Читать книгу Сначала была война - Александр Анисимович Охотин - Страница 6

После трёх дней скитаний по улицам без пищи и крова, мягкая тёплая постель казалась Ромке верхом блаженства. Вот только никак не получалось быстро заснуть. Это оттого, что не давало покоя всё пережитое за день. Даже не за день, а за все три дня после побега из госпиталя. Заснуть удалось только под утро.

Сон был беспокойным. Снился базар. Снилась визгливая тётка, орущая «держите вора». Снилось, как все торговцы, показывая на Ромку, хором кричали «ворюга». Потом появились два милиционера – оба одинаковые, с лицами милиционера Виктора. Потом приснился директор Вячеслав Дементьевич. Приснилось, как милиционеры наперебой рассказывали директору, что Ромка вор, что украл пирожки у торговки, а потом обокрал весь базар…

Неожиданное резкое пробуждение. Это с Ромки рывком сдёрнули одеяло. Потом крик:

– Ты что, из благородных бояр?! Или, может, воров общий порядок не касается?! Подъём – он для всех подъём! И для воров тоже!

Это орал дежурный – один из старших воспитанников. Тот самый, который в обеденном зале ухмылялся, глядя на Ромку.

Ромка сел на краю кровати, спустив ноги на пол. Огляделся. Увидел прямо перед собой дежурного. Коля и Васька уже не спали. Они стояли рядом.

А спать Ромке хотелось жуть как. Веки слипались сами по себе.

– Вставай, ворюга! Чего расселся?! – заорал дежурный.

Ну до того стало Ромке обидно, что он не удержался и закричал в ответ:

– Ты сам ворюга!

Коля и Васька после Ромкиных слов испуганно замерли на месте. Они-то знали, что за этим последует.

Сильный удар в грудь свалил Ромку с кровати на пол. Тут уж Ромка разревелся. Ещё бы. Ведь ещё в госпитале, сколько прошло времени, пока утихла боль в груди и в руке, а от удара заболело так, как никогда ещё не болело.

– Марьин! Что происходит?! – Это в спальню вошла воспитательница Марина Ивановна.

Марьин оправдывается:

– Марина Ивановна, этот ворюга обозвал меня вором, вот я ему в воспитательных целях и отвесил.

– Ты сам ворюга! – снова слёзы крикнул Ромка, пытаясь подняться с пола.

– Гусев, – сказала воспитательница, – что это за манеры?! Ты почему хамишь старшим товарищам?!

– А он почему?! – крикнул Ромка.

– Так, хватит! – сказала Марина Ивановна. – Заканчивай истерику и быстро одеваться, раз уж проснулся! И на зарядку!

Потом, уже Марьину:

– А ты, Марьин, иди и буди остальных! А руки больше не распускай!

Марьин вышел, а Марина Ивановна говорит Ромке:

– Гусев, чтобы я больше не слышала, как ты обзываешь своих товарищей!

– Товарищей?! – закричал Ромка. – Он мне не товарищ! Он фашист! Он первый начал обзывать! И так больно после вчерашнего, а тут он ещё! Стукнул, где сильнее всего болело!

– Так, хватит кричать, Гусев! Потом, обращаясь к Коле и Ваське:

– А ты, Птицын, и ты, Васькин, тоже давайте не задерживайтесь. Проводите Гусева на спортивную площадку. Он, наверное, ещё не знает, где это. Вообще всё ему покажите.

Марина Ивановна вышла, а Васька говорит:

– Ром, ты зря обозвал Марьина.

– Ага, – подтвердил Коля, – Зря ты его обозвал.

– Да?! А что делать, если он первым обзывается?!

– Ему лучше не отвечать, – сказал Коля. – Ты только себе сделаешь хуже. Он теперь будет мстить.

– Не испугался! Пусть только заденет ещё раз! Зубами в него вцеплюсь! Умру, но не сдамся!

– Ага, так ты с ним и справишься. Он знаешь, какой сильный. Даже старшие с ним не связываются. И вообще, он любимчик директора. Вячеслав Дементьевич не знает, какой гад этот Марьин.

– Всё равно не боюсь! Отбоялся уже! Давно отбоялся!

– Да ладно тебе, – сказал Васька, – всё равно его когда-нибудь побьют. Уже побили один раз, так он после этого долго никого не задевал. Пошли на зарядку, а то опоздаем.

– Я не смогу на зарядку, – сказал Ромка. – Болит жуть как.

– А что болит-то? – спросил Коля.

– Вот тут, – показал Ромка. – Это из-за вашего Марьина. И так болело, а тут он ещё, гад.

– Пройдёт, – сказал Коля.

– Ага. Через год, и то может быть. А может, уже и никогда не пройдёт.

– Да ладно тебе. Всё когда-нибудь проходит. Только старайся с Марьиным больше не спорить.

***

Спортивная площадка находилась во дворе детского дома. Она была расположена недалеко от бани и со всех сторон была окружена деревьями: липами, клёнами, тополями. На площадке толпились мальчишки и девчонки – воспитанники детского дома.

– Давайте скорее! – крикнула им тётка в синем спортивном костюме. Это была физрук. Ромка потом называл её физручкой. Ему объясняли, что так говорить неправильно, что правильно будет физрук, а он говорил, что физрук – это если он, если она – то физручка. Ну же и смеялись над этим.

– Все построились! – скомандовала физрук. – Разминка! На пра… во!

Пока просто шагали вокруг спортивной площадки, все было хорошо, но вот потом…

– Переходим на бег! – скомандовала физрук, и все побежали. Все, кроме Ромки. То есть Ромка тоже попробовал бежать, но у него не получилось. Кто-то из ребят налетел на него сзади. Ромка упал и, с трудом поднявшись, отошёл в сторону. А физрук ему:

– Новичок, что происходит?! Почему не бежишь?! Ну-ка давай присоединяйся!

– Я не могу! – крикнул Ромка. – Не получается, почему-то!

– Эх ты! Ну ладно! Придётся с тобой отдельно позаниматься!

Разминку закончили. Построились. Физрук Ромке:

– Новичок! Давай тоже становись в строй!

Ромка встал в строй. Физрук продолжает:

– Первое упражнение – потягивание! Руки поднимаем вверх, поднялись на носочки, вдох – раз, два! Опустили руки, расслабились, выдох – три, четыре! Раз, два! Три, четыре!..

На следующие «раз, два» боль усилилась, на «три, четыре» – притупилась. Раз, два – заболело ещё сильнее, появилась боль в правой руке. Три, четыре – боль осталась. Раз, два… Боль пронзила всё тело, весь мир померк. Здание, деревья, земля – всё зашаталось. Потом… Ромка успел ощутить удар спиной о землю. «Вот и всё, это конец…» – успел он подумать.

***

Ромка очнулся в медкабинете. Он лежал на кушетке, а под голову была подложена небольшая подушечка. Около стеклянного шкафа, в котором были разложены на полочках разные склянки и коробочки, суетился доктор Иван Евгеньевич. Заметив, что Ромка отрыл глаза, доктор подошёл к нему и говорит:

– Что же это ты так, голубчик? Всех нас напугал. Даже собирались скорую помощь вызывать. Скажи: часто у тебя бывали обмороки?

– Не было никогда, – ответил Ромка.

– Как это? Не было, не было, и вдруг раз – и обморок?

– Не обморок.

– Да что ты говоришь. Что же, если не обморок?

– Это от боли. Не пошёл бы на зарядку – ничего бы и не случилось.

– Хм… от боли, говоришь?

– Ну да. Вот тут болит, а ещё рука, – показал Ромка.

– Странно… Ну-ка подними рубашку, я ещё раз послушаю.

Доктор взял трубку, выслушал сердце. Заставил глубоко дышать. Дышать глубоко тоже было больно. Ромка сказал об этом. Доктор пожал плечами, и говорит:

– Ничего не понимаю. Всё в норме. Вот только эти шрамы… Всё-таки было у тебя что-то серьёзное. Откуда эти шрамы?

– Я же уже говорил, что упал. Давно.

– Упал… От «упал» таких шрамов не бывает. И операцию не делают, а у тебя следы от операционных швов. Зачем обманываешь? Ну ладно, сердце в порядке, лёгкие… Не придумываешь про боль?

– Не придумываю.

– Странно. Ну ладно, я скажу, чтобы от физкультуры тебя пока освободили, а дальше посмотрим. Можешь идти.

Ромка встал, заправил рубашку и вышел из кабинета. Коля и Васька, оказывается, ждали его за дверью.

– Ну, ты как? – спросил Коля, как только Ромка вышел в коридор.

– Нормально, – соврал Ромка.

Нет, не совсем было нормально. Боль, хоть уже и несильная, ещё оставалась.

– А что было-то? – спросил Коля. – Ты почему упал?

– Да так, болит, потому что. Я же говорил, что не смогу. Если бы ещё не этот Марьин, может, ничего и не случилось бы. Из-за того, что стукнул, страх как заболело.

– Не может так заболеть от того, что стукнули, – засомневался Васька.

– Ага, если раньше ничего такого не было.

– А что раньше-то было? – поинтересовался Коля.

– Да так. Не хочу рассказывать.

– Почему не хочешь?

– Не хочу, чтобы знали. И вообще… вспоминать… Я вообще тогда думал, что убьёт, что насмерть.

– Кто убьёт?! – испуганно спросил Коля.

– Не кто, а что. И вообще… Не хочу, чтоб знали.

– Ладно, Коль, – сказал Васька, – не надо выпытывать. Мало ли у кого что было.

– Конечно, – согласился Коля. – У каждого может быть, о чём он не хочет рассказывать.

– Ладно, айда в обеденный зал, а то опоздаем на завтрак, – сказал Васька.