самом видном месте. Они пришли поговорить. Идём!

– А если они пришли тебя арестовать?

– Это исключено.

– Почему ты так думаешь?

– Следователи не ходят на дом, чтобы допросить или арестовать. Для этого у них есть оперуполномоченные. На счёт два отлипаем и идём с непринуждённым видом. Раз – два!

Двое на лавочке были слишком увлечены разговором. Они заметили Диану и Барсучонка, когда ребята уже подошли к ним вплотную.

У лаборанта мелькнула мысль, что надо было просто проскочить мимо них и скользнуть в подъезд. А эти двое пусть так бы и ждали до темноты.

Багрымчик изобразил улыбку.

– Здравствуй, Ира Кирунина.

Кель замерла и окатила его взглядом, настолько холодным, что от него замёрзла бы и лава.

– Кирунина осталась в старых газетах, следователь Багрымчик

– Ну что ты, Ира, успокойся.

– Я вам не Ира, следователь Багрымчик.

– А я больше не следователь, если что.

– Кто же вы?

– Независимый борец с преступностью.

– Бэтман, что-ли? – не выдержал Барсучонок.

– Можно сказать и так.

– А где же ваш Бэтмобиль? И как называется ваша корпорация Уэйн Интерпрайз?

– Милый юноша, вы кое-чего не заметили.

– Я не заметил ваш бэтмобиль?

– Вы не заметили, что я не с вами разговариваю?

– Нет, постойте, – встрепенулся человек с блокнотом, – это наоборот, очень интересно. Было бы очень интересно узнать, что думают ученики ведущих гимназий о феномене Дианы Кель. Молодой человек, что вы об этом думаете?

Барсучонок не успел ответить.

– Кто вы такой, – спросила Диана, – чтобы у него спрашивать?

– Меня зовут Андрей Мартышин, – небритый улыбнулся, – я независимый журналист.

– Аналитическая газета «Тайны и ужасы»?

– Она хорошая, но я с ней не сотрудничаю. Вы могли видеть мои статьи в «ТюТю» и колонку в журнале «Ну, за». Также я иногда выступаю на «Радио Свобода».

– Чем вас не устраивают «Тайны и ужасы»?

– Они недостаточно элитны.

– Я думаю, вам следует обратиться в это издание, – ледяным голосом произнесла Кель, – Мы с Виктором уже дали ему интервью.

– Ну чего ты, Диана, – не удержался Барсучонок, – Я и этом деятелю готов интервью дать. Давайте, разворачивайте блокнот. Итак, появление Дианы Кель позволило нашему классу решить многие важные задачи. Раньше мы часто спорили, что лучше – Pascal или C? Разумно ли введение классов? Есть ли здравое зерно в идее Unix-ов для рабочего стола? Благодаря Диане…

– Вы говорите слишком быстро. И я хотел вам задать совсем другие вопросы.

– А что вам интересует? Как из Ирольна попасть в Диэдарнис? Мы с Дианой в Розе Мира не сильны, это к директору.

– Я хотел спросить…

– Раз вас не интересует Роза Мира, то слушайте дальше. Среди разработчиков до сих пор не утихают споры, какой компилятор лучше. Например, ходят странные слухи о компиляторе от Intel. Говорят, в Петербурге один программист…

Что случилось в Петербурге, Мартышин так и не узнал. Из арки с весёлым рёвом вырулил светло-серый Ламборджини Дьябло, сделал круг по двору и затормозил прямо напротив нашей скамейки.

В окнах показались головы любопытных. Тогда, в 1997-ом, Ламборджини Дьябло считался редкостью и шиком даже в Москве. А у нас, в Тиглях, её видели только на календариках.

Из окна водителя высунулась весёлая белокурая голова в зеркальных солнцезащитных очках.

– Простите, – осведомился он, – это здесь проживает Диана Кель? Ага, теперь мне всё ясно! Это вы и есть та самая Диана.

«Ничего тебе не ясно», – подумал Барсучонок.

Кель молчала.

– Допустим, это так, – ответил журналист, – А вы кто такой?

– Я социальный работник. Меня послали присмотреть за девочкой. Она живёт без родителей, у неё могут быть проблемы в школе. К тому же, в Тиглях много хулиганов.

Из открытого окно Ламборджини постукивала электронщина. Виктор с третьей попытки опознал Kraftwerk.

– А разве Диана не способна защитить себя сама? – осведомился журналист.

– Способна. Но ей нужна помощь, чтобы освоиться в нашем городе.

– Как вас зовут? – вступил следователь.

– Меня зовут Павел Дзарунга. Будем знакомы.

– Социальный работник, значит.

– Да.

– Ну да, вашего брата и так называют.

– О чём вы?

– О команде нашего дорогого и любимого губернатора Адамковского! – взорвался Багрымчик, – Нам всё отлично известно! Про Пацукова, который загрёб себе все санатории и бывшие пионерские лагеря, даже те, что в руинах. Про сталиниста Щура, которого на милицию поставили. Он дурак дураком, конечно, но есть ещё и Зарецкий. И именно он всем командует. В обход областного совета!

– Ну, я в эту команду не вхожу, если что. Должность пока маленькая.

– Ваша должность называется «сын генерала»?

– А что плохого в том, что мой отец генерал?

– То, что вас, особистов, за версту видно.

– А разве вы, следователь Багрымчик, в министерстве спорта и туризма работали?

– Я – бывший следователь. Работал в следственном комитете. Теперь ушёл в политику. И я узнаю особиста, какие бы документы он не показывал. Вы что думаете, мы ничего не знаем? И на Пацукова, и на Щура, и на Зарецкого можно при желании знаете какие дела завести? Даже в Москве удивятся.

Барсучонок слышал эти фамилии. Должностей, правда, не знал. Люди власти казались ему примерно одинаковыми фигурами в пиджаках. Эти люди сидят на совещании слева и справа от губернатора и внимательно его слушают.

К тому же, его совершенно не волновали их должности. Их фамилии его не волновали тоже.

Его волновала одна-единственная фамилия. Кирунина.

Во-первых, потому что так называли Диану. А Диана значила для него больше, чем все Самди и Пацуковы вместе взятые.

Во-вторых, потому что он вспомнил, где его слышал.

И как только вспомнил, начал медленно, чтобы никто не услышал, отходить в сторону. Подальше от лавочки. Поближе к продуктовому магазину.

Продуктовый магазин «Крендель», как было принято при Хрущёве, занимал первый этаж кирпичной пятиэтажки. Позади него был отгорожен зелёным забором небольшой закуток. В закутке громоздился целый лабиринт деревянных ящиков. Рядом – два ряда гаражей.

А за магазином улица Ланькова обрывается пустырём, поросшим дикими деревьями. Этот пустырь тянутся до самой реки. Из-за деревьев торчит полуразрушенная водонапорная башня. Но пространство открытое. Спрятаться не получится.

Поэтому Барсучонок отступал к закутку. Там будет можно либо нырнуть в магазин, либо прошмыгнуть за гаражами.

Он не знал, что делать потом. Главное, уцелеть. А там что-нибудь придумаем.

Уже возле зелёного забора он оглянулся. И понял, что скрыться не получится.

Диана шла за ним. Она двигалась бесшумно и быстро, как положено профессионалу.

А троица продолжала свой спор. Под механическое пульсирование немецкой электронной музыки они сыпали генералами, особо уполномоченными и бывшими вторыми заместителями районного исполнительного комитета. Они так и не заметили, что их подопечные разбежались.

Диана бросила назад быстрый взгляд. Болтают. Потом обвела взглядом окна. Всё чисто. Кто хотел, уже насмотрелись на Ламборджини и вернулись к обычным делам.

Кель достала из-за полы пистолет, и, не сбавляя шаг, сняла с предохранителя.

Барсучонок побежал.