Читать книгу Играй, гормон! Impetuoso. Цикл «Прутский Декамерон». Книга 9 - Александр Амурчик - Страница 4

Спустя несколько дней я повстречал Любу в городе, она шла к себе на работу. Остановились, улыбнулись друг другу, поздоровались. И тут в ходе разговора выяснилось, что она работает кассиршей в нашем кинотеатре, единственном в городе. Какой кайф! А я как раз в тот период просто мечтал, что у меня когда-нибудь появится знакомая или знакомый, который мог бы доставать порой дефицитные билеты на всякие разные фильмы; или же хоть изредка пропускал на сеансы бесплатно…

– Ты хочешь сходить сегодня на 19.30 на итальянский боевик? – спросила меня Люба.

– Да, – затаив дыхание ответил я (она ещё спрашивает); мечты сбывались.

– А после кино, если хочешь, вместе погуляем. Ты как насчёт погулять, мама ругаться не будет? Время-то уже будет позднее.

Голос женщины слегка дрогнул, выдавая волнение, мне, впрочем, непонятное.

– А после проводишь меня. Тебе не в тягость будет тётеньку моего возраста домой проводить?

– Да подумаешь, я и до самого утра могу гулять, – самонадеянно заявил я, хотя и не помнил толком, когда такое случалось.

– Вот и замечательно, – подытожила Люба. – Пойдем, я тебе билетик презентую.

Не припомню уже о чем был тот фильм, а вот по окончанию его мы с Любашей встретились у рекламной тумбы кинотеатра, на которой были наклеены афиши, и отправились гулять по пешеходной улице Ленина, где даже в этот поздний час было ещё немало народу. Со мной то и дело здоровались парни-сверстники, коллеги по спорту, изредка знакомые девчонки, с Любой же раскланивались граждане постарше и посолиднее.

Поев мороженого, попив лимонаду и вдоволь наговорившись, мы отправились тёмной неосвещённой улицей в сторону автовокзала, где в одном из общежитийу неё, как мне сообщила Люба, была своя комната.

Когда мы поднимались по лестнице и проходили по коридору, Люба слегка напряглась, боясь, что кто-нибудь заметит нас в этот поздний час вместе, но нам повезло проникнуть туда незамеченными. Комната на втором этаже двухэтажного здания, расположенного напротив автостанции, оказалась большой и довольно уютной.

Входя Люба включила, а уже спустя несколько секунд выключила свет в комнате, потянувшись ко мне всем телом, а я, хотя был тогда еще малоопытный и робкий малый, от такого доверия почувствовал себя совсем взрослым и открыл ей навстречу свои объятия. Спустя минуту мы уже лежали в постели, сумбурно помогая друг дружке избавиться от одежды. Ах, этот сладостный миг близости, слияния, соития, – на нём, как мне тогда казалось, зиждется мир. Сделав с «голодухи» три захода подряд, я решил перекурить; и тут оказалось, что для этого в комнатке Любы имелся особый закуток – миниатюрный уютный балкончик.

– Как тебе со мной? – спросила меня Люба, когда мы вновь завалились в постель.

– Классно! – честно ответил я.

– А у меня такое ощущение, будто ты, начиная меня любить, каждый раз разрушаешь мою девственность.

– Ну, в общем-то… Только отчего же так? —спросил яудивленно. – Ты ведь рожала, дочке-то восьмой год.

– Не спрашивай, это вообще особая история. Ты же чувствуешь, какая «она» у меня узенькая? Словно соколиный глаз, есть даже такая поговорка. Иногда еще говорят так: «мышиный глаз».

И она засмеялась счастливым мелодичным смехом.

– Ну да, точно, слышал как-то в разговоре между парнями такие слова, – неуверенно сказал я, не имея достаточного опыта в этом деле.

Прошло несколько недель. Теперьс регулярностью два-три раза в неделю мы с Любашей уединялись в её комнатке, казалось, наэлектризованной любовью. Если в постели нам в какой-то момент становилось жарко, мы включали огромный вентилятор, стоявший в углу комнаты, который приятно охлаждал наши разгорячённые любовью тела; жажду же мы удовлетворяли холодным пивом или вином, которое всегда присутствовало в холодильнике. Вскоре поменялся и наш любовный темп: если поначалу я кончал трижды, а она за этот период лишь раз, то теперь стало наоборот: мне хватало и раза, чтобы заставить её кончить трижды.

Короче, всё у нас было прекрасно, но вот незадача: кое-кто из начальства, курировавшего данное общежитие, имел, судя по всему, свои собственные виды на Любу и никак не желал, чтобы она водила в комнату общежития посторонних, желая заполучить дамочку для себя лично. Это я понял из её разговоров с подругами и кое-каких намеков. Короче, Любу вскоре выдворили из общаги, и стала она ездить, – а то и пешком ходить, – в село Рошу (Красное), что в пяти километрах от города, где у неё имелся, как оказалось, собственный домик.