Читать книгу Степь 2. Расцвет. Часть вторая - Александр Берник - Страница 4

Райс восседала в своём личном шатре забравшись на заваленный мехами лежак с ногами, при том в обуви, в своём полном золотом облачении, даже в золотой остроконечной шапке, хотя очаг в шатре нагрел помещение хоть голой ходи. Сидела и внимательно читала пергамент, раскатав его перед собой на вытянутых руках. В ногах на полу, облокотившись на тот же лежак, беззаботно витая где-то в облаках пристроился Шахран.

Царица читала быстро, но долго. Судя по движению глаз, то и дело возвращалась к уже прочитанному и перечитывая, тот или иной кусок, заново. На лице у неё ничего не отражалось. Абсолютная маска спокойствия и без эмоциональности, но вот тело, то и дело дёргалось будто сидело на иголках или всё чесалось. Занятное зрелище.

Из-за тяжёлой занавеси, представляющей собой что-то наподобие входной двери, послышался звучный голос старшей охраны: «Матёрая Золотые Груди!» и после подобного объявления, в открывшемся проёме появилась Золотце.

– Здрав будь Матерь, здрав будь Шахран, – поздоровалась на половину вошедшая дева мило улыбаясь.

Задержавшись взглядом на извечном банщике, увидев которого в общем то и расцвела на её лице улыбка, она осталась стоять во входном проёме, даже отодвинутую занавесь не выпустила из рук, ожидая разрешения войти.

Царица оторвалась от чтения, продолжая удерживать пергамент вытянутым, лишь отклонив его в сторону, для того чтобы улыбнуться вошедшей и ответить:

– Здравствуй Золотце, проходи, устраивайся где-нибудь, мы быстро.

С этими словами она вновь продолжила чтение, но как выяснилось, дело быстрым не получилось. Приход дочери не ускорил её знакомство с пергаментом.

Золотые Груди прошла внутрь, всё так же улыбаясь Шахрану, похоже от безделья, уже не знавшего чем заняться и оттого с неподдельной радостью встретившего молодую Матёрую, указывая похлопыванием ладони по полу, чтобы та непременно устраивалась рядом. На что дева показала ему кончик языка, обошла с другой стороны и со всего маха плюхнулась на лежак поперёк, так, что её руки оказались на блестевшей в свете факелов голове Шахрана, звонко шлёпнув ладонью по его лысине.

– Золотце, – укоризненно проговорила царица, отрываясь от чтения.

– Прости, мама. Соскучилась, – проговорила рыжая хулиганка скороговоркой и тут же обеими руками принялась наглаживать лысый череп вечного банщика их семьи.

Царица продолжила чтение, Шахран замлел под ласковыми руками Золотца, а последняя задумчиво и внимательно, что-то разглядывала на бритом черепе евнуха, будто выискивая в полированной лысине непонятно что, нежно щекоча его пальцами, при этом по-детски наивно улыбаясь открыв рот.

Эта сцена продолжалась довольно долго, пока Райс наконец не зашуршала свитком, сворачивая его в трубочку. Шахран с Золотцем встрепенулись и разом обернулись к царице, а та продолжая сохранять на лице маску отрешённости скрутила документ и протянула его Шахрану.

– На. Прочти. Мне интересно будет знать, что ты думаешь по этому поводу, – проговорила она тихо и при этом почти незаметным жестом отправляя мужчину из своих покоев.

Тот взял свиток и покряхтывая поднявшись вышел, оставил мать и дочь наедине.

– Что-то случилось? – спросила Золотце поворачиваясь на бок лицом к царице и глазами указывая в сторону вышедшего банщика.

– Да это так, – отмахнулась царица, показывая, что проблема в общем-то не стоит особого внимания и тем более не касается дочери, – я вызвала тебя по другому поводу.

Молодая Матёрая тактично промолчала, ожидая продолжения.

– Высшие Валовы колдуны со всего света заявились в наш Терем. Аж одиннадцать штук. Друидов с пяток с собой притащили, тоже не из последних в своём деле. Требуют! Ты только представь себе, не просят, а требуют созыва Высшего круга. Что задумали и с чем явились не говорят, но Матёрые Терема передали, что уж больно нарядные и торжественные, ходят расфуфыренными петухами. Чувствую, что-то от нас хотят такое, что нам не понравится. Так что не пристраивайся тут отдыхать. Собирайся. Со мной поедешь. С колдунами мужицкими общаться будем.

– А я-то тут при чём? – вскинулась Золотце поднимаясь с лежака на ноги, – я ж дева боевая, а не колдовская. Перебить их всех – это пожалуйста, а вот лясы с ними точить – это не по мне.

– Вот как представительница боевого крыла и поедешь, и лясы поточишь, если потребуется, – тон царицы стал жёстче, но она тут же обмякла и добавила, – да и бабушка по тебе соскучилась. Просит привести…

– Ну мама, – взмолилась боевая Матёрая, не дав той договорить до конца, – она снова меня тискать будет и откармливать как на убой. Я потом опять замучаюсь лишний вес сгонять.

– Ничего с тобой не случится. Потерпишь, а старость надо уважать. У самой года не за горами.

Золотце ничего не ответила, но при этом надула губки и отвернулась.

– Не выпендривайся мне тут, – проговорила наставительно Райс, тоже слезая с лежака, – там похоже что-то серьёзное намечается. Не до бабушкиных тисканий будет.

Золотце опустила голову, тяжело вздохнула как бы говоря, что не хочу, но повинуюсь, при этом угрюмо пробурчав:

– Сколько кос с собой брать?

– Нисколько, – ответила задумчиво царица, явно соображая о чём-то другом, – обычных подручных своих в дорогу и всё.

Тем не менее по утру из царской ставки в направлении Терема Вала Вседержителя выдвинулся довольно внушительный отряд. Возглавила его, естественно Матерь Степей с тройкой прислуги и Шахраном в довесок, Золотце с парой боевых дев, старая Русава, а куда же без неё, и ещё с десяток «меченых», что при Райс состояли в ближницах и которые тоже без подручных в дорогу не пускались. Ну и боевой девичий отряд в пять троек личной охраны царицы, скорее для пышности выездной церемонии, чем для охраны.

Путь оказался нудным, медленным и от того утомительным. До Терема добрались только на пятый день. Как только прошли последний лесной коридор и вышли на поле, на краю которого стоял чудо-терем, кавалькада остановилась как вкопанная от представшей перед ними невидали. Вдоль высокого частокола на берегу заросшей речки вырос целый шатровый город. Между малыми и большими шатрами дымили костры и шныряли туда-сюда девки в белых одеяниях. Райс сначала опешила от непонимания увиденного, но, когда подъехала ближе сообразила, что это теремные девченята, похоже в полном составе выселенные из своих светёлок за стены терема.

– Этого ещё не хватало, – пробурчала себе под нос царица, резко став хмурой и судя по возбуждённому злому виду ей это очень не понравилось.

Ворота оказались заперты, но как только копыта её коня зацокали по деревянному настилу мостика через речку, дубовые створки медленно стали растворяться и к ним навстречу вышли все три хранительницы святого места. Двое хмурые, мрачнее тучи, одна лишь Лиса улыбалась, выходя вперёд всех, а заметив Золотце даже ещё и прослезилась, умиляясь виду любимой внучки.

Наездницы, перебираясь через мостик спешивались, кланялись вековухам, целовались. Когда приветственный целовальный ритуал закончился, первой, как и положено заговорила Матерь клана «меченых», притом вопрос её прозвучал раздражённо настолько, что, если бы ей не успели ответить, царица бы тут же начала принимать самые решительные меры для наведения должного порядка с морем крови и горами костей.

– Что тут творится, мама?

– Спокойно, Райс, спокойно, – остудила её Лиса, – просто гости попросили избавить переговоры от лишних ушей. Они очень обеспокоены, что вести, с которыми они хотят с нами поделиться могут быть услышаны посторонними и, если кто узнает об этом, тот кто знать не должен, как они говорят, произойдёт непоправимая беда. Да и самим девкам урок походной жизни не помешает. Они даже до мокрых подолов рады дикарками в шатрах пожить.

Царица несколько остыла и задумалась.

– Интересно, что они могут знать такого, чего не знаем мы?

На это Матёрая Терема лишь пожала плечами.

– Ладно, – подытожила встречу Райс, – пойдём послушаем этих детей переростков.

И оставив подручных с прислугой за воротами, как и теремные девки «дикарить», «меченые» во главе с царицей двинулись внутрь Терема.

Седые, в белом одеянии старцы, с головы до кончиков пальцев истыканные татуировками и изрезанные ритуальными шрамами, увешанные амулетами и побрякушками, с длинными причудливыми посохами в руках, все как один расположились на краю Священной рощи за Теремом, у насыпного холма с большими валунами у подножья. Туда и направилась «меченая» делегация.

Старцы почтительно встали полукругом приветствуя Матерь Степей. Поклонились. Райс, небрежно мотнув головой в ответ, вскарабкалась на холм и усевшись на траву его вершины с высоты оглядела присутствующих, стараясь угадать, кто тут у них самый старший и с кого начинать разборки. С права от неё взгромоздилась Золотце, слева Кали, как раз прибывавшая в тереме в момент появления нежданных гостей.

Угадывать не пришлось. Один из колдунов, притом не самый старый по виду, выступил вперёд, замысловато и нарочито подхалимным голоском приветствовал царицу, обозвав её при этом кучей ненужных титулов и эпитетов, и как искусный говорун, столь же витиевато и елейно, без запинки, до умиления начал представлять гостей, естественно начиная по старшинству. Каждый, кого представляли, кивал словно делая одолжение и как показалось Райс даже надувался от своей важности.

После того, как говорун закончил ознакомление с делегацией самим собой, Райс тихонько обратилась к Калли и попросила представить их, что та с удовольствием проделала, не менее витиевато и заковыристо. На этом предварительные расшаркивания закончились и Райс без обиняков, сразу приступила к делу, обращаясь непосредственно к самому старшему. К тому что был представлен первым и имел имя или прозвище Абунай. Он являлся единственным, чьё позывало царственная рыжая позволила себе запомнить.

– Давай Абунай сразу к делу и по существу. Притворяться, что мы вам рады я не буду, поэтому если вы изначально меня не заинтересуете, разговор у нас будет короткий. Пока вы своим представлением меня не впечатлили.

Старцы неодобрительно зашевелились, заёрзали переглядываясь, но промолчали, хотя всем видом дали понять своё недовольство подобного пренебрежения к себе. Величественные гости не ожидали такого откровенно холодного приёма, если не сказать большего, потому что ценили себя гораздо выше, чем оценила их хозяйка здешних земель.

Колдуны явно привыкли к другому к себе обращению, замешанному на страхе, почтении и раболепии перед ними. В Матери Степи они видели лишь ведьму, одну из себе подобных, притом даже не настолько равную в колдовском ремесле как последний из них. Молода больно. К тому же баба, да ещё и без посоха, что указывало на отсутствие ведьминых сил под рукой. То есть по ихнему безоружной перед ними.

Наконец старший, на которого продолжала смотреть Райс, как бы не замечая остальных, вышел вперёд, оправил пояс, переставил посох в удобное положение и недобро, высокомерно заговорил:

– Царица. Здесь собрались старейшины со всех уголков нашей необъятной земли. Представители древних родов и покровители целых народов, обличённые жизненным опытом и колдовской властью над людьми. Я понимаю, что ты молода и горяча, но это не даёт тебе право ставить себя выше кого-либо из нас. Я много наслышан о предвзятом отношении в вашем царстве к мужчинам, но мы не просто мужчины, а по сути, такие же правители, как и ты. Ты видимо забылась, что орды заполняются в основном нашими людьми, с нашего высочайшего позволения. Кто ты без нас? Так что будь добра утихомирь гонор и спустись с высот на землю.

Он замолчал, скривив на старческом лице подобие улыбки. Вид его стал настолько снисходительным к этой «девочке», что это даже задело Райс за живое, хоть она и успела проговорить про себя три волшебных слова, что всегда выручали в ситуациях, когда она начинала выходить из себя.

Царица встала, одновременно давая знак остальным оставаться на месте, медленно спустилась с насыпного холма, подошла вплотную к старцу и демонстративно закатала перед ним широкие рукава своей золотой накидки, оголяя руки по локти и складывая их на груди.

Колдуны прекрасно знали, что собой представляют «меченые» ведьмы и считали, что знают об этих созданиях Троицы больше, чем требуется. Вот правда в основном сведения о них разносились народом и больше походили на сказки, коим умудрённые жизнью старцы так и относились.

Они тоже, как и эти бабы изрисованы с ног до головы и так же могли считаться «мечеными», благодаря чему любой колдун голыми руками скрутит или свернёт шею простому человеку, но кидаться на чародея, обзавёдшегося посохом – это самоубийство. Это всё равно что безоружным бросаться в бой с вооружённым воином.

Могущественные служители Троицы мужской половины полагали, что настоящая волшебная сила ни в колдовских татуировках и ритуальных шрамах, а в приручённой нежити, сидящей у каждого из присутствующих в посохе. Ни один колдун, ни одна ведьма по силе не может сравниться с природной нежитью, чья мощь в зависимости от потустороннего статуса может быть безмерной и сравнима лишь с самой Троицей.

Из всех ведьм, собравшихся в Тереме Вала, посохами обладали только три Матёрых хозяйки данного девичьего пристанища. Боевые же ведьмы и сама Райс посоха не имела, и поэтому седовласые колдуны посчитали, что царица с присущей ей наглостью пытается установить на собравшемся круге правила их бабьего общества, пренебрежительно относящегося к сильной половине человечества.

Но демонстрация Райс своих расписных рук произвела неадекватную реакцию среди колдунов. Они так и не поняли, что она сделала, но от неё без всякого артефакта повеяло смертью, как от самого Вала Вседержителя. В одно мгновение знатоки своего чародейского дела осознали, что бабья Матерь и есть нежить, или эта смертоносная тварь сидит у царицы внутри и та в любой момент может её выпустить и судя по исходящей от Райс мощи, отбирающей жизнь тут ещё вопрос: помогут ли посохи.

Реакция старого колдуна оказалась вполне предсказуема. Его маленькие, блёклые, а может быть и подслеповатые глазки округлились. Бородатое лицо резко вытянулось. Руки обхватили посох и прижали его к груди, стараясь спрятать хозяина за тонкой деревяшкой. Ко всему, он не то отшатнулся, не то отступил на шаг и замер, парализовано уставившись на её колдовские узоры, от которых воочию узрел тянущиеся к нему щупальца смерти.

Рядом стоящие чародеи тоже встрепенулись и отступили от царицы, в глазах которой сверкали молнии. Показывая узоры, Райс породила в себе «дрожь земли» и теперь катала её по телу вверх-низ, нагоняя необъяснимый ужас на чувствительных к потусторонней силе колдунов. Демонстрация неординарных способностей произвела должное воздействие и седобородые в разнобой попадали перед ней на колени.

– Я ничего не буду говорить ни по поводу моего права, ни возраста. Будем считать, что мы познакомились, померились членами, у кого больше и теперь можно спокойно поговорить.

С этими словами она погасила «дрожь», раскатала рукава спрятав руки и тоже опустилась на траву, устраиваясь прямо там, где стояла, скрестив ноги и положив руки на колени, пристально уставившись на старшего в мужской компании, всем видом говоря: «Я готова слушать».

Абунай помешкал какое-то время, затем тоже приняв сидячую позу из коленопреклонённой, вытянул перед собой ноги, укладывая на них поперёк свой посох и сделав вид, что полностью пришёл в себя, уже спокойно и даже как-то по-свойски, по крайне мере на этот раз без гонора, сказал:

– Пусть говорит Касиус, он у нас самый языкастый.

Касиусом оказался тот самый говорун, что лебезил изначально и в отличии от всех остальных, натужно кряхтя встал, оправился и после некоторой паузы, заговорил:

– Матерь, – начал он неуверенно, вновь замолчав, видимо подбирая нужные слова и интонацию более приемлемую в данной ситуации, – много поколений наших предков и мы, в силу своих скромных возможностей сеем по миру семена истиной веры. В самых далёких землях докуда нам удалось дотянуться взращены ростки Святой Троицы: Вала Великого, Матери нашей Земли и Сына их Воды. Каждый из нас, в той или иной мере, причастен к этому великому делу, даруя истинную веру тем, кто по неразумению своему, покланяется неправильным богам.

Он вновь сделал паузу, на этот раз искусственную и приняв горделивое выражение на лице, театрально медленно осмотрел присутствующих, давая возможность всем осознать свою причастность к столь великому свершению. Наконец, закончив демонстративный осмотр, он продолжил:

– Каждое семя, посаженное в чужеродных землях, дало свой росток, но…

Очередная театральная пауза прервала его речь, только на этот раз выступающий всю её потратил на пристальное рассматривание царицы и после короткого молчания, закончил:

– Но в чужой земле, вместо Священного древа нашей веры со временем вырастает корявый сорняк, который из поколения в поколение всё больше становится уродливей и теряет всякую связь с истиной верой предков и её первоисточником.

Он в очередной раз замолчал, потупился в землю, как бы глубоко размышляя о чём-то великом и с таким видом сделав несколько шагов в сторону насыпного холма, остановился, развернулся и продолжил:

– Нас не устраивает такое положение дел. Совет старейшин посовещавшись пришёл к выводу, что данное непотребство возникает от того, что нет единства, ни среди нас, ни среди дальних обителей Троицы в чужеродных землях. Отсутствуют связи, живое и непосредственное общение наших братьев и сестёр между собой. Нет единого и обязательного для всех подхода к нашей вере.

– Это ваши проблемы, – прервала его Райс смотря в одну точку одеяния, сидевшего напротив колдуна, внимательно выслушивая говоруна и стараясь заранее определить линию его мыслей, – в отличии от вас, сёстры уже давно объединились и ликвидировав все Терема оставили только один, под сенью коего живёт единый сестринский клан, подчинённый одной голове. Мне.

С этими словами она оторвала взгляд от белого одеяния старика и печально обвела глазами всех перед ней сидящих.

– Кто вам не даёт сделать тоже самое? Объединяйтесь. Только у меня один вопрос. Очень важный вопрос. Сможете ли вы честно признаться, кто стал первым, призвавшим к этому? У кого столь светлая голова?

Райс всем своим видом и интонацией постаралась произнести данную речь серьёзно, и чтобы тот, к кому она обращалась ни в коем случае не почувствовал подвоха в её вопросах, и он не почувствовал.

– Это общее решение, – заговорил Касиус, удовлетворённо улыбаясь, – но не скрою, это трудное дело начал я, хотя, как представитель не столь древний и родовитый на главенство не претендую. Выборы Верховного главы, необходимо будет провести в соответствии с древними устоями и традициями нашей земли.

Райс обернулась в его сторону и посмотрев на напыщенного колдуна с некой печалью и жалостью, обратилась к дочери:

– Золотце, будь добра, принеси от Шахрана то письмо, что я дала ему на изучение.

Боевая Матёрая, молча кивнув удалилась, а Райс поднявшись на ноги подошла вплотную к говоруну.

– И как вы хотите объединить чужестранные обители Вала? Они сегодня настолько разобщены и самостоятельны, что в некоторых уже с трудом узнаётся первичность истиной веры. Даже имя Великого бога исковеркали кто во что горазд. У одних Ваал, у других Баал, у третьих Бел, у четвёртых вообще язык сломаешь. Как вы намерены исправить всё это и привести к единству? Какими силами?

– Есть такие силы, Матерь и ты с ними знакома. Руку помощи нам протягивает Великий Куруш, царь царей, что установил господство уже на пол мира и под чьей дланью сейчас находятся большинство наших чужестранных обителей и храмов. Он не только велик в делах своих, но и велик в своём великодушии, предлагая без всяких предварительных договорённостей помощь в объединении нашего культа и передачи всех святых мест Вала под нашу власть.

– И что он за это потребовал? – усмехнулась Райс наконец полностью подтвердив свои начальные предположения, поняв откуда ветер дует и для чего эти старые пердуны пожаловали к ним.

– Ничего.

– Ой ли?

– Абсолютно ничего, Матерь. Он, на протяжении всего своего пути восхождения, постоянно выказывает нам свою милость и благосклонность. Есть надежда, что нам удастся склонить этого великого человека в лоно нашей веры, – закончил он, загадочно улыбаясь, как будто говорун, что-то знал об этом такое, что давало ему полное право говорить утвердительно.

Царица сделала вид, что задумалась и заложив руки за спину принялась медленно расхаживать вдоль сидящих старцев. На самом деле она просто ждала Золотце, уже показавшуюся на дорожке, идущей от Терема.

– Хорошо ли ты знаешь Асаргада, Касиус? – неожиданно спросила она говоруна, когда боевая Матёрая оказалась на подходе.

– Я не знаю кто такой Асаргад, Матерь…

– Ну так я тебя просвещу, – прервала его Райс, не дав закончить, – Асаргад – это настоящее имя того, кого ты называешь Великий Куруш. И знакома я с ним очень давно. Ещё с тех времён, когда голожопого гоняла по бане с его дружками. Кстати, здесь недалеко, – оживилась она, указывая в сторону, – в одном из рубежных теремов. Всего-то в дневном переходе отсюда. Он прошёл хорошую ордынскую школу и знает о нас не понаслышке.

Подошла Золотце и протянула царице пергамент. Райс поблагодарила и продолжила с ноткой ностальгии:

– Мне тогда было, наверное, столько же, сколько сегодня моей дочери, – она задумалась, вспоминая и поправилась, – нет. Я даже ещё моложе была. Кстати, мой покойный муж и отец моей дочери числился его лучшим другом. Мало того, – тут она перестала улыбаться и злобно уставилась в глаза стоящего перед ней колдуна, – это я, вернее мои люди сделали из него Куруша. Поэтому не надо мне про него рассказывать. Я знаю о нём гораздо больше. У меня вообще складывается такое ощущение, что ты собрал старцев с глухих лесов, абсолютно не ведающих что творится в мире. Ну так я их просвещу маленько.

Тут она развернула свиток с конца, пробежала глазами, свернув его до нужного в тексте места и протянув в таком виде Касиусу, сказала:

– Это последнее от него письмо. Правда в нём много личного, но я разрешаю прочитать концовку. Она очень любопытна.

Касиус, подавленный таким поворотом событий неуверенно опёр свой посох на плечо и аккуратно взял свиток из рук Райс.

– Вот с этого места, – указала царица, тыкая пальцем в свиток, – только в слух, чтобы все слышали.

Касиус начал читать.

– Я воздвиг и подарил тебе прекрасный город на берегах Яксарта, выстроенный только для тебя. Я надеялся, что, поселившись в нём мы станем ближе, но ты вновь отвергла мои дары и твой отказ нанёс очередную рану на моём сердце. Ты единственная правительница и женщина, которая смеет мне отказывать в этом мире безнаказанно и это меня возбуждает. Мы равны с тобой в том, что над нами никто не властен, кроме богов. Мне не остаётся больше ничего, как подчинить твоих богов моему и с помощью их власти привести тебя в мой чертог. Тахм-Райс, любимая, ты всё равно будешь моей, клянусь Ахурамаздой…

– Ну всё хватит, – проговорила Райс отбирая свиток у ошарашенного чтица, – этого думаю достаточно.

Наступило могильное молчание. Даже птиц, разогнанных Райс, когда она игралась с «дрожью земли» стало не слышно. Только еле ощущаемый слухом шелест листвы.

– Асаргад, или Куруш, как вам сподручней, никогда и ничего не делает просто так, – заговорила печально Райс, сворачивая свиток и вновь принимаясь ходить перед старцами, – он меченый, или как он сам говорит, помазанный своим богом Ахурамаздой и от его длани, ведущей воина по жизни, он никогда не откажется. Его сила в его боге. Для нашей же веры, каким бы соловьём не заливался, он самый страшный и опасный враг. Асаргад не пойдёт на нас войной, не будет захватывать наши степи. Ему это не надо. Он просто мытьём или катаньем постарается прибрать нас всех к своим рукам. Ему не нужны наши земли. Ему нужна наша сила. Очень нужна. И не просто в качестве союзника, а подручного и полностью управляемого подвластного раба. Его цель проста: поставить Троицу под влияние Ахурамазды, степные орды под собственную власть. Став моим мужем, чего он упорно добивается уже больше десятка лет, он само собой станет царём орды и поведёт наши народы гибнуть туда, куда ему нужно: Вавилон, Египет, ещё куда-нибудь. Мы огромная сила, с которой Асаргаду приходится считаться, к тому же мы, по сути, находимся у него в тылу и оттого, как кость в горле, а вернее, как кол в заднице. Он боится меня. Очень боится. Боится, что, отправившись завоёвывать Вавилон, наши орды нападут и ограбят то, что он уже завоевал. Ведь, по сути, вся наша южная граница, это граница с его империей.

Царица замолчала, вновь остановившись перед старшим из старцев. Сидевшие перед ней колдуны, все как один опустили глаза и по их напряжённым лицам читалось глубокое раздумье. Райс не спешила прерывать этот процесс, давая им возможность осознать услышанное.

Неожиданно поднялись все пять друидов, что сидели единой кучкой и один из них, видимо старший, заговорил:

– Мы изначально выступали против этой идеи, но примкнули к общему кругу, чтобы воочию лицезреть тебя, Матерь и послушать тебя. Увиденное и услышанное успокоило нас. Теперь мы не сомневаемся в том, что предсказанное о тебе сбудется. Мы верим в тебя.

С этими словами они все пятеро синхронно поклонились в пояс. Райс поклонилась им в ответ. Обернулась на Матёрую Терема по кличке Мать Медведица, что при святом месте тоже в некотором роде считалась друидкой, заботясь и ведя пригляд за Священной рощей. Та, всё поняла с одного взгляда и поднялась с травы.

– Идея объединения наших усилий не противна мне, – ответствовала тем временем царица, обращаясь ко всем старцам, – наоборот, я считаю это благом. Вот только о чужеземных обителях, думаю, нам пока стоит забыть.

Поднялись все колдуны. Поднялись и «меченые». К Райс подошла Медведица и одной фразой закончила эти короткие переговоры:

– Давайте пройдём в Терем к столу, гости дорогие, – предложила Матёрая, добродушно улыбаясь, – там и продолжим, если будет о чём…

Ещё провожая гостей из Терема и напряжённо раздумывая над всем сказанным-пересказанным в Святой роще и за трапезным столом, к Царице степей, воспользовавшись, что та осталась стоять в воротах одна в задумчивости, бесшумно подошла Калли, и заговорщицки смотря в ту же даль что и Райс проговорила:

– От отца прибыл вестник, Матерь. Он ждёт тебя в рубежном тереме.

Райс сначала вопросительно взглянула на приёмную дочь, будто её слова оторвали от глубинных мыслей, и она ни успев переключиться не уловила суть сказанного. Затем оглянулась и посмотрела на заходящих в Терем «меченых» и встретилась взглядом с Золотцем, стоявшей у крыльца и злобно смотрящую на них с Калли. Царица прекрасно знала, что между Золотцем и Калли с самого начала, как в их семье появилась чернявая «сестрёнка», её родная дочь буквально окрысилась на чужачку.

Нет, Золотце не чинила против вновь появившейся «сестры» злые козни и не старалась извести её, но и подругами они не стали, хотя Райс очень на это надеялась. Калли в отличие от Золотца очень старалась, по крайней мере, на её глазах, всячески расположить к себе наречённую сестру, но та даже при ней всякий раз всем видом показывала своё непринятие новой родственницы, хотя и не проявляя явную агрессию, а скорее демонстративно игнорируя её.

Все попытки Райс убедить Золотце в необходимости мирного существования с приёмной сестрой и подружиться с Калли, дочь отвечала всегда одно и то же, мол, воевать она с ней не собирается, но и дружить, извини, не заставишь.

Райс прекрасно знала, что единственным негативным раздражителем для Золотца являлась ревность и именно вот в такие моменты как сейчас. Молодую золотоволосую воительницу всегда бесило, когда она уединялась с Калли один на один и о чём-то секретничала.

Рой разнообразных мыслей пролетел у царицы в голове, начиная с того, что сказала Калли о тайном посланнике, успев осудить приёмную дочь за то, как она это сделала. До понимания, что надо будет опять поговорить с Золотцем, проведя очередную воспитательную беседу. И даже подумала, а не следует ли боевую Матёрую, как свою ближницу посвятить во все эти тайны царского двора?

Но тут же осеклась, потому что она уже об этом думала и пришла к выводу, что будет лучше, если последняя всё же останется пока в неведении. И это не являлось недоверием к собственной дочери, а было связанно с каким-то изначальным порывом на уровне подсознания, решив тогда оградить Золотце от всего того, что было связано с отцом Калли. Почему? Она не знала. Просто чувствовала, что так надо.

В результате этой короткой сцены, Золотце психанув, не стала дожидаться весь кортеж и забрав своих подручных скоропалительно покинула Терем, ускакав в своё стойбище, а все остальные во главе с царицей и её приёмной дочерью, неспешно двинулись на встречу с гостем.

Рубежный терем, которым заправляли теперь два брата Велимир и Премысл, с детства выросшие при этом доме и, схоронив отца не стали делить наследство, а взялись за дело совместно лишь разделив обязанности кто за что отвечает встретили царицу с должным радушием.

Оба оженились, оба детьми обросли и, тем не менее, продолжали жить как одна семья, занимая приличное пространство в казённом тереме, но, несмотря на это, весь большой отряд царицы разместили, срочно освободив несколько светёлок, что квартировали их чада. Притом сделали это так шустро, что никто ничего не заметил.

Райс объявила всем, что изволит здесь заночевать, а не просто отдохнуть и перекусить, тем самым давая команду на обустройство всех остальных сопровождающих.

Дело шло к ночи, когда все гурьбой пройдя баню и общий стол расползлись на ночлег по своим лежакам. В светёлку к царице постучалась Калли и, просунув в дверь свою чернявую головку и получив одобрительный кивок хозяйки, впустила в спальню к Матери клана мужчину чужестранной наружности, одетого как богатый купец.

– Будь здрава, Великая Тахм-Райс, – начал он с сильным акцентом, что сразу выдавало его слабое знание местного языка.

– Говори по-урартски, – тут же прервала посланца Калли на его родном языке, проходя мимо и пристраиваясь на лежак Матери, где царица, обложенная подушками, восседала в полном золотом облачении.

Мужчина недоумённо посмотрел прекрасной деве в след, не ожидая видимо встретить здесь свою соплеменницу судя по чистоте её говора и от такого предложения стушевался. Он явно готовился к этому разговору и напряг все свои познания в области языка степей, а тут, оказывается, говорят на языке гор, притом абсолютно без акцента.

Гость опешил, уставившись на Калли. Он, конечно, встречался с этой прекрасной девой здесь не впервые, но видимо только теперь признал в ней соплеменницу, и на его лице явно читалась мысль: «где же были мои глаза?». Вывел посланника из ступора голос царицы, которая, будучи совсем не похожа на женщин его страны, тем не менее, также заговорила на урартском:

– Говори на том языке, на каком тебе легче общаться.

– Я урартец, – как-то неуверенно проговорил мужчина, зачем-то тыкая в себя пальцем и по растерянному виду стало понятно, что посланник так и не принял решение на каком же языке говорить.

– Вот и прекрасно, – проговорила царица, поторапливая его и при этом, указывая рукой на место перед собой, предлагая сесть на медвежью шкуру, что покрывала пол у лежака, – давай сразу к делу. Не думаешь же ты, что я буду тут всю ночь с тобой сидеть, выслушивая.

Торговец быстро закивал, суетливо двинулся на указанное место, торопливо пристроился и замер, уставившись на лик царицы в ожидании. Та, посмотрев на него, обернулась на Калли как бы спрашивая, ты что за идиота ко мне привела. Калли тяжело вздохнула и опять обратилась к вестнику:

– Ты что испытываешь наше терпение? Ты кто такой и зачем суда прибыл?

Вестник вновь встрепенулся, засуетился и, не вставая принялся раздеваться. Вернее, он только размотал свой тряпичный пояс, накрученный на выпуклый и хорошо откормленный живот в несколько оборотов и столь же суетливо вынув засапожный нож принялся его распарывать. Наконец выудив оттуда сложенную в несколько раз тряпицу, попытался на четвереньках подползти к Райс, протягивая перед собой вынутый кусок ткани, но Райс резко встала, сделала шаг и забрала «передачку». Посланник вновь отринул назад, устраиваясь на прежнее место.

Царица развернула тряпицу, всю испещрённую письменами. Да это оказалось письмом. Мало того, что его выполнили таким странным способом оно и содержание имело не менее загадочное, но Райс уже давно привыкла к таким своеобразным посланиям своего самого ценного вестника из стана Куруша, какой только у неё имелся.

Каждое письмо, что Матерь получала от него, адресовалось некой Зарине, его дочери. Попади это послание в руки кого-нибудь, кроме Райс, то вряд ли бы что могло поведать существенного или понятного.

Послание казалось обычным, бытовым. Адресат, как и положено, в первых строках изливал тоску по любимой дочурке, о том, как все по ней соскучились. Дальше рассказывал о вполне домашних делах: кто из родственников, чем занят, что делает и что планирует делать.

Удивительным, пожалуй, являлось только то обстоятельство, что письмо, адресованное дочери, не содержало информации о женских родственницах, а только о родственниках по мужской линии, притом самое большое внимание отводилось некому дяде Аргаду.

Вообще-то это письмо имело второстепенный характер, так как самое важное посыльный передавал на словах, а письменное послание служило лишь своеобразной подстраховкой на случай неожиданной смерти посланца по дороге. Тогда сопровождающие его караван люди, даже не зная сути, могли бы донести вести до царицы хотя бы вот таким образом.

Райс внимательно прочитала послание, а значит и вестнику и Калли пришлось просидеть в молчании очень долго, потому что царица по своему обыкновению читала, останавливалась, задумывалась, возвращалась к уже прочитанному и вновь всё начинала заново.

Наконец, Матерь оторвалась от чтения и передала исписанную тряпицу Калли, которая, даже не скрывая своей заинтересованности, с жадностью принялась за её изучение, почему-то улыбаясь при этом.

Райс выждала, когда Матёрая закончит чтение, что она проделала с удивительной скоростью и как бы выходя из раздумий, обратилась к вестнику:

– А теперь рассказывай, что велено передать на словах.

Посыльный закрыл глаза и начал монотонно проговаривать наизусть заученную речь:

– Великий готов к покорению вечного города, но он не тронется с места пока орды в степи. Великий от своих людей знает, когда и куда пойдёт Агар, но не поверит до тех пор, пока степь не опустеет.

Вестник замолчал и открыл глаза. Послание оказалось коротким.

– Это всё? – переспросила Райс.

– Да, о, Великая Тахм-Райс, – ответил посыльный, наклонив голову.

Матерь задумалась на некоторое время, затем спросила вновь:

– Как долго ты намерен оставаться здесь?

– Я привозил товары для уважаемого Премысла в этот терем, поэтому готов хоть сейчас отбыть в обратный путь.

– Хорошо, – подытожила царица, поднимаясь, – тогда собирайся. Передашь тому, кто тебя послал, что орда ушла на запад к холодным морям. Это будет правдой, так как к тому времени как ты доберёшься, именно так всё и произойдёт.

Она подала знак, разрешающий посыльному подняться, а когда тот встал, добавила:

– Пусть Великий начинает. Иди.

Посыльный поклонился и вышел. Райс повернулась к Кали и спросила:

– Ну что думаешь?

– А что тут думать, Матерь, – ответила та, пожимая плечами, – Куруш действует логично.

Они замолчали, каждая что-то обдумывая и в результате раздумий молодая Матёрая неожиданно высказалась:

– У меня есть предложение.

– Какое?

– Не надо всех дев в поход отправлять с Агаром. Предлагаю воспользоваться отсутствием персидских стукачей в степи и их войск на наших границах и сделать свой маленький поход в горы. Несколько с целью наживы, сколько разведать настроения и возможности граничных с нами царств. Пощупать их за вымя, так сказать.

– Зачем?

– Если впереди война, то лучше знать земли, где предстоит это делать. Пути, перевалы, проходы, источники пропитания и воды. Необходимо провести глубинную и по возможности всеохватывающую разведку. Никого из его подданных не трогать, но по возможности и самим следов не оставлять. В идеале – если бы он так и не узнал ничего.

Райс не ответила, но задумалась. Даже заходила из угла в угол, что говорило об ускоренном, а главное заинтересованном размышлении над предложением. Калли остановила её метания одной фразой:

– Такого стечения обстоятельств больше не будет, Матерь.

Райс остановилась и вынесла решение:

– Идея хорошая. Мне нравится. Будем думать…