Читать книгу Сказки тетушки АД - Александр Дейнеко - Страница 8

Женщины – странный народ. Будучи женщиной наполовину, могу сказать с уверенностью: как я подумаю, так и будет. Мы правим миром, и сопротивление бесполезно.

С раннего возраста я начал искать плюсы в своей трансгендерности. Например, в классе мальчишки воспринимали меня как слабого младшего брата, и это играло мне на руку. В 5-6-7 классах дети еще ничего не понимают в энергиях «инь» и «ян». Или в том, какие у ребенка могут быть психологические качества, – мужские или женские. Однако учителя не дураки…

Однажды я шел себе спокойно по школьному коридору, как вдруг меня остановила одна из самых мною любимых учительниц по прекрасному предмету «Биология» и очень серьезным тоном стала мне выговаривать: «Твое поведение не подобает мальчику! Ведешь себя как девочка! Нельзя себя так вести! Будь нормальным! Следи за собой! Искореняй в себе это!» Что такое «это» – она, как ни странно, не смогла объяснить. Сам я с трудом тогда понимал, в чем я не прав, что во мне не так и с чего она взяла, что я «как девочка». Ну бред же! Я нормальный, такой же, как и все, ребенок, играю с мальчишками во дворе, я любимец всех девчонок в классе и избранное лицо в лагере мальчишек, отвечающий за подглядывание за женскими раздевалками. Впрочем, я легко мог туда войти, и девочек это не смущало.

Упс. Что-то не так…

Угу. Я забылся. Я действительно стал проявлять свои качества девочки. Я мог подойти к однокласснику и сказать: «Владик, Игорь меня ударил. Разберись с ним». И Владик шел бить Игорю морду. Или на уроке труда: «Владик, я не могу сделать это. Помоги мне. Я не умею». Мужская половина внутри меня даже строгать и пилить могла кое-как, а точнее, не могла вообще.

Конечно, тогда я возненавидел эту учительницу. Может быть, даже плакал от своей слабости. Даже после стольких лет мне хочется плакать от обиды. Спустя много лет мы с мамой как-то встретили эту женщину на улице. Я поздоровался с ней. Она сухо ответила что-то. И, о боги, мама вдруг поддержала меня, назвав учительницу гомофобкой. Такой она и была – при виде меня даже скривила свое уже подернутое морщинами лицо. Там, в школе, она была для меня волшебной сказочной королевой, а теперь превратилась в мерзкую старуху, гниющую изнутри своей ненавистью.

Примерно тогда же я поступил в музыкальную школу – почти случайно. Гуляя со старшей двоюродной сестрой, мы заглянули в музыкальную школу. Там витал запах волшебства по чудесным коричневым коридорам, по паркетному хрустящему полу. Звуки музыки – как таинство, доступное лишь тем, кто там учится. И мы решили поступить по классу скрипки.

Сдали экзамен и оба поступили. Дома я сказал матери: «Надо скрипку покупать. Я поступил в музыкальную школу. Ура!» Мать была натурально в шоке, а для меня это был первый шаг к принятию самостоятельных решений. Потом я всегда так делал – просто приходил домой и говорил: – «Я уезжаю». – «Куда?» – «В Алма-Ату/Караганду/Нью-Йорк/Омск/Астану/Киев…» Я и правда не понимаю, зачем кого-то предупреждать о своем желании что-то решить? Вот решу – и скажу…

Так я стал учиться игре на скрипке. Я был прелестным учеником – маленьким мальчишечкой со своей маленькой скрипочкой. Сестра, кстати, бросила – преподавательница обозвала ее дурой. С учителями такое бывает. Моя классная руководительница в музыкалке тоже как-то раз, ближе к концу четверти, поймала меня в коридоре и объявила: «Ты ох**л! У тебя сколько пятерок за эту четверть? А у тебя, блядь, все должны быть пятерки!!!» Я, конечно же, не сказал никому об этом. Говорю только сейчас. Кто бы поверил юному школьнику?

К чему сложились эти события, мне пока самому не очень понятно. Класс скрипки я забросил в пятнадцать, переключившись на Marilyn Manson. Но пара ниточек в будущее все-таки, думаю, нащупывается – две гомофобки-учительницы, давшие мне силы и стремление исправить это «больное общество».