Читать книгу Тайна Семерых - Алекс Рейли - Страница 4

Дорога отняла у них более трёх часов. Рэбекка проспала, а Артур изучал газетные вырезки и пытался разобрать почерк в письме. Несколько попыток и ему удалось понять его смысл.

Они ехали через заброшенное старое кладбище. Здесь осталось несколько очень красивых склепов. Один был выполнен в древнегреческом стиле. Это было удивительно для той местности. Его вход обрамляли высокие рубчатые колонны, крыша была треугольной. По стенам вверх полз плющ. Он почти поглотил правую стену склепа. Рядом была железная ограда, подле которой росли вялые кусты роз. Здесь было очень много полуразрушенных мраморных статуй и безымянных надгробий.

Дальше, уже ближе к ферме, они проехали через лес, наполненный высокими лиственными деревьями, не дающими пробиваться сюда солнечным лучам. Всё здесь пало под натиском темноты. Звери жили в неведении и полном мраке, чуждые солнечному свету.

Ферма находилась отнюдь не в более приятном месте. Дом был каменный, полуразвалившийся. Его два окна на втором этаже походили на горящие глаза во тьме, а крыльцо напоминало устрашающую пасть, словно лестница – раскрытый рот с клыками-перилами. Крыша – соломенно-деревянная, торчала, как вздыбленная шерсть зверя, приготовившегося к прыжку. Будто сам дом ощетинился, защищаясь от приезжих.

Подле него был просторный загон, огороженный крепким деревянным забором. Внутри него мирно паслись пушистые овцы, лениво жуя пожелтевшую траву. Мимо них ходили глупые курицы, выискивая извивающихся червяков, а на деревянной жёрдочке восседал облезлый петух. Среди белой шерсти и коричнево-белых перьев промелькнул каштановый затылок. Потом показались руки, а затем и всё тело любопытного мальчишки, который прижимался к одной из овец. Он испытующе вглядывался в приближающийся экипаж.

По мере приближения Рэбекка заметила вдалеке длинное каменное сооружение с железным настилом на крыше. Там были совсем маленькие окна. А само здание было каким-то надутым, будто оно набрало в себя много воздуха и задержало дыхание.

На деревянную пасть дома из глотки каменного чудовища вылезла хозяйка. Приземистая, маленькая, худенькая женщина с длинными белокурыми волосами. Она была одета в простое тёмно-синее платье с грязным фартучком спереди. Волосы были распущены, только их передняя часть была перевязана на затылке в маленькую косу, чтобы не лезли они в глаза. Она робко кивнула и спустилась к гостям.

Рэбекка вышла из экипажа первой. В окне она увидела испуганное лицо ребёнка, которое тут же скрылось во тьме комнаты.

– У вас нет света?

– В детской спальне свечи постоянно гаснут из-за сквозняков, – ответила ей хозяйка. – Меня зовут Мидетериан.

– Рэбекка.

– Вы, должно быть, проголодались с дороги? – женщина была очень приятной внешности. У неё красивые зелёные глаза.

Внутри дом был намного милее, чем снаружи. На первом этаже находилась одна большая комната, которая вмещала деревянную кухню со столом и люком в холодный подвал, здесь была также треснутая раковина и какой-то странный, необычный, но всё-таки водопровод. За обеденным столом с прогрызенной ножкой стоял диван с подушками, и ещё там лежали несколько плотных одеял. На полу перед диваном был постлан обыкновенный красно-коричневый с зелёными узорами ковёр. На нём валялись несколько тряпичных кукол, деревянные кубики, машинка и был выстроен карточный домик. На миниатюрном кофейном столике лежали предметы для шитья, очень много иголок разной величины и разноцветные нити. На первом этаже было только одно большое окно – оно было со стороны кухни и открывало вид на лес. На второй этаж вела ветхая лестница.

Мидетериан подала к столу жареные яйца с зеленью, помидорами и луком. Она натёрла чеснока и сверху посыпала солью. К яичнице она пожарила на огне гренки. Женщина заварила крепкий чай.

– Очень вкусно! – Рэбекка проголодалась и с удовольствием съела угощение.

– Могу сделать добавки, – она добродушно улыбнулась и разбила над сковородкой ещё два яйца.

Рэбекка кивнула. Мидетериан ласково рассмеялась, уже добавляя к яичнице очередную порцию зелени.

Артур вместе с мистером Уэльсом пошёл в конюшни. На его удивление, внутри было очень чисто. В стойлах была постлана свежая хрустящая солома, железные баки наполнены холодной чистой водой, гривы лошадей были расчесаны, и пахло здесь отнюдь не противно. Всё было хорошо, за исключением последних стойл, которые пустовали. В самом конце на стене был нарисован потёкший красный круг, внутри него несколько символов и кривоватый крест.

– Вы не пробовали отмыть?

– Нет, жена сперва хотела, но я решил, что вы должны увидеть.

– Да, спасибо, это очень важно, мистер Уэльс. Могу ли я подняться в комнату и поговорить с вашей дочерью?

– Да, конечно.

Они вернулись к дому, когда Рэбекка уже успела съесть вторую порцию ужина и теперь сидела на веранде в раскачивающемся кресле, наблюдая, как последние солнечные разводы оставляют на небе розовые полоски и прячутся за тёмный горизонт.

Артур поднялся на второй этаж. Здесь была одна комната – детская спальня. В отличие от всего дома – это была самая холодная комната, но уютная и светлая. Здесь стояли три большие кровати, два комода, один ящик, где лежали различные игрушки, здесь стены были обклеены красивыми светлыми обоями, стояли несколько керосиновых ламп, две из которых были зажжены сейчас. На настенной полке стояли несколько книг, детские сказки, приключенческие романы. В кроватке посередине лежала старшая дочь Герберта, которая читала книжку; её волосы – в точности как у матери, только гуще – были заплетены в толстую косу, которая спускалась почти до пола. Рядом с ней лежала мягкая игрушка с чёрными пуговичками вместо глаз. Это мишка в клетчатом костюмчике – брючки и пиджачок.

На полу подле окна была расстелена овечья шкура, на которой сидела Адриана. Артур приблизился к девочке и присел рядом с ней на корточки. Она собирала слова из деревянных кубиков с вырезанными буквами. Слово, которое каждый раз выкладывала девочка, – «Малышка».

– Очень красивые кубики, Адриана. Это имя твоей любимый лошади?

Она кивнула.

– Адриана, я здесь, чтобы помочь найти Малышку. Я могу отыскать её.

Она отрицательно замотала головой.

– Ты думаешь, что я её не найду?

Она снова покачала головой.

– Что же тогда?

– Она мертва, – девочка подняла на него опухшие красные глаза, её щеки впали, а лицо было землисто-жёлтого оттенка.

Артур поднялся. Он понимал, что она больше ничего ему не скажет, и смысла травмировать её сильнее нет.

Артур спустился на кухню, Рэбекка была внутри дома, она сидела на диване.

– Давай немного прогуляемся?

Рэбекка утвердительно кивнула.

Они вышли по шаткой лестнице в звёздную ночь под пение птиц, будто под звуки марша.

– Всё, что у нас осталось, небо над головою, – Рэбекка шла медленно, вслушиваясь в стрекот сверчков, затяжное кваканье и кряхтение укладывающихся уток.

– Не могу не согласиться с тобой. Я узнал кое-что интересное по старому делу. Немного, – Артур остановился у огромного поваленного дерева и сел подле его гигантских корней, Рэбекка осталась стоять рядом.

Он продолжил.

– В 1719 году на ферме Адама Бимса произошёл подобный случай, где фигурировало тайное общество. Адам Бимс был владельцем фермы, только вот, увы, конюшни у него не было. По его словам, когда он с сыном отправился на ферму, вместо овец обнаружил большой кровавый крест в кругу и латинскую «А» посреди. Ниже был текст на латыни. Расшифровать его смог местный врач, Альберт К. Надпись дословно переводилась как «Долг будет уплачен». Адам Бимс уверял, что понятия не имеет, о каком долге идет речь. Хотя в письме сказано, что мужчина вёл себя нервно, будто бы не договаривал правду. Я узнал также, что многие письменные доказательства по этому делу сгорели при пожаре. Почти всё, что удалось узнать об организации, превратилось в пепел. Через два месяца после произошедшего Адам Бимс скончался в возрасте пятидесяти восьми лет от сердечного приступа. Но дело здесь не просто в сердечном приступе – в стакане на кухне был обнаружен крысиный яд, в тот же день сын Адама Джон Бимс бесследно исчез. Отравление списали на убийство Джоном Бимсом из-за наследства. Тут и его исчезновение сыграло роль. Дело закрыли. Спустя год один любопытный зевака заметил свет в пустующем доме на холме и от нечего делать решил туда прогуляться. Он толкнул незапертую дверь. Перед дверью он оставил свой завтрак. Посередине комнаты висел никто иной, как сам сын Адам. Его повесили, а за ним на обветшалой стене его же кровью было на латыни начертано: «Долг уплачен». Вот такая вот история вышла тогда, – Артур передал Рэбекке несколько сшитых листов, где были зарисовки произошедшего.

– Что же произошло в итоге?

– Вот в этом и загвоздка, – задумчиво ответил Артур. – На месте преступления ничего не нашли и решили, что сын повесился, не выдержав смерти отца.

– Спустя год? И это получается какая-то ерунда. Очень странная логическая цепочка выстраивается, будто бы сын отравил отца, а потом целый год мучился и решил повеситься, не выдержав его смерти.

– Даже не вдавайся в подробности, – Артур скривил лицо, выражая недовольство некомпетентностью чиновников прошлого века. – Люди страшились подобных вещей и впадали в отчаяние перед тайными обществами и прочими антиправительственными организациями. Им была несносна мысль о том, что есть другая власть, более сильная.

– Всплывали ли какие-либо ещё факты?

– Да, было известно, что Адам Бимс – уроженец Франции. Был судим там же за грабеж. Но его отпустили ввиду нехватки достаточных доказательств. Он бежал в Ирландию и обрёл здесь семью. Жена умерла при родах.

– Несчастный. И ты думаешь, эти дела могут быть связаны?

– Да, думаю, связаны. Темнеет, нам нужно идти.

Они дошли до деревушки, которую огибала небольшая река. Все дома здесь стояли рядками, одинаковые, с соломенным настилом на крыше, невысокие. Построены были из грубого, необработанного камня, оштукатуренного поверх смесью из ракушек и раковин моллюсков. Из окон некоторых домов было видно слабое свечение масляной лампы или лучины, которые не давали много света. Внутри деревни царствовала безмятежность и беззаботность. Из крайнего домика по правую сторону, что близ реки, раздавался грубый пьяный мужской голос, который занудно протягивал слова весёлой песни. Чуть дальше слышался сладкий женский голос, который нежно напевал детскую колыбельную. В том доме свет и вовсе не горел.

Артур и Рэбекка шли не спеша, но догнали троих мужчин, разодетых в белые рубашки. Поверх рубашки у двоих были жилеты, третий – шёл он впереди всех – красовался в коричневом пиджаке с толстой подкладкой. Брюки на их тощих фигурах болтались и висели, словно куриная кожа на вертеле. На головах – соломенные шляпы с полями, что днём прятали сгоревшие веснушчатые лица от палящих лучей знойного солнца. Все они шли переваливаясь, будто пьяные, под весом деревянной лодки, что покоилась на их костлявых плечах. Внутри неё валялись сети и снасти, три удочки и набор крючков. В руке самого первого, что, как знатный человек, шёл в пиджачке с пуговками, было ведро, наполненное плескающейся рыбой, которая жадно хватала воздух надутым ртом. Средний насвистывал мелодию какой-то песни, а третий шёл молча, разглядывая землю под своими ногами и пиная попадающиеся ему под ноги камни.

Они прошли вглубь деревни. Около одного из домов сидел мужчина. У него были очень красивые, не свойственные ирландцам черты лица. Он курил. Дым густыми клубами выходил из его потрескавшихся губ, сложенных «дудочкой». Над этой дудочкой были чёрные, как вороновы перья, усы с завитушками. Взгляда не было видно, он задрал голову, пряча лицо, кроме острого подбородка с щетиной, под козырьком своего берета. Сложно было рассмотреть мужчину с его головным убором, да и в темноте.

– Tu as une cigarette?[1] – спросил Артур.

Мужчина, не отвечая, вынул из кармана жестяную коробку. Он вытащил толстую сигарету и протянул её Артуру.

– Feu?[2]

Он достал спички.

– Вы не местный? – снова заговорил Артур, Рэбекка просто стояла в стороне, внимательно наблюдая за мужчинами.

– Уже давно здесь, и потому местный, – акцент был совсем слабоват, но всё же хорошо слышался. – Вы сами кто? – голос его был подобен бархатной шерсти оленя или куску шёлковой ткани, медлителен, протяжен.

– Приезжие. Дублин.

– Хороший город. Будет, – также кратко ответил ему мужчина.

Они кивнули друг другу. Артур докурил.

– Зайдёте? Не приглашал раньше, потому что в доме не курят.

– Только если ненадолго.

На двери Рэбекка рассмотрела нарисованный маленький французский флаг. Внутри сильно пахло рыбой. Артура передёрнуло, когда они переступили порог. Комнат было немного. Кухонный уголок, спальня и гостиная с открытым очагом. Мебели совсем немного – старая, местами порвана, торчал плюш или желтовато-серая вата. Зато огромная стопка открыток, ирландских и французских национальных газет, письма и высоченные стопки книг. На стенах были развешаны фотографии, но их нельзя было разглядеть подробно. Мужчина зажёг лучину и развёл огонь в открытом очаге. Он поймал взгляд Рэбекки, которая с интересом рассматривала книги.

– Без науки далеко не уйдёшь.

Он расчистил стол перед кушеткой, куда сел Артур и вслед Рэбекка, которая очень заинтересовалась одной из книг.

– Есть рыбный суп, может хотите?

– Мы уже отужинали, – вежливо отказался Артур.

– Хорошо. Крепкого чего?

– Нет, спасибо. Ещё обратно долго идти.

– Как знаете, – мужчина скрестил руки, уселся напротив них в старое кресло.

Рэбекке показалось, что он настроен враждебно. Его прикрывающая вежливость пришлась ей не по душе. Стараясь себя не выдать, она рассматривала ржавую посуду у огня, стены, невысокий прогнивший потолок, всё что угодно, но только не встречаясь взглядом с этим странным человеком. Мужчина же, напротив, уставился на Рэбекку и не отводил от неё соколиного взгляда, перемещая зрачки туда, куда повернёт голову девушка.

– Что вы здесь вынюхиваете? – резко спросил он, напряжённо подавшись вперёд.

– Меня зовут Артур. Моя жена – Рэбекка. Наш старый знакомый, что живёт на ферме, совсем близко к этой деревне, претерпел несчастье. Мы приехали, чтобы помочь, – спокойно ответил Артур, продолжая расслабленно сидеть на кушетке вразвалочку.

– Знаю, слышал, здесь все слышали.

– Можно узнать ваше имя? Всего лишь любезность к нам с вашей стороны.

– Меня зовут Бонно. Я уроженец Франции. Как вы и поняли, Артур. Я здесь живу уже более десяти лет. Я бежал, пока головы моих товарищей летели с безжалостных гильотин, а кровь лилась из водопроводов в квартирах домов горожан, я бежал сюда, скрываясь из-за того, чего не совершал. Я ничего не делал, – его глаза заметались, – прошу меня не трогать! – последнее предложение он будто бы злостно протявкал.

(Этот Бонно в принципе странно разговаривал. Он напоминал сумасшедшего, который не знает, какая же из его личностей настоящая. Он то становится интеллигентом, то рычит, как голодный зверь, готовый разодрать тебя на части. Особенность его была в том, что часть звуков он мог проглатывать, и предложения вылетали из его рта снежным комом, иногда он торопился, а иногда слишком медлил, как заедавшая пластинка.)

Артур подвинулся на край кушетки, сцепил руки и наклонился к Бонно.

– Мне до вас дела нет, Бонно. Я понимаю, о чём вы говорите. В Ирландии идёт многовековая борьба за национальную независимость и цену человеческой свободы. Люди пытаются защищать самодостаточность своей культуры, пытаются искоренять гнёт англиканской церкви. Все проходили через восстания, Французская революция стала для многих ирландцев примером, который повёл их вперёд на смерть. Оставим политизированные разговоры, мы приехали помочь доброму товарищу в беде, и, если вам нечем нам помочь, мы даже и не вспомним об этом разговоре.

– Liberté, égalité, fraternité![3] – прокричал Бонно и расхохотался, словно бешеная гиена. – Что за фермер, с которым приключилась беда?

– Герберт Уэльс, ферма недалеко от леса и от дороги, что по прямой приведёт в окраины Дублина.

– У него ещё конюшня есть?

– Да.

– Что ты хочешь узнать?

– Всё, что может помочь.

– Сам я живу как отшельник. Здесь хоть и дружны все, я только в пабе в самом конце улицы выпиваю в компании. Дальше всегда один. А слухи распространяются быстро. Некоторые старики очень суеверны. Все слышали про лошадей Уэльса, его жена и старшая дочь каждый день ездят по деревням и даже в город, продавая или обменивая иногда молоко, яйца, свежее мясо барана и шерсть. Сейчас их обходят стороной, люди здесь пугливые. Они поделились с одной кухаркой, размеры которой под стать здоровой корове, она торчит в пабе, готовит. Советую взять рагу из дичи, местные охотники торгуют, знатно она стряпает. Вечерами пьёт, словно мужлан, да ругается. Она жена старьёвщика, самый первый дом. Если хотите помощи, поговорите с ним завтра. Он будет у реки на послеобеденном сне. Сидит и дремлет в своих штанах с подтяжками. Но вы можете застать его и ранним утром у самого дома. У него есть садик перед домом. Цветочки выращивает, – Бонно усмехнулся.