Читать книгу Реактивный авантюрист. Книга первая. Обратная случайность. Книга вторая. Реактивный авантюрист - Александр Бедрянец - Страница 2

Через полчаса Вера Максимовна сидела в электричке, ждущей отправления, и копалась в сумочке в поисках телефона. Народ подходил, и кто-то сел напротив. Подняв глаза, она непроизвольно ойкнула – напротив неё расположился тот самый мужик в джинсах и чего-то искал в карманах. Услышав возглас, он посмотрел на неё и неуверенно произнёс:

– Кажется, мы сегодня уже ехали в одном автобусе, или я ошибаюсь?

Вера Максимовна подтвердила, и как-то сам собой завязался разговор. Мужчина сказал:

– Да, электричка… давно не ездил, даже ностальгия какая-то. Я ведь в молодости одно время в пригороде жил, на полпути к Новочеркасску, мимо будем проезжать. И на электричке каждый день в город, а потом обратно. Знаете, в этих пригородных поездах, неважно, московских или ростовских, есть какая-то своя атмосфера бытия, и лучше всего её описал, как мне кажется, Венедикт Ерофеев.

Сама стилистика речи, некоторая книжность её как-то не вязалась с обликом собеседника, и Вера Максимовна невольно спросила:

– Вы, наверное, много читаете?

– Раньше да, сейчас не читаю совсем.

– Что так? Зрение?

– Слава богу, нет. Просто всё прочитал.

– То есть как… всё? Разве это возможно?

– Почему нет? При должной организации и правильно определённых целях – вполне. Действительно, «Не объять необъятное», всё напечатанное физически прочитать невозможно, но ведь не всё, что на бумаге, есть литература. Всю популярную беллетристику я проглотил в отрочестве и юности – Дюма, Конан Дойл, Марк Твен, Фенимор Купер, Майн Рид, Александр Грин и прочие великие. Затем немножко поумнел и начал выбирать необходимое. С помощью библиотекарей, а это весьма компетентные люди, я составил список наиболее значимых произведений мировой литературы, не прочитав которых, нельзя считать себя цивилизованным человеком. На самом деле классика давно отсортирована, и по программе минимум это всего около четырёхсот книг. Читал я не только для наслаждения, но и ради знания, чтобы не хлопать глазами, когда звучат имена Фолкнера, Воннегута и других гениев. Лет десять назад я эту программу в расширенном виде закончил, и после этого интерес к художественной литературе иссяк. К научной литературе сохранился.

Поезд тронулся и резко набрал скорость, но мужчина продолжил начатый разговор:

– Вообще-то моё литературное восприятие сформировалось, как и у прочего народа, советской цензурой. Огромное ей спасибо. Пусть принудительно, но пропуская лучшие произведения, негативно создавала эталон вкуса. Конечно, система была неидеальная, но основную функцию цензура исполняла, то есть отсеивала абсолютную бездарность, порнографию и откровенную халтуру.

Тут Вера Максимовна вклинилась:

– Вы хотите сказать, что литература обсуждалась в пролетарской среде?

– Напрасно иронизируете. Конечно, Франц Кафка не был актуальной темой в беседах электриков или сантехников, но если бы вам случилось побывать в тогдашних пивных и прочих подобных заведениях, то услышали бы немало любопытного.

Вера Максимовна внутренне содрогнулась, а он продолжал:

– Да, в основном футбол и бабы, но многие беседовали и на отвлечённые темы. Я лично был свидетелем рукопашной, которая возникла из-за разногласий по поводу Шекспира. Главное, что это никого не удивило, более того, почти у каждого посетителя распивочной имелось собственное мнение по вопросу, уже стали формироваться команды приверженцев, и только милицейский наряд, забравший шекспироведов, предотвратил более масштабную драку. А теперь что? Глаза бы не смотрели на прилавки. Ведь большую часть этой продукции в советское время просто не напечатали бы. Какая к чёрту свобода слова? При чём она? Для дарований масштаба Булгакова или Есенина цензуры не существует. Ну что она им может сделать? Создать временные затруднения. Цензура мешала порнописцам, агрессивной серости и халтурщикам. Вот они её и отменили. А результат? Молодёжь скоро перейдёт на обезьяний язык. На полпути. Сейчас в моде рейтинги, но ведь они по большей части отражают не заявленную тему. В политике, например, это показатель искажения информации. В литературе часто отражается снижение планки уровня культуры. Хорошая литература всегда в какой-то степени элитарна, и большие тиражи, на которые ссылаются и которыми гордятся, есть потакание неразвитым, примитивным и низменным вкусам. С этой точки зрения в кинематографе самыми кассовыми будут порнофильмы.

Вера Максимовна перевела разговор на близкую ей тему и спросила:

– А как вы относитесь к женскому роману?

– Вы имеете в виду творчество Донцовой и её клонов?

– Ну, хотя бы.

– А что говорить? Имя на слуху. Я как-то из любопытства прочёл полкниги Донцовой. Всё остальное можно уже не читать, прочие тексты мнения не изменят. Романизированные байки. Да каждый читатель всё это воспринимает как гольную выдумку. Придуманная страна, где все расчёты в долларах, неестественные сюжеты, герои, которых нет в реальной жизни. Их нет по той простой причине, что в стране нет среднего класса, представителями которого они выписаны. И через страницу ничем не оправданное и лживое очернение людей советского периода. Впрочем, она в этом не виновата, и не надо судить её строго. Перо у неё бойкое, но жизненный опыт довольно ограничен. Дочь писателя, она росла и воспитывалась в среде творческой элиты и поэтому жизнь народа знает весьма поверхностно. Вот и описывает свой мирок. Максим Горький вырос среди люмпенов босяков, а потом всю жизнь описывал их и прославлял. А крестьян почему-то ненавидел.

Возможно, я неправ, но, на мой взгляд, вся эта литература изрядно политизирована, так как явно пудрит людям мозги, искажая восприятие действительности. Для меня загадка в названии жанра – «иронический детектив», ведь ирония в текстах отсутствует. Хотя, если считать её объектом самих читателей, то всё становится на место, а вот автор данного термина, полагаю, на редкость ехидный человек. Впрочем, по покупателю и товар. Извините, забылся, возможно, вы любительница этих романов?

Совершенно того не желая, Вера Максимовна неожиданно брякнула:

– Видите ли, я сама писательница.

– Даже так?

Он был явно удивлён, что сильно её задело. Поняв, что сказал бестактность, по мужской привычке он понёс чепуху:

– О, простите, не признал, давно не общался с писательницами, видно, сейчас они выглядят иначе, чем прежде. Теперь я просто обязан знать ваше имя, вдруг попадутся ваши книги. Будем знакомы, меня зовут Родион Алексеевич Коновалов.

– Вера Максимовна, псевдоним Морозова, это фамилия моей матери. Я начинающая писательница, и в моём активе всего одна маленькая повесть в журнале.

– Так вот в чём дело, вы – любительница, пишете для души. Прекрасно! Большинство великих – Чехов, Толстой и все прочие тоже любители. У вас явно имеется талант.

Так нагло Вере Максимовне ещё не льстили, но ей было приятно. Однако мучил вопрос, и она не удержалась:

– У вас были сомнения, а судить можно было только по моему внешнему облику. Что в нём не так?

– А, вы об этом? Думаю, что-то из области интуиции. Вообще-то, я считаю, что интуиция есть спрессованный житейский опыт плюс внимание, доведённые до автоматизма восприятия. У всех людей это присутствует, но в разной мере. Любая деятельность – профессиональная и прочая, всякий образ жизни, даже лентяйский, так или иначе отражается во внешнем облике человека, и с течением времени опыт наблюдения формирует стереотипы восприятия. Что-то вроде тренировки глазомера. Водитель со стажем довольно точно определяет скорость езды, не глядя на спидометр. В своё время я много работал с деревом – строгаешь и меряешь, и так день за днём. Со временем надобность в линейке отпала. Я и сейчас на глаз сразу определю размер сечения любого бруска до миллиметра. Да и не один я такой. Убеждён, что и вы делаете интуитивные оценки, особенно в общении.

– Интересно, и кто же я в вашем восприятии?

Небольшая пауза с разглядыванием.

– Конторская к… служащая, не рядовая, высшее образование на лбу обозначено. Угадал?

– В общем, да, а каким образом всё-таки?

– А я и сам не знаю. Наверное, есть какие-то конкретные признаки, но они не осознаются, просто возникает некий общий образ. Похоже, я много бюрократов перевидал, вот и отложилось. Тут дело даже не в профессии, а в общем социальном состоянии. Я, вот, без особого труда на взгляд определяю – замужем женщина или нет.

– Что, и не ошибаетесь?

– Ошибаюсь, конечно, я же не Вольф Мессинг, но статистика в мою пользу. Тут есть один нюанс. Он отразился даже в результатах соцопросов, согласно которым замужних женщин гораздо больше, чем женатых мужчин. Этот парадокс объясняется просто – женщина считает себя замужней в любом случае – и со штампом в паспорте, и без него. А её сожитель иногда считает себя холостым, и это сбивает с толку.

– И каков, на ваш взгляд, мой статус?

– Вы относитесь к той категории женщин, которых можно обозначить – удачно развелась.

Вера Максимовна подумала: «Ничего себе» и продолжила:

– Простите, Родион Алексеевич, а сами-то вы кто?

– Я в этом плане человек малопонятный, потому что я никто. Пенсионер.

– Да вроде бы…

– По льготному списку, с пятидесяти. Вера Максимовна, вы по образованию случайно не психолог?

От такого вопроса Вера Максимовна слегка дёрнулась и воскликнула:

– Господи, неужели и это заметно?

– Да нет, это я из своих соображений, наудачу. Так что? Угадал?

Она согласно кивнула. Родион Алексеевич кивку обрадовался и сказал:

– Вы знаете, давно мечтаю узнать мнение такого специалиста по одной проблеме.

– Я не практикую, да и не имею соответствующего опыта.

– У меня тоже фобий нет. Дело не в этом, вопрос не прикладной, скорее, академического характера.

– И вы уверены, что я смогу вам чем-то помочь?

– Не уверен, но вы дипломированный специалист и скорее всего в силах дать оценку.

– Чего?

Он замялся:

– Тут в минуту не уложишься, да и за час тоже вряд ли. Мне скоро сходить, поэтому обсудим конкретнее при следующей встрече, месяца этак… через два.

Сказано это было таким же будничным тоном, каким говорят, что завтра понедельник. Вначале смысла фразы она не уловила, а потом забеспокоилась:

– Какой встречи? Где? Зачем?

– Откуда я знаю, где? Я ж не ясновидец, и случайности не в моей власти.

– То есть вы хотите сказать, что мы неизвестно где случайно встретимся?

– Скорее всего.

– А с чего это вы так уверены?

– Да я и не уверен. Если то, что сегодня мы два раза столкнулись в транспорте простое совпадение, значит, естественно, мы больше и не увидимся. Но если это обратная случайность, а я её не исключаю, то, скорее всего, мы ещё встретимся. Да вы не волнуйтесь! Ничего в этом страшного нет, ну пересечёмся где-нибудь, побеседуем, да и разойдёмся – всего и делов. Ничего вам не прибавится, ничего и не лишитесь.

– Какая такая обратная случайность?

– Это, скорее, из области физики, долго объяснять. Хотите маленький эксперимент?

Вера Максимовна обалдело молчала, переваривая этот бред, а он продолжал:

– Я вам дам номер своего телефона. Это ни к чему вас не обяжет. Запишите или сразу вгоните в свой аппарат. Суть в том, что если это прямая, обычная случайность, то ничего не произойдёт, и вы этот номер можете завтра выкинуть. Но если это обратная случайность, то обязательно что-то произойдёт, и это что-то не позволит вам позвонить по этому номеру. В конечном счете, вы ничем не рискуете.

Вера Максимовна послушно стала искать авторучку, не нашла и ввела продиктованные цифры в мобильник. Поезд затормозил, Родион Алексеевич попрощался и сошёл на остановочной площадке.

Прибыв в Новочеркасск, она вышла к автобусной остановке и решила позвонить дочери. Достала из сумочки телефон и принялась набирать Дашин номер, но тут какой-то подросток случайно толкнул её под руку, после чего мобильник выскочил из ладони, подпрыгнул на асфальте и со слабым треском закончил своё существование под колесом подрулившей маршрутки.

Парнишка извинился, но, увидев её выражение лица, тут же куда-то испарился.

Даша маминому прибытию обрадовалась и тут же спросила:

– Почему не отзвонилась как всегда?

Вера Максимовна рассказала. Но Дашин оптимизм не уменьшился:

– Ну и бог с ним, теперь купишь лучшую модель.

– Привыкла я к этому.

– Ничего, привыкнешь к другому. К хорошему быстро привыкаешь.

С жильём у Даши было хорошо. С сокурсницей Лизой они занимали просторный флигель во дворе частного домовладения, принадлежащего одинокой пожилой родственнице Лизы. Денег бабушка не брала, девушки в качестве платы помогали по хозяйству, и у них установились тёплые отношения. Ни у кого из студентов не было таких апартаментов, и постепенно определилась небольшая компания молодёжи, время от времени собиравшаяся в этом флигеле неформально пообщаться. Бабушка этому не препятствовала, потому что в целом ребята были воспитанные и непьющие.

Пока они пили кофе, Вера Максимовна поделилась своими дорожными впечатлениями. Весёлая характером Даша посмеялась и сказала:

– Прикольный дядька. А может, тебе, мама, бог послал прототип героя?

– Тоже мне, героя нашла. Человек он, конечно, оригинальный, и что с того?

– Ну, мама, не скажи! Ненормальности ведь не ограничиваются одними преступниками, про них и так все пишут. А кроме них есть тронутые изобретатели, фанатики-коллекционеры и всякие чудаки интересные. Ой, мама, а может, он того? Клинья к тебе подбивал?

– Нет, я бы это почувствовала. Он даже не смотрел на меня как на женщину. И способ знакомства получается какой-то мудрёный.

– Ну, вдруг он стеснительный, а от стеснительности мужики такие поводы для знакомства придумывают, что ахнешь.

– Нет, не то. Он вовсе не робок в общении, особенно с дамами, скорее, наоборот.

– Телефончик спросил?

– Нет.

– А свой не дал?

– Дал.

И тут до Веры Максимовны дошло. Видно, это отразилось на её лице, так как Даша обеспокоенно спросила:

– Мама, что такое?

– Телефон.

– Что, телефон?

– Номер телефона он дал, но предупредил, что сегодня я не смогу им воспользоваться, и ведь сбылось.

– И что?

– Теперь, согласно его теории, надо ожидать встречи с ним через два месяца неведомо где.

Тут уже Даша сошла с лица:

– Мама, мама! Выбрось всё из головы. Так не бывает. Таракашки в мозгах – это заразно. Давай ещё кофе, и переключим тему.