Читать книгу Коммунальная квартира. Новеллы коммунального быта - Александр Брыксенков - Страница 3

По домашнему уютный Кировский. 1950.

Лешка стал «философом», как его назвала мама, не спонтанно и не нечаянно. На его психику и на характер мышления повлиял вид регулярных траурных процессий, которые тянулись по Кировскому почти с раннего утра. А может быть и не только поэтому.

Болезни облюбовали Лешкин организм. Они цеплялись к нему одна за другой. Сначала скарлатина, затем корь и воспаление легких, потом весь набор детских хвороб типа краснухи, свинки. Только все эти напасти минули, как воспалилась слюнная железа, и шею раздуло до размера детского мячика. Точку в череде болезней поставила мама, уронив на голову сыночка солидный деревянный карниз для крепления тюлевых занавесок. Было много крови, паники и слез. Лешка неделю ходил как индус, его голова была щедро замотана бинтами.

На память от травмы остался у Лешки на лбу солидный шрам. Будучи в возрасте, Лешка предполагал, что не только снаружи, но и под черепушкой, на коре мозгового полушария ребенка остался след от воздействия карниза. Иначе чем объяснить, что в голове малыша стали возникать такие не детские вопросы как, например: зачем живет человек?

Все болезни, которыми страдал Лешка были либо тяжелыми, либо заразными, поэтому он почти год просидел в своей комнате. А это очень скучно и тягостно. Ни тебе айпеда, как у нынешних детей, ни телевизора, ни плеера, ни компьютерных игр. Единственная отдушина – детские передачи, которые по утрам транслировал черный репродуктор «Рекорд».

Прослушав сказку про Аладдина и его волшебную лампу, поиграв незамысловатыми игрушками, малыш забирался на широкий подоконник и начинал изучать улицу, хотя объектов для изучения было не так уж и много. Разве что трамваи. От них исходило много шума, особенно, когда «двойка» выворачивала с набережной Карповки на Кировский. Визгу и скрежету было на всю округу: видать из-за крутого поворота.

Кроме трамваев интересовали Лешку похоронные процессии. Он их насчитывал до десяти за день. Гроб ехал либо на катафалке, влекомом парой лошадей, либо на грузовике с опущенными бортами. За гробом следовали опечаленные родственники покойного. Процессию, как правило, замыкали несколько дядей с трубами, которые, под буханье большого барабана, выдували что-то печальное.

У Лешки, ежедневно наблюдавшего такие шествия, постепенно сформировался вопрос: «Зачем эти люди жили, когда все равно умерли?»

Вот так, в результате черепной травмы и скорбных шоу озадачился ребенок проблемой о смысле жизни. Он стал тревожно часто допекать маму и папу вопросами, совершенно несвойственными детям в его возрасте. Приставал он с подобными вопросами и к бабушке. И если бабушка охотно разъясняла внуку, что у человека есть душа, что человек живет для того, чтобы угодить боженьке, и если он угодит, то душа после его смерти улетит в рай, то родителей такие вопросы ставили в тупик.

Действительно, зачем живет человек? На этот вопрос все отвечают по разному

Коммунисты говорят – чтобы бороться за светлое будущее.

Капиталисты считают – чтобы делать деньги.

Конфессионисты думают – чтобы славить бога.

Эпикурейцы и их последователи уверены – чтобы наслаждаться жизнью.

Простые люди – чтобы прокормить семью и вырастить детей.

В общем, вопрос темный и неопределенный. Поэтому родители не стали Лешке ничего объяснять. Они сказали ему, что ты, мол, еще маленький, вот станешь большим – сам все поймешь. А между собой порешили, что сына, для отвлечения его от странных размышлений, необходимо вытащить из уединения и внедрить в какой-нибудь ребячий коллектив.

Первым делом Лёшка был устроен в очаг, который находился в том же доме, где он и жил. Этот пятиэтажный дом был очень интересным. Его, ещё до революции, построил эмир бухарский. После же революции в нём устроили коммуналки, в которые поселили трудящихся.

В семь лет Лешка пошел в школу. И началась интенсивная и интересная жизнь. Лешку приняли в октябрята. «Звездочка» выбрала его своим вожатым. Он стал редактором «Бюллетеня», влился в коллектив художественной самодеятельности. Над октябрятами шествовали пионеры, которые разруливали разные сложности, возникавшие в «звездочках» и всячески поддерживали и защищали своих подопечных.

Кроме официальных, октябрятских занятий можно было на заднем дворе школы развлечься и частным образом, например, поиграть на деньги в такие игры как «чика», «пристеночек», «котёл». Как бы валютой была медь. Но для огольцов пятаки и алтыны были истинно валютой, поскольку за 20 копеек можно было купить мороженное типа «Маня», «Ваня». А ещё можно было подраться «до первой крови», можно было на заборе написать что-нибудь этакое.

Лешка, выросший в Алексея Барсукова, очень жалел теперешних школьников, которые не были и никогда не будут октябрятами. А еще он не любил либералов, которые ехидничали по поводу октябрят и пионеров. Барсуков не понимал откуда эта желчь. Может быть им в детстве из-за каких-то причин (может быть этнических) было не очень комфортно ни в «звездочках», ни в пионерлагерях.

А ведь октябрят и пионеров учили только хорошему:

Быть честным.

Быть добрым.

Помогать товарищу.

Хорошо учиться.

Уважать старших.

Наверное все хорошее доходило до детей и делало свое дело. Наверное, поэтому школы при коммунистах не обносили, как теперь, железными оградами с охранником на проходной. Наверное, поэтому советские школьницы не убивали своих одноклассниц, поэтому мальчикам даже на ум не могла прийти мысль, чтобы избить учительницу или учителя, поэтому в стране Советов юноши не расстреливали в школе своих товарищей.

Либералы громко сетуют на то, что кампания по десталинизации провалилось. Один умный человек посоветовал им: «А, вы делайте всё лучше Сталина, тогда и кампаний никаких проводить не придется».

Годы прошли, а детский бзик относительно смысла жизни, очевидно, не испарился. Иначе чем объяснить, тот факт, что Барсуков, заканчивая десятый класс, решил поступать в Университет, чтобы выучиться на философа.

Он так бы и сделал. Но тут вмешался один умный жилец коммунальной квартиры, в которой жил и Лешка. Этот жилец преподавал сопромат в Военно-морском училище. Узнав, что Барсуков собирается изучать философию, он прочитал ему маленькую лекцию: «Алексей, не порть себе жизнь. Философия – это не наука. Она ничего не выводит, ничего не доказывает. Если представители точных и естественных наук одаривают человечество разными вещами, которые облегчают и улучшают жизнь, то философы ничего не выдают на гора: сплошное бла-бла-бла. Философия – это бесплодная смоковница: цветов много – плодов нема. Настоящий мужчина должен не трепотней заниматься, а делать дело».

Послушался Барсуков умного человека. Не пошел он в философы, а подался в моряки. После окончания Высшего Военно-морского инженерного училища служил он на кораблях Черноморского флота и не заморачивался философскими проблемами. Ему было ясно, что смысл его жизни – это защита отечества.

В наше время патриоты осуждают армию и флот за то, что они в девяностые не защитили, как клялись, принимая присягу, социалистическое отечество. Здесь патриоты поступают неправильно.

Во-первых, армия предназначена для отражения внешних нападок и стрелять в собственный народ – это не её предназначение. А то, что Ельцин науськал танкистов на расстрел парламента, так, что с него возьмёшь – бухарик.

Во-вторых, в присяге говорится: «…Я всегда готов по приказу Советского Правительства выступить на защиту моей Родины – Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Вооруженных Сил, я клянусь защищать её мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами».

Вот такого приказа от правительства Советская Армия не получила.

Бухтят о смысле жизни

Философы, как дети

Бухтят, не понимая, что смысла вовсе нет!

Людишки словно слизни

Прижились на планете,

А космосу, вселенной до них и дела нет!