Читать книгу Коммунальная квартира. Новеллы коммунального быта - Александр Брыксенков - Страница 7

Декоративная деталь Пионерского моста

Заболел Лёнька и его сестра Неля. И девочки Баловы заболели. Ну, конечно, и Васо заболел. Куда ж без него? Он всегда чем-нибудь болел. Васо ходил с замотанной пуховым платком головой, потому что его мама считала необходимым держать воспаленные слюнные железы ребенка в тепле.

Свинка – очень заразная болезнь, поэтому Лёшку из комнаты на коридор не выпускали. И других детей, которые были здоровыми, тоже не выпускали. А в коридор выйти хотелось. Коридор манил. Там во всю резвилась вся свинушная компания.

Раньше свинку не лечили, да и сейчас-то вроде не лечат. Она через 5—6 дней проходит сама. Наверное болезнь у детей уже прошла, потому что крик стоял на коридоре здоровый.

Вошла мама:

– Лёша, сбегай за керосином, а то кончается.

Лёшка оживился. Еще бы! Поход в керосиновую лавку – это событие.

– Сколько брать?

– Возьми два литра. Иди через черный ход, а то швейцариха будет ругаться. Да с Баловыми не связывайся – они заразные.

Еще чего? Связываться с этими малявками. Он же уже большой. Через месяц в школу пойдет. В первый класс. Мама ему уже и портфель купила и пенал со вставочкой и перышками, и тетради в косую линейку и в клеточку.

Лешка схватил жестяной бидончик, скатился по лестнице и, пройдя пустынные дворы, вышел на Кировский. И сразу же впечатления. У входа в пивную стояли три дяди и громко ругались друг с другом. Лешка остановился и стал с интересом впитывать незнакомые слова и выражения. Но тут подошел дворник дядя Миша. Он что-то сказал дядям и те разошлись.

Раньше-то дворник был авторитетной личностью. В белом фартуке, с медной бляхой. Настоящий хозяин придомовой территории. Дворники не только днем, но и ночью были хозяевами, дежуря по очереди на улице, каждый вдоль своего квартала.

Лешка пошел дальше. На набережной Карповки понаблюдал как народ, спешивший на вечернюю смену, штурмовал двойку. Когда вагоны переполнились, вожатая звякнула пару раз, и трамвай, увешанный человеческими гроздьями, тронулся.

Лешка знал почему народ стремился втиснутся в трамвай. Люди боялись опоздать на работу. Тех, кто опаздывал, отдавали под суд. Таков был Указ. Под этот Указ попал в конце сороковых и Лёшка. Он тогда уже работал токарем на заводе «Линотип» и однажды опоздал на работу на 23 минуты. Народный судья определил ему наказание: шесть месяцев исправительно-трудовых работ по месту работы с удержанием из зарплаты 25%.

В соответствие с Указом от 26 июня 1940 года такое же наказание полагалось и за прогул. Таким образом, крикливые заявления либералов, что в Союзе за опоздание на работу, а тем более за прогул, сажали в тюрьмы и отправляли в лагеря – есть злонамеренная ложь.

Теперь нужно было перейти Карповку. Недавно через эту речку построили (вместо ветхого деревянного) каменный мост и назвали его Пионерским. Деревянный-то назывался Силиным мостом. Кто такой Силин, и почему в честь его назвали мост, никто не знал. Поэтому современное, мажорное название нового моста всем понравилось. И мост понравился: ну просто красавчик. Особенно хороша была решётка моста. Там на бронзовых пластинах пионеры играли в мяч, трубили в горны, запускали авиамодели. Лешка решил, что когда он подрастёт, то обязательно станет пионером. Это ж так интересно. Там у них и барабаны, и форма, и салют.

Мечта пацана сбылась. В пятом классе его приняли в пионеры. От пионерского периода в душе у Лёшки остался светлый след. Уже в пожилом возрасте он безмерно удивлялся тому, как либералы злобно чернили пионерию. Особенно доставалось пионерским лагерям. Почему? Ведь пионеров учили только хорошему. И оздоровляли, и прививали полезные навыки, и развлекали.

Барсуков решил, что теперешние либералы и в детстве были либералами (эгоистами, критиканами, склочниками), а это не нравилось пионерам и последние чмурили либераьчиков. Вот у них и остались темные воспоминания от пионерского детства.

Следующим после моста объектом на пути к керосиновой лавке была детская поликлиника. Она располагалась в красивом двухэтажном особняке, который власть отобрала у какого-то советника.

Лёшка это здание не любил. Там ему делали уколы, прививки и другие неприятные вещи. Да, в добавок, особняк был окаймлен большими гранитными шарами, на которых лежали черные чугунные змеи. А змей Лёшка очень боялся.

В особняке, выстроенном в стиле римской виллы, после детской поликлиники (её переместили на Левашовский), размещался кожно-венерологический диспансер, а затем врачебно-физкультурный диспансер. Из-за деятельность многочисленных хозяев особняк лишился внутреннего декора. А жаль!

Сразу за поликлиникой располагалось очень приятное заведение – большой кондитерский магазин. В дальнем зале торговали хлебом и булками и Лёшку он не интересовал, хотя там, наравне с караваями и батонами, продавались такие редкие в наше время хлебо-булочные изделия как сайки, калачи, французские булки, халы с маком.

А вот передний зал был для детворы местом обетованным. Там красовались роскошные торты, рядами лежали пирожные, горы конфет, колонны из баранок, сушек, сухариков, пряников.

Лёшка не утерпел и заглянул в магазин. Его волновали не кремы и не шоколад. Лёшку интриговали большие квадратные пряники, облитые глазурью. Он знал, что внутри пряников находится варенье и что пряники исключительно вкусные.

Пацану нестерпимо захотелось отведать аппетитных пряников. Чтобы свое желание удовлетворить, он решил провернуть авантюрную комбинацию.

В керосиновой лавке торговали не только керосином. Там можно было купить запасные части для примусов и керосинок, иголки для прочистки ниппелей, краску и мастику для натирки полов, разнообразные щетки и кисти. Но основным товаром был конечно же керосин. Им была наполнена большая прямоугольная ванна, вмонтированная в прилавок. Продавец мерной емкостью с рукояткой зачерпывал керосин и с помощью воронки заливал его в бидончики покупателей.

– Сколько тебе, парень? – спросил у Лешки продавец.

– Литр и еще половину литра, – ответил парень.

Продавец налил и отсчитал сдачу.

Вот в этом-то и заключалась Лешкина авантюра. Бидончик же жестяной, значит мама не увидит сколько керосина в него залито. А на полученную сдачу можно купить пряник. Авантюрист так и поступил.

И только на Пионерском мосту, когда пряник был уже съеден, Лёшку обожгла ужасная мысль: «Я ж у мамы деньги украл!» Подавленный и растерянный он пришел домой.

Мама сразу заметила, тревожное состояние сына, но ничего выпытывать не стала. Она решили выждать. И очень правильно решила.

Ближе к вечеру Лёшка весь в слезах и соплях захлебываясь и рыдая сам всё рассказал маме. Мама, успокаивая, нежно поглаживала его по голове и приговаривала:

– Успокойся заинька, успокойся. Это ты очень хорошо сделал, что во всем признался. Я надеюсь ты больше никогда не будишь присваивать чужие деньги, вещи.

– Никогда, мамочка, никогда!

– Ну, и очень хорошо. Ты знаешь, приходила доктор Радченко. Она осмотрела наших больных и сказала, что они уже не заразные. Так что можешь идти на коридор и играть с ними.

Лёшка радостный выскочил в коридор «на новенького», где народ с азартом играл в прятки.

Кстати, Барсуков уже в перестроечное время заглянул в Вику и узнал, что Силин, в честь которого назвали деревянный мост через Карповку, был кабатчиком. Он около моста держал питейное заведение. А заинтересовался Барсуков этой личностью по той причине, что либералы-демократы переименовали Пионерский мост. Теперь он снова зовется Силиным мостом, то есть кабатчик для либералов оказался более приятной фигурой, чем вся советская пионерия. Каз-з-злы!

Каждый мост в Петербурге историей дышит.

Каждый мост весь в легендах, в стальных кружевах

Но чиновников это сосем не колышет

Им, что Силин, что Мылин, что бес олигарх.

Комсомольский мост стал Харламовым мостом, Пионерский мост стал Силиным мостом. Мост Гриневицкого – Конюшенным мостом. Кировский мост стал Троицким мостом.