Читать книгу Смертельный кредит. Документальный детектив - Александр Алексеевич Маркин - Страница 7

Все кидальщики, кем бы они себя ни позиционировали в жизни – мелкой сошкой или большими фигурами – одинаковы, по сути, и используют одни и те же средства для достижения своих корыстных целей. Перед тем, как кинуть незадачливого лоха, мошенники тщательно собирают на него всю полезную информацию. В первую очередь, им важно знать, сколько у него денег и кто за ним стоит (бандитская или силовая «крыша») – то есть, куда он побежит за помощью, когда афера раскроется. Если выясняется, что денег у лоха много, а «крыша» несерьезная, то, приняв решение облапошить, обманщики начинают ненавязчиво, по разработанному сценарию, втираться в доверие к будущей жертве, параллельно готовя пути отхода. Поучаствовав некоторое время в разных сделках с ничего не подозревающим простофилей и убедившись в его доверии, аферисты заключают с лохом главную сделку и, получив деньги, скрываются.

По московским меркам, Бубенцов и Пунш были кидальщиками средней руки и смогли обмишурить Дигоевского «всего лишь» на 19,5 миллионов долларов[7]. Они провернули эту операцию технически грубо, оставив много следов[8]. Что позволило им так легко и цинично обмануть Григория? Об этом знают сегодня только инициатор аферы Иван Бубенцов и Катенька Крысина, не раз побывавшая его сообщницей. Пунш, к сожалению, уже ничего не скажет.

Почему же доблестная служба безопасности банка МКБ не предотвратила преступление? Этот вопрос относится к профессиональной компетенции Хаповязова и его команды. Постановка, использованная Пуншем и Бубенцовым для отъема денег у Дигоевского, была многоходовой, с использованием подставных лиц и фирм-однодневок с целью вывода бенефициаров из-под уголовной ответственности. Само же решение кинуть Дигоевского Бубенцов и Пунш приняли в июле 2001 года[9].

Поскольку в бизнесе ничего не происходит просто так, меня насторожил визит преуспевающего бизнесмена Ивана Бубенцова в офис моей охранной фирмы на Петровке. Это произошло в том же июле 2001 года. Кортеж состоял из двух «Мерседесов», а свита – из пяти шкафов-охранников. Облаченный в белый костюм, вальяжно развалившись в кресле и закинув ногу на ногу, Бубенцов наигранно радостно расписывал их с Григорием чудесные отношения и хорошо идущие сделки с чистой прибылью по три миллиона долларов в месяц. Это выглядело так, будто Бубенцов давал установку, как мне следовало думать об их с Дигоевским совместной работе, а заодно хотел выведать о наших с Григорием отношениях после прекращения сотрудничества. Но, уйдя из банка, я мало интересовался Григорием и его делами. Наши контакты ограничивались денежными переводами – остаток тех средств, что я заработал у Дигоевского, он перечислял мне в Испанию, куда я с семьей переехал на постоянное место жительства…

Закончив, Бубенцов передал привет от Пунша, взял с меня слово, что, когда они будут в Испании, я их встречу по-русски, и умчался в неизвестном направлении – со всеми охранными рисовками и понтами, под звуки нелегально установленной сирены.

Спустя несколько месяцев, в сентябре 2001 года, Ваня приехал ко мне снова. Только на этот раз он сотрясал воздух громкими проклятиями в адрес Григория, с пеной на губах орал, будто тот выводит деньги из «Интерпродукт-Capital», и Дигоевскому все равно, что станет с его семьей, он ужасный человек. Мне было понятно, что Бубенцов (и, соответственно, Пунш) пытается манипулировать моим отношением к Григорию, поскольку я знал того, как облупленного. Но для чего им это было нужно, я не догадывался. Не думал я и о том, что они собираются кинуть Григория. Пришлось напомнить разгоряченному Бубенцову, что с мая 2001 года я не имею никакого отношения к банку МКБ и ничем помочь ему не могу.

Готовить будущие пути отхода Бубенцов и Пунш начали в октябре. Им было все равно, кого подставлять под статью. Деньги для них всегда были важнее чем, как выражался Пунш, человеческий материал. Недолго думая, они решили назначить «фунтом»[10] управляющего делами «Интерпродукт-Capital» Андрея Дронова. Коренной москвич, выпускник Московского государственного института международных отношений, он был человеком далеко не глупым, но чрезвычайно трусливым[11]. После жесткого разговора с Бубенцовым Дронов подался было к Пуншу жаловаться на свое принудительное повышение в должности, но услышал в ответ, что Иван – очень добрый и, без сомнения, честный человек, который хочет лишь одного: чтобы все заработали много денег.

Теперь Бубенцов в компании «Интерпродукт-Capital» был уже не генеральным директором, а только лишь единственным учредителем. Аферисты вывели себя из-под уголовной ответственности за свое будущее мошенничество в особо крупных размерах. Они, чтобы не спугнуть лоха, сосредоточились на игре с Дигоевским в бескорыстную мужскую дружбу. Хаповязов бездействовал, а сам Григорий не почувствовал фальши и не заметил подвоха. Он согласился предоставить Бубенцову и Пуншу в декабре 2001 года сразу три крупных кредита.

Хаповязов – бывший следователь, не понаслышке знающий агентурную работу, почему-то не снабдил Григория информацией о кадровых перестановках в «Интерпродукт-Capital» и о возможных причинах, почему эти перестановки проводились скрытно. Усугубляло непростое положение Григория и то, что фирмы-распорядители федерального бюджета России – «Автодор» и «Ханты-Мансийская нефтяная компания» – держали в МКБ деньги, выделенные правительством для доразведки нефтяных месторождений Ханты-Мансийска. Бубенцов и Пунш знали, что в банке крутятся бюджетные средства, и что, когда они своими действиями подорвут устойчивость МКБ, это, несомненно, отразится на нефтедобыче Ханты-Мансийска. Но, как говаривал Пунш, «тяжело всегда до принятия решения, а после него легко». Действуя по ранее утвержденному плану, махинаторы переступили через все, что стояло на их пути к миллионам долларов, и двинулись вперед.

Григорий, как обещал, так и сделал. С декабря 2001 года деньги начали поступать из МКБ на счета «Интерпродукт-Capital». Доверие Григория к Пуншу позволило аферистам даже не утруждать себя совместным оформлением кредитных договоров – такую практику они навязали Григорию. К тому же, нельзя было, пока кредиты не получены, раскрывать Дигоевскому фигуру «фунта» Дронова.

Первые две суммы кидальщики получили 7 декабря 2001 года – 181 млн. 782 тыс. рублей и 119 млн. 680 тыс. рублей. Третий кредит на сумму 163 млн. 891 тыс. рублей поступил на их счет 27 декабря 2001 года. И еще немногим больше четырех миллионов долларов Григорий передал обманщикам кэшем через Хаповязова. Используя цепочку фирм-однодневок, неизвестных Григорию, под фиктивные договора купли-продажи ценных бумаг, мошенники вывели 465 млн. 353 тыс. рублей (что составляло в то время 15 млн. 439 тыс. 714 долл. США) в оффшорные компании, а затем в швейцарские и австрийские банки на личные счета.

Кэш в четыре миллиона долларов преступники поделили пополам, оставив 200 тысяч долларов на «общак» – на случай непредвиденных расходов.

Опьяненные миллионами на своих счетах, мошенники начали допускать одну ошибку за другой. Первым, что рассорило Бубенцова и Пунша, считавших, что купить можно любого, был отказ «фунта» Дронова подписывать кредитные договора, то есть брать на себя ответственность за хищение денежных средств. Дронов понимал, что Бубенцов с Пуншем совершили крупную аферу (на фирме всем было известно о трех полученных многомиллионных кредитах), а его хотят подвести под статью за премию-подачку в 10 тысяч долларов. Он быстренько ушел в отпуск по состоянию здоровья и отключил телефон. Вместо него на договорах была вынуждена расписываться Катенька Крысина, не имевшая на тот момент права первой подписи.

Кредитные договора попали на стол к Дигоевскому за два дня до нового, 2002-го, года. Будто сбросив пелену с глаз, набравшись мужества, Григорий смог прочитать бумаги до конца, где в переводе с официально-делового на простонародный было написано: «Григорий, ты лох. Мы тебя кинули. Привет. Бубенцов и Пунш».

Григорий погрузился в состояние глубокой депрессии и какое-то время истерично повторял:

– Гниды, мрази, сволочи, твари, Пунш-скотина, чтоб ты сдох, старая крыса, выродок…

Немного спустив пар, Дигоевский сосчитал до десяти и обратно, хлебнул коньяка Hennessy VSOP из стоявшей в его запасниках бутылки и попросил своего секретаря Лизу Куликову пригласить к нему «самого» Хаповязова. Крутой мент Хаповязов пришел быстро. Рабочее место руководителя службы безопасности банка, как и полагалось, находилось в нескольких метрах от кабинета Григория.

– Прочитайте, пожалуйста, это, – ехидно попросил Григорий, внимательно наблюдая за реакцией лоха номер два.

Хаповязов сел за длинный, видавший всякое на своей поверхности, стол и начал внимательно читать договора.

– Это же кидалово! – завопил он.

Дигоевский спокойно произнес:

– Я знаю. Меня интересует, что вы собираетесь делать для того, чтобы вернуть деньги.

Хаповязов сказал, что ему нужно подумать, и ушел к себе. На его звонки ни Пунш с Бубенцовым, ни Катенька Крысина не отвечали. Такого раньше не было никогда. Дозвонившись до секретаря Бубенцова Галины, Хаповязов узнал, что шеф с Пуншем улетели в Австрию и вернутся только после Нового года.

Первым до Пунша дозвонился Дигоевский. Поздоровавшись, он сказал твердо и враждебно:

– Владимир Михайлович, встречаться надо, разговор есть.

– О чем разговор? – поинтересовался Пунш.

– О жизни пока, а там будет видно.

– Подожди, Гриша, у меня вторая линия. Слушаю.

– Пунш, Вова, я тебя с башмаками схаваю, я тебе печень вырву, это Хаповязов говорит, не молчи, мразь, я тебя на части порву.

Пунш ничего не ответил Хаповязову и вернулся на первую линию:

– Да, Гриша, говори.

– Встречаться надо, Владимир Михайлович, а то как бы чего раньше времени не вышло, – угрожающе продолжил Дигоевский.

– Ладно, Гриша, после 15 января, раньше не получится, – ответил Пунш.

– Хорошо, – согласился Григорий и добавил:

– Ванечку не забудьте привести.

– Договорились, – зашуганно согласился Пунш и отключил телефон, не забыв вытащить аккумулятор, как советовали друзья из ФСБ.

Набрав с другого телефона номер Бубенцова, Пунш спросил:

– Тебе звонили?

– Да, – ответил Бубенцов. – Но я не поднимал трубку. Пусть отдыхают.

– Как бы нам не пришлось отдыхать, – подавленно пробормотал Пунш, не успев прийти в себя после угроз.

– И вам звонили? – заинтересовался Бубенцов.

– Да, Григорий с Хаповязовым.

– И что говорят?

– Ничего хорошего. Угрожают, требуют встречи. Я согласился на встречу после 15 января. Григорий сказал, чтобы я и тебя привел, – тускло промямлил Пунш.

– Я ни с кем встречаться не буду, – с фальшивой самоуверенностью заявил Бубенцов.

– Давай, пока. Потом созвонимся, – неожиданно быстро теряя силы от осознания наступающих проблем, свернул беседу Пунш.

Хорошо отдохнув несколько дней, покатавшись на горных лыжах, Пунш окончательно отошел от неприятного разговора с Григорием и Хаповязовым. Размышления о возможных последствиях обмана привели его к мысли, что все не так плохо: ни в каких документах, которые могли бы повлечь за собой ответственность за мошенническое завладение кредитами, он не расписывался – это первое. Второе: случись что серьезное, он скажет, что Иван его подставил, воспользовавшись его доверием, вел у него за спиной свою игру. Третье и самое главное: у него есть миллионы долларов, есть большая квартира в Вене, где он может отсидеться, пока его друзья-эфэсбэшники будут решать вопрос с Григорием и Хаповязовым. Не зря же он стучал на всех, когда работал в министерстве радиопромышленности СССР.

Ближе к середине января Пунш встретился с Бубенцовым и начал его инструктировать, что говорить на встрече с Дигоевским. Он убеждал подельника, что рано или поздно встретиться все равно придется, и очень важно уверить Григория: ничего страшного не произошло, деньги работают, согласно их предварительной договоренности, а Дронова он давно хотел поставить вместо себя на должность генерального директора «Интерпродукт-Capital». А то, что вместо Дронова в кредитных договорах расписалась Крысина, объясняется его отпуском по болезни.

– Главное для нас – выиграть время, а дальше будем действовать по обстановке. Если начнется что-то серьезное, то подтяну тяжелую артиллерию, генералов ФСБ, – самодовольно, потому что ни в каких бумагах не «засветился», сказал Пунш.

Бубенцов, понимая, что он, напротив, следов оставил предостаточно, и имея в голове одному ему известный план действий, послушно согласился:

– Вам и решать.

Пуншу такое высказывание не понравилось.

Тем временем в штабе противника тоже шла подготовка к «стрелке» с кидальщиками. Взвесив все «за» и «против», возможные варианты решения проблемы, Григорий понял, что попал конкретно. В его багаже не было эффективных инструментов, которыми он мог бы надавить на аферистов и заставить их вернуть деньги. Просить Хаповязова, чтобы он подключил еще более крутых ментов, чем он сам, – значит, платить, и очень много. Но будет ли от этого толк? Ведь у Пунша тоже есть, к кому обратиться в ФСБ, и деньги у него с Бубенцовым появились немалые. К тому же, менты с эфэсбэшниками, взяв плату, как правило, договариваются между собой и начинают клянчить еще больше денег. Могут и дело возбудить с легкой руки того же Бубенцова, который знает все проводки, все левые фирмы, всех подставных лиц. Не придя ни к какому решению, Григорий надумал попробовать взять Пунша нахрапом, наивно полагая, что одной своей страшилкой в лице Хаповязова он сразу напугает двух аферистов. Он совсем не задумывался о том, что у Бубенцова могут быть свои планы и на деньги, и на Пунша, и на выход из всей этой ситуации…

Не созваниваясь с Пуншем, используя фактор неожиданности, Григорий с Хаповязовым нагрянули в «Интерпродукт-Capital» без предупреждения, как только разведка донесла, что мошенники вернулись в Россию. Дигоевский попросил Хаповязова разговаривать с Пуншем запугивающе жестко и, как минимум, получить с него и Бубенцова расписку на взятые деньги. План-максимум – забрать все деньги назад. Хаповязову было удобнее разговаривать с такими мошенниками, как Пунш и Бубенцов, на блатном языке, которым он за годы работы в милиции овладел в совершенстве и переходил на него как на более действенный в конфликтных ситуациях.

Фактор неожиданности сделал свое дело. Пунш не ожидал прихода Григория с Хаповязовым без звонка, поэтому скоро сломался и начал послушно соглашаться со всем, что ему говорили, невзирая на тон и оскорбления.

– Вова, старая ты министерская крыса, я тебя, симпатичного, с «петухами»[12] на севера отправлю чалиться, если бабло не вернешь. Говори по-хорошему, куда бабки дел, – не на шутку разошелся Хаповязов.

Не слушая ответов морально уничтоженного Пунша, он приказал позвать Бубенцова.

Ванечка пришел с красным перепуганным лицом, что сразу разрушило заготовленную ими легенду о том, что якобы все нормально, и никакого обмана не было. Хаповязов, обращаясь сразу к двоим, грозно потребовал:

– Так, крысы[13], пишите расписку на все бабки, которые крысанули у порядочного человека.

Написав после проверки с участием Катеньки Крысиной расписку на 19 млн. 475 тыс. 521 долл. США, Пунш с Бубенцовым тем самым железобетонно признали факт своего мошеннического завладения кредитами. Иначе, как законопослушные граждане, они бы, конечно, заявили в милицию или обратились бы к друзьям Пунша – эфэсбэшникам с жалобой на откровенное вымогательство денежных средств со стороны Дигоевского и Хаповязова.

Расписка гласила: «Мы, Пунш В. М. и Бубенцов И. А., заняли для организации совместного с Дигоевским Г. Ю. бизнеса у Дигоевского Г. Ю. 19 млн. 475 тыс. 521 долл. США. Обязуемся вернуть эту сумму следующим графиком:

1. До 1 апреля 2002 года – три миллиона – три миллиона пятьсот тыс. долл.;

2. До 1 мая 2002 года – оставшуюся сумму равными долями еженедельно».

Также расписка блокировала мошенникам возможность беспроблемно подвергать «Интерпродукт-Capital» ложному банкротству. За него пришлось бы давать большую взятку, поскольку, согласно расписке, надо было отдать большие суммы в короткие сроки, и все это в рамках совместного с Дигоевским бизнеса.

Довольный Хаповязов забрал из рук Пунша расписку:

– Пойдемте отсюда, Григорий Юрьевич, а то здесь очень дурно пахнет.

– Вы правы, Сергей Игоревич, пойдемте, – отозвался Григорий.