Читать книгу Древо прошлой жизни. Том II. Призрак легенды - Александр Гельманов - Страница 13

* * *

НЕДОСТУПНОЕ ПРОШЛОЕ. Франция, 1940 год

Жюль Мелье ненавидел войны и был убеждён, что в отличие от преступности человечество могло научиться избегать их. И эту войну ещё можно было предотвратить, если бы Сталин и главы правительств европейских государств не были озабочены личной выгодой, собственными амбициями и решили выступить против Гитлера сразу единым фронтом. Он предполагал, что правители Франции и Советской России уже пытались договориться с Германией за спиной своих народов и соседей, как это произошло в связи с разделом Чехословакии и захватом Польши. Подобные сделки, заключённые за счёт интересов других стран, изменить ход истории не могли. Теперь, когда Англия и Франция на западном фронте вели войну, всё чаще называемую в газетах «странной», а фюрер уже начал агрессию против государств Западной Европы и назвал французов мелкими обывателями с манией величия, до оккупации страны оставались считанные недели. Германии не нужна была война с СССР на два фронта, зато требовались все ресурсы побеждённой Франции, распластанной как продажная шлюха, – всё, – вплоть до винных погребов и женщин.

Для французов военные действия внутри страны понятнее, чем на территории противника. Многие из них считали войну 1914—1918 годов как бы не своей, и кроме как в 1914 году, Франция никогда не вела других войн, которые могли быть названы отечественными. Конфликты нации были замешаны на гражданских войнах: так было во времена революции, в эпоху Жанны д’Арк, сторонников герцога Бургундского, Генриха IV и кардинала Ришелье. Французская армия в настоящее время пользовалась гужевым транспортом – орудия, как и в 1914 году, перемещались на конной тяге. А на линию Мажино Жюль не надеялся, – немцы сумеют её обойти.

Жюль Мелье понимал, что эта война посеет хаос и уголовщину, приведёт к тому, что французы станут доносить на французов. В страну придут предательство и воровство – два греха, которые он ненавидел больше всего. Дороги опустеют, аббатства закроются на засов, а в городах будет введён комендантский час. А потом вспомнится забытое слово «коллаборационист», и люди начнут плевать в глаза своим соседям. В конце концов, бошей, – как у них называли немцев ещё в I Мировую войну, вышвырнут, но после этого французам ещё долго придётся отмываться от стыда и оправдываться друг перед другом. В то, что трусливое правительство Даладье могло предотвратить трагедию нации, он с самого начала не верил. Даже если под ружьё поставят всех священников, которые в отличие от английских от воинской обязанности не освобождались. Однако не рассчитывал он и на то, что Советский Союз сделает всё необходимое, чтобы своевременно пресечь мировой пожар. А это означало, что человечеству предстояла ещё одна длительная кровопролитная война со многими жертвами.

Середина апреля выдалась прекрасной. Весна обещала роскошное, солнечное лето с изобилием цветов и радости. Казалось, Франция выживет, несмотря на грозные события, происходящие в Европе. В это раннее тёплое утро Жюль осторожно спустился через чёрный ход, ведущий к боковой двери дома, придерживая подмышкой небольшой ящик. В другой руке он нёс приготовленную лопату. Жюль обошёл дом сзади и направился к выбранному позавчера месту. Там, в зарослях терновника под одним из платанов нужно было выкопать яму. Складывая землю на расстеленный кусок материи, он с грустью думал, что остался единственным из Мелье, посвящённым в тайну рода. Брат исчезнувшего отца и жена брата, которые воспитывали его после кончины Филиппа и Жозефины, давно умерли, а оба их сына погибли ещё в Первую мировую. Жюль не раз звал родственников своей покойной жены Изабель переехать на юг из-под Парижа, убеждая, что здешний климат для них будет намного полезнее, но они не хотели бросать свой дом.

Посвящать в семейную тайну было некого. Ни он сам, ни семья управляющего поместьем эту войну могли не пережить. Он уже предупредил их, чтобы, пока не поздно, отправили свою десятилетнюю дочь Констанцию с тёткой на британские острова. Через Кале, Дюнкерк или Гавр ещё можно было переплыть Ла-Манш, минуя немецкие подлодки. Своих детей у Жюля не было, и он нянчил Констанцию на руках, называя её «моя Аннабель-ли». Его жена Изабель тоже очень любила и всегда баловала девочку.

Он копал всё глубже, – ящик, в котором находилась шкатулка с семейным преданием, должен быть укрыт от посторонних на долгие годы. Хранить его в доме становилось небезопасно, особенно, сейчас, накануне прихода немецких войск. Если он, Жюль погибнет, пусть лучше тайна Эльзы уйдёт с ним в могилу. Он искал сокровища в имении более десяти лет, ещё с юности, и, наконец, нашёл тайник. Нашёл, методично обыскивая поместье в одиночку, как это делают полицейские, и оставил в том же виде. Потому что теперь было важно не только скрыть местонахождение огромного богатства, но и надёжно спрятать само предание, – опечатанный документ, тайну которого за сто лет так и не открыл ни один потомок рода Мелье.

Жюль закончил работу и забросал место прошлогодней листвой, как вдруг услышал хруст сухой ветки. В нескольких шагах от него, прячась за деревом, стояла Констанция. Встретив его взгляд, девочка отвела глаза и медленно, будто гуляя, пошла к дому. Он видел, что она подсматривала за ним, быть может, с самого начала, но перепрятывать ничего не стал. «Она никому ничего не скажет», – подумал Жюль и, весело насвистывая песенку Эдит Пиаф «Браво, милорд», поспешил к дому. Сегодня он решил уничтожить некоторые бумаги, хранившиеся в потайном ящике бюро его кабинета. Среди них была и та, где излагались условия, при которых мог быть вскрыт и оглашён старинный документ, зарытый им в землю. В ближайшие дни он наметил несколько встреч с людьми, которым мог доверять, как себе.