Читать книгу Тайна Семерых - Алекс Рейли - Страница 2

Орех. Лесной орех, спрятанный в самой глубине чащи. Настоящая ореховая роща, где каждый листочек распространяет нежный аромат. Сладкий, искушающий запах пронизывал гостиную, где в камине, который прижился тут совсем недавно, потрескивали сухие дрова, окутанные в уютные объятия жёлтого пламени. Его языки охватывали дрова, словно руки. Пряный аромат ощущался даже на первом этаже дома.

Густые кольца дыма вырывались из трубки, сделанной наполовину из слоновой кости с серебряной гравировкой с инициалами А. Х. Дым заслонял лицо Артура, придавая ему ещё большей загадочности. Подле, у самых ног его, лежала массивная чёрная собака – дог, положив свою тяжёлую голову на домашние тапочки Артура. Она мирно посапывала, сладко пуская слюни на ковёр из персидского шёлка. Собака тоже вкушала аромат орехового табака «Берли», который даже пришёлся по нраву её прихотливому вкусу. Дым действовал на собаку как снотворное. Дог с чудным именем Кот слушал звук проливного дождя. Артур оставил открытой форточку, чтобы проветрить душную квартиру.

Изящным, лёгким движением длинной руки мужчина убрал курительную трубку в сторону на стоящий рядом деревянный столик. Он взял вместо трубки стакан чая, разбавленного свежим молоком. Рядом, на бархатной кушетке с металлическими ручками изогнутой формы, спала девушка, чьи чёрные локоны спадали, закрывая большую часть лица. Артур накрыл её пледом из овечьей шерсти – очень аккуратно, лишь бы не разбудить. Она спала крепко. Очень устала, измотанная поездкой, Рэбекка даже не переодела дорожного платья. До кровати, собственно, она тоже дойти отказалась.

Кабинет изменился за последний год – здесь появился ещё один книжный шкаф, где стояли толстые книги в массивных кожаных переплётах. Камин мраморный с железной решёткой с розами и завитками. Новый персидский ковёр, который Артуру привезли в подарок. Напротив дивана стояли два кресла для гостей.

Чай стал совсем холодным. И так разбавленный молоком, он превратился в невкусное тёплое пойло. Артур любил чёрный чай с травами, разбавленный молоком, но почти горячий. Вкус его получался насыщенным, заварка была очень крепкой, но молоко смягчало её. Ему нравился этот лёгкий, нежный аромат, привкус которого освежал.

Артур раздражительно отодвинул от себя поставленную на место чашку. На кухню спускаться ему не хотелось. Пожилая хозяйка дома, милая женщина, снова бы завела старую шарманку по поводу перевода продуктов. В последние дни она стала ворчливой и раздражённой, очень несносной. Истинная англичанка. Чопорная особа. По крайней мере, превратилась в такую.

Артур сидел неподвижно, ему вдруг стало скучно, и его раздражал тот факт, что ему так и не удастся выпить чай. Скучно. Нудно. Адвокатская практика ему уже надоела. Его раздражал прокурор. Толстый, неопрятный, грубый англичанин, присланный из Лондона два месяца назад, с ехидной усмешкой и улыбкой в ряд вставных зубов. Противное толстое брюхо выпирало из его серых прокурорских штанов, а он ещё ходил и так мерзко подтягивал их на свою жирную задницу каждые пятнадцать минут. Рыбьи глазки почти не было видно за толстым слоем щёк. Зрачки противно бегали, словно маятник в сломанных часах. Отвратительный типчик. Вечно ходит с подозрительным взглядом, вечно нагло ухмыляется и хмурит свои брови-гусеницы. Когда мистер Прокурорские Штанишки начинал свою речь, Артур вовсе выходил из себя. Говорил прокурор, конечно, красочно, но всё время подтягивал штаны короткими толстыми пальцами, сморкался в свой вонючий платок, подлизывался к судьям и присяжным. Он шепелявил, а из его рта вылетала хорошенькая порция слюней на всех, кто был рядом. Ох, каким этот сукин сын был подлизой! Вечно стоит около судьи, трётся, рыбьи глазки гнусно блестят, что-то там нашёптывает слащавым голоском. Да и все делали скидку на то, что он англичанин. Очень неприятный человек. Так высокомерно он общался с Артуром. Никогда не здоровался, мимо пройдёт, сделает вид, будто занят чем-то важным, а сам идёт и штаны свои подтягивает. Особенно стал его этот типчик раздражать, когда прокурор нагрубил Рэбекке. Артур взял её на заседание в качестве свидетеля по делу. Так эта свинья в штанах при зале публично начала оскорблять Рэбекку как распутницу мистера Артура Хейса, что вечно таскает эту наглую необразованную девчонку за собой на поводке. Даже судья, в карман которой, видимо, нередко залетали блестящие золотые от этого господина прокурора, сделала грубияну замечание и велела принести свои извинения. Видели бы, как скорчил он тогда лицо, и извинения вывалились из него, как мусор в помойное ведро. И, как на счастливый случай, Артуру всегда везло попадать именно на него.

Рядом с догом валялась газета, Артур нехотя пробежал по заголовкам и демонстративно зевнул, отбросив её в сторону. Делать нечего. На улицу выйдешь – всё одно. Унылые лица прохожих, отчётливое выражение недовольства проезжающего мимо кебмена; приветливая, но с противными сальными руками торговка рыбой, которая пахнет не очень свежо; мужчина, что владеет колбасной лавкой, снова будет спорить о чём-то с продавцом зелени, пытаясь доказать свою правоту, забрызжет слюной, и схватится за сердце, и крикнет притворным голоском: «Сердце, довёл!», а кухарка в пабе «Золотая овца» будет гонять ребятишек, выливая очередные помои на их и без того грязные волосы. И как им не надоедает заниматься этим каждый день – одно и то же. Видимо, у всех этих людей вошло в привычку делать именно так, смени они сферу деятельности, да просто скажи им, что можно посмотреть дальше своего носа, – они решат, что ты псих. Да-да. Самый настоящий псих. Посмотрят на тебя, покосятся и опять: «Сердце, довёл!» Такие вот люди. Это тот небольшой остаток ирландцев, которые остались в Дублине.

Единственный торговец (точнее, пекарь) вызывал у Артура настоящую симпатию. После истории с предыдущим владельцем пекарни около его дома он с опаской заводил знакомство с новым, но тот оправдал своё доверие. Мужчина сам приехал из Америки, когда-то давно его члены его семьи стали беженцами, но Маккарти не смог прижиться в новой стране и грезил мечтами вернуться. Он приплыл на корабле и совершил большое путешествие через Францию, где пожил какое-то время, и только спустя пять лет смог добраться до Дублина, который его внезапно огорчил. Хейс уважал старого пекаря за честность, открытость и искренность. Они часто болтали о политике, обществе и современных проблемах. Артур обожал его булочки с корицей, политые нежным кремом. Истинное удовольствие. И кофе. Кофе замечательный. Ты ещё не дошел даже до угла, откуда виднеется пекарня, но уже чувствуешь аромат свежего молотого кофе и запах горячей молочной пенки. Сам пекарь, мистер Маккарти (кстати, его фамилия дословно переводится как «любящий человек»), невысокий, крепенький, с добрым морщинистым лицом, носом картошкой, крупными мускулами лица, брови густые, пушистые, как шелкопряды, легли на его высокий лоб. Волосы растрепаны, торчат. Глаза небольшие, мраморно-голубые – редкий, необычайный цвет глаз – словно смотришь в заледеневшее море. Волосы пепельные. Удивительное сочетание мраморно-голубых глаз с пепельными волосами. Широкая улыбка – широкая душа. Добрые руки мастерски готовили выпечку, которую негде было больше купить, по крайней мере такую вкусную, свежую и мягкую. В помощниках у пекаря ходила дочь, двенадцатилетняя девушка, небольшого роста, как и отец. Волосы тонкие, жиденькие, до плеч – наследство от покойной матери-англичанки. Нос отличался прямотой, да и сами черты лица были прямыми, заострёнными. Фарфоровая куколка, сошедшая с витрины. Тоненькая, складная, длинные ручки, очень выраженные высокие скулы. Необычные черты лица. Глаза ещё красивее. Зелёный оттенок материнских смешался с глазами отца и получился в итоге насыщенный, яркий светло-зелёный, отливающий серебром – необычайный цвет глаз, будто разбавленная серебряной краской болотная вода.

Миссис Маккарти трагически погибла ещё до того, как мистер Маккарти открыл собственное дело. Это случилось, когда семья ещё не перебралась в центр Дублина и жила на окраине, почти в деревне, в небольшом деревянном домике. Они имели своё хозяйство, жили скромно, но в достатке и не жаловались. Миссис Маккарти работала на полях, на картофельных полях. Она уходила рано утром, вставала около четырёх и возвращалась к полудню. Занималась с дочерью, учила её рисовать. Помимо этого, миссис Маккарти кормила скот: кур, овец и коров. Вечером мистер Маккарти развозил молоко на деревянной телеге, запряжённой старым ослом. Миссис Маккарти из шерсти овец катала носки и шила тёплые тулупы. Всё они продавали по дешёвке, зато спрос был большой и на жизнь хватало. К тому же мистер Маккарти даже смог откладывать и накопил очень приличную сумму. Помещение близ дома Артура отдавали почти бесплатно, и он купил его, не раздумывая. После смерти жены жизнь в том доме угнетала и его, и дочь.

Амели Маккарти неплохо рисовала и мечтала стать художницей. Миссис Маккарти, хотя сама и не рисовала, старалась помочь Амели. Они вместе ходили в свободное время на озеро на закате, гуляли по полям с распустившимися цветами, уходили на единственный высокий холм, откуда открывался вид на всю деревню. Амели черпала вдохновение и так училась рисовать. У неё был природный дар. Сама рука девочки знала, как правильно нарисовать линию горизонта, как получить более естественный цвет неба и как сделать дом, будто бы он настоящий. У неё отлично получались портреты. Ей даже приходили заказы от разных жителей, которые хотели сделать приятный подарок близким и при этом не влететь в крупную сумму.

Только после смерти красочные пейзажи сменили серые одноцветные тона, и вскоре кисти уже валялись в ненужной коробке в пыли под старой кроватью на чердаке их небольшого дома над лавкой. Нынешнее здание представляло собой небольшое двухэтажное каменно-кирпичное сооружение. На втором этаже было две комнаты – Амели и мистера Маккарти. Амели получила просторную светлую комнату с большим окном, что выходило на центральную торговую площадь. Это место было удивительным сочетанием пёстрых красок летом и весной. Здесь собирались самые разнообразные торговцы с удивительными вещичками. По левой стороне площади обычно продавали красивые платья, вышитые драгоценными камнями, шёлковые платки всех размеров, большие ковры из бархата и настоящей шерсти. Здесь же располагались торговцы и торговки украшениями как из дорогих камней, так и из собранных вручную материалов, ракушек, например, или камушков. По правой стороне расставляли палатки со специями, винами, сырными и колбасными изделиями, фруктами и овощами. По всей площади каждые два часа разъезжал с повозкой вкусных жареных каштанов мальчишка в заплатанных штанах и большой соломенной шляпе, что прятала его веснушчатое лицо от палящего летнего солнца. Однажды девушка попыталась его нарисовать, но так и не закончила картину. Она валялась в подвале пекарни, где из месяца в месяц склад картин пополнялся.

Амели нравилось наблюдать за жизнью торговой площади, спустя некоторое время она вновь взялась за кисти. Мистер Маккарти очень обрадовался, он даже сумел продать одну из её картин постоянному покупателю – неизвестному господину, который всё время был одет с иголочки: выглаженный дорогой костюм, трость как элемент статуса, перчатки и запонки с бриллиантами. Картина висела внизу, и покупатель заинтересовался, сказав, что сам он из Франции проездом по делам, ему понравилось сочетание красок и хотелось бы пополнить свою коллекцию городских пейзажей. Он также сказал, что картину можно выставить в одной из его парижских галерей. Деньги, вырученные с картины, мистер Маккарти отложил для Амели на образование.

Девушка стала редко рисовать, но если и бралась за кисть, то не ела и не спала, пока не заканчивала работу. Амели не ходила в школу, она целыми днями помогала отцу и научилась у него готовить. Мистер Маккарти ещё в детстве выучил её читать, поэтому он раз в две недели ходил в библиотеку города или при университете и брал для неё новые книги для самостоятельного изучения. Это была самая разнообразная литература – девушка очень любила читать. Особенно по душе ей приходились приключенческие рассказы и история. Благодаря книгам она погружалась в разные миры, забывая ту боль, которую чувствовала каждый день.

Вторая комната, где находился выход в ванную, принадлежала отцу Амели. На первом этаже, соответственно, размещалась большая кухня, которую они улучшали вновь и вновь с накопленных средств, домашняя печь и три больших стеклянных витрины. Выпечка всегда была свежая. Они готовили в удовольствие, и потому им не приносило это затруднений. Выпечку, что оставалась, они отдавали в сиротский приют, служительницам церквей и в некоторые забегаловки. Так протекала их размеренная жизнь до определённой цепочки событий, которые начались с Артура.

Сегодня он не хотел никуда идти. Просто не было настроения. Даже мысль о кофе с корицей и сладкой булочке в любимой пекарне совсем не радовала. Поэтому он вылил в стакан остатки виски и, скорчив горькую гримасу, осушил его.

Они должны были ехать с Рэбеккой в Париж для нового дела, но Маклаин что-то перепутал. Загадочная ферма оказалось расположенной недалеко от Дублина. Артур немного занервничал, оттого что Маклаин допустил такую грубую ошибку, ведь они готовы были отплывать, когда им в руки доставили очередное письмо, только уже от Стюарта. Артур написал письмо загадочному господину с приглашением, но ответа так и не получил. Он и не надеялся уже получить его. Оставалось считать мух на потолке.

Так прошёл ещё час – почти никак. Он выкурил две трубки любимого табака «Берли». Комната прочно пропиталась запахом ореха. Артур снова поднял газету. Исключительно от безделья. Поднял и остановился. В дверь гостиной постучали. Это был осторожный, неуверенный стук. Человек за дверью явно чувствовал себя неловко, нарушая их покой.

– Войдите, – Артур отложил газету на пол, Рэбекка спала, надо бы её разбудить. Артур свистнул, и дог, сладко сопящий, резко вскочил и принялся вылизывать лицо девушки.

– Перестань! – Рэбекка сразу же проснулась и отодвинула морду пса, он обиженно ушел спать к камину.

– К нам гости, Рэбекка.

Не совсем понимая происходящее, она села на кушетке, потирая ладонями сонные глаза. Её волосы, которые были заплетены, растрепались и выглядели довольно мило, Артур слегка улыбнулся.

Из-за входной двери сперва высунулся, точно орлиный клюв, нос. Он был даже слегка загнут вниз, едва заметно, на нём криво сидели очки, делавшие глаза посетителя ещё огромнее, а затем появился и сам гость. Он был седой, костюм его был ему велик, штаны приходилось подгибать внизу. Рост невысокий. Рукава его полупальто тоже были подогнуты. Лицо усыпано яркими веснушками, кожа обветрена от постоянного пребывания под палящим солнцем. Он был в белых пятнах, особенно одно пятно выделялось над сухими губами. Руки дрожали и были грубыми от тяжёлой работы. Ногти обломаны. Мужчина постучал робко, так же он зашёл в гостиную, оставаясь на пороге. Не смотря на Артура и Рэбекку, мужчина заговорил слабым тихим голосом:

– Я извиняюсь, что не написал письма, я не хотел нарушать ваш порядок, я был в ужасе и потому приехал, я получил ваше письмо, – речь его была обрывистой, неграмотной и бессвязной, но он старался говорить вежливо и понятно. – На мою семью выпала ужасная доля, и господин Стюарт порекомендовал мне вас, – выдохнул он, вытирая рукой каплю пота со лба.

– Как интересно! – Артур вскочил со своего места, схватил мужчину за запястье и затащил в центр гостиной, отдал ему своё кресло и предложил чай. – Вы тот самый фермер?

– Да, сэр.

– Правда, чай совсем остыл, – Артур загадочно посмотрел на остатки коричневой жидкости в своей чашке, – но он довольно сносен, с молоком к тому же – смотрю, вам жарко.

– Нет, спасибо, – он продолжал мяться и смотреть в пол.

– Прошу вас, не стесняйтесь! Чужая беда – это так захватывающе, новое дело, а то одни отравления кругом! – казалось, Артур вот-вот запищит от восторга.

Рэбекка посмотрела на Артура. Её выражение лица не скрывало ни удивления, ни ужаса вперемешку с укоризной. Она демонстративно закрыла лицо рукой и покачала головою. Тут он понял всю трагикомичность ситуации. Он впал в детский восторг от предстоящего дела и ляпнул то, что никогда не сказал бы, не будь он в такой ужасной тоске без стоящей работы. Он ведь и не ожидал, что дело Маклаина всё-таки даст росток. Артур чуть-чуть сбавил темп, и уже незнакомец стал мяться у кушетки подле Рэбекки.

– Меня зовут Герберт Уэльс, – мужчина продолжал нервничать, немного напугано поглядывая на Артура, – я владелец небольшой фермы в окрестностях Дублина.

– Ага, а ещё и конюшни, – про себя промычал Артур, отворачивая нос: чем ближе оказался к нему мужчина, тем сильнее Артур чуял запах.

– Простите, сэр, что вы сказали? – Уэльс переспросил, стесняясь сесть в кресло.

– Ничего, – Рэбекка улыбнулась и укоризненно посмотрела на Артура, – работа такая, он уже давно разговаривает сам с собой, – она наигранно посмеялась и взяла растерянного немного ошарашенного мужчину под руку и усадила у камина. – Сегодня довольно жаркий день, я принесу вам холодной воды, если вы разрешите.

– Да, спасибо, я так надрался, простите, я не подумал, что сказал, я много выпил в кабаке, потому что сильно нервничал. Стакан воды мне будет впору.

– Так, понимаю, – Артур подавил в себя рвотный рефлекс, – вы пришли поделиться с нами именно тем, что повергло вас ужас.

– Да, – мужчина занервничал.

– Прошу.

– Я расскажу вам немного о себе. Стало быть, у меня есть небольшая ферма, несколько голов овец, чуть больше коров и около сотни куриц – с них идёт вся выручка. Я живу не один – жена и трое детей. Младшая, средний сын и старшая дочь. Мы живём в двухэтажном доме подле фермы. Но самое ценное, что у нас есть, – конюшня. Ещё мой прадед и его дедушка занимались лошадьми. Сейчас они не приносят нам никакого дохода, но мы все их очень любим. Особенно младшая. Каждое утро ровно в шесть я встаю и иду выпускать всю живность, кроме лошадей. У них своя отдельная конюшня в двухстах метрах от дома. Жена, старшая дочь и средний сын остаются дома. Они работают на земельном участке, иногда ездят на рынок в город продавать яйца, овощи и прочий товар. Они заняты там целый день. Я занимаюсь лошадьми. Слежу за младшей, которая играет с ними.

– Играет с лошадьми? – спросила Рэбекка, поражённая этим фактом.

– Почему вы спрашиваете? – удивился мистер Уэльс.

– Я немного побаиваюсь лошадей и не представляю игр с ними, – смущённо ответила ему Рэбекка.

– Нет, мадам. Адриана, моя младшая дочь, очень любит лошадей и всё время таскает им сахар. Она выросла среди них, поэтому ей чужд страх перед этими существами. Лошади очень благородны. Они никогда не тронут ребёнка. Где-то с семь утр назад Адриана побежала с сахаром в конюшню, а я задержался у крыльца. Одна ступенька сгнила, и я хотел заменить её новой. Адриана уже в скором времени бежала ко мне навстречу вся в слезах. Она не могла ничего сказать, потому что задыхалась от охватившего её ужаса. Она все показывала мне на конюшни и только громко всхлипывала. Я отправился за ней.

Герберт Уэльс остановил свой рассказ. Рэбекка хотела его спросить, но поймала взгляд мужчины, который удивлённо и непонимающе смотрел на Артура. Хейс же сидел с горящими глазами, весь навалился телом вперёд на руки, внимательно слушая рассказ: казалось, что его лицо расплывалось в довольной улыбке, его тело слегка дрожало. Рэбекка чуть было не открыла рот от удивления, но пихнула его локтем в бок.

– Простите! Так увлекательно, продолжайте, – Артур постарался изобразить серьёзное лицо и облокотился спиной на спинку кресла, чтобы придать себе более равнодушный вид. – Это точно не отравление родственниками, – едва прошептал он.

– Так вот, о чём я давеча, да, я побежал в конюшню. Увиденное одновременно напугало меня и повергло в шок. Всего у нас девять лошадей. Три кобылы и все остальные жеребцы. Когда я зашёл, всего было восемь животных, а Малышка, любимая лошадь Адрианы, исчезла. В её стойле на стене был нарисован кровью огромный круг. Внутри него странные символы, хотя, может, и просто разводы.

– Почему кровь?

– Я попробовал на язык, сэр.

Артур тут же пожалел, что спросил. Его утончённый вкус не привык к такому.

– Ах, да, – Хейс сглотнул, и по его спине пробежала дрожь. – Я мог и не спрашивать, прошу, продолжайте.

Рэбекка незаметно закатила глаза.

– Я кое-как смог успокоить Адриану. Когда я рассказал жене, она очень сильно испугалась. Она пошла в церковь в тот же вечер, но это не помогло. Пропала ещё одна лошадь, жеребец, на его месте тоже кровь. Я тоже убедился в этом сам, мистер Хейс!

– Верю! – Артур чуть-чуть отвернулся.

– Адриана стала плохо спать. Детская спальня находится на втором этаже. Ко мне стала приходить Ариенн, старшая, она жаловалась, что Адриана с кем-то разговаривает. Когда я зашёл к ним в спальню, Адриана стояла у окна и что-то говорила под нос. Я позвал её, но она не ответила. Слов я разобрать не смог. Не услышал.

– Она стояла у окна?

– Да, сэр.

– Лицом к вам или?

– Нет, она стояла лицом к окну.

– Окно было открыто?

– Да, сэр.

– Вы всегда открываете на ночь окно?

– Нет, сэр, только когда душно.

– В ту ночь было душно?

– Нет, точно, нет! Я ещё удивился, что окно открыто и шторка одна не занавешена. Я закрыл окно, никого не было. Три ночи назад повторилось то же самое. Три дня Адриана почти не ест и не пьёт, она только сидит дома, почти не разговаривает. Только иногда она говорит имя «Малышка» и добавляет «в лесу».

– А вы не искали лошадь в окрестностях фермы?

– Нет.

– Сколько до вас ехать?

– Около трёх часов, сэр.

– Отлично, завтра вечером мы навестим вас, господин Уэльс! Хорошего пути!

– Спасибо, мистер Хейс, – мужчина кивнул и поспешил ретироваться из гостиной на улицу, Артур привёл Уолтера в небольшое замешательство.

Артур как ни в чём не бывало принялся пролистывать газету, со страдальческим лицом допивая свой мерзкий холодный чай.

– Ты мог бы и не пить, – Рэбекка уселась рядом с ним.

– Знаешь, я люблю любое дело доводить до конца.

– Порой люди думают, что ты псих, – она демонстративно покрутила пальцем у виска.

– Это люди – психи. Выливают всё, не допив, как и многие вещи делают, не доведя до конца.

Рэбекка прислонила ладонь ко лбу и безнадёжно опустила голову вниз. Она хоть и смирилась с его причудами, каждый раз верила, что он может исправиться.

– Почему мы поедем только завтра? – нарушила воцарившееся молчание девушка.

– Сегодня нас в гости ждёт Стюарт, – не отрывая взгляда от нудной газеты, ответил ей Артур.

– В гости? Ты серьёзно?

– Ну да, а что?

Рэбекка уставилась на него, как на полоумного.

– Значит, у людей в конюшне кровью нарисовано, а ты не можешь, потому что Стюарт позвал в гости?!

– Не могу же я отказать Стюарту в третий раз за этот месяц, – Артур придал голосу строгости, а интонации добавил возмущенности, к тому же он одарил Рэбекку крайне строгим и недовольным порицающим взглядом.

– Ты просто невыносим.

– Рэбекка, подожди, ты не поняла?

– О чём ты?

– Герберт Уэльс ни разу не заикнулся о Маклаине, да, он что-то там сказал о письме. Но вот его рассказ и письмо совершенно не сходятся. Где же голова лошади, что подвешена на крючок?

– Возможно, это настолько его потрясло, что он просто забыл.

– Нет, дело приобретает ещё более интересный поворот.