Читать книгу История Запада. Колониальная эра. Том I - Александр Геннадьевич Заиконников - Страница 23

***

Предсмертными словами короля как свидетельствуют очевидцы, были слова: «Монахи, монахи, монахи…». Всматриваясь в изображение Генриха VIII Тюдора, кисти неподражаемого Ганса Гольбейна Младшего мы видим на полотне восхитительную, подлинно царственную фигуру. Перед нами предстает богато одетый, здоровый, широкоплечий мужчина, средних лет, с серьезным, и как кажется слегка недовольным выражением прямоугольного лица. Маленькие глазки короля не излучают ничего: в них не заметно ни чувства, ни проницательности, ни какого-то особенно большого ума, но нет и той ограниченности, которую мы видим на портретах монарших особ у Франсиско Гойи. Генрих VIII выглядит на полотне Гольбейна так, как выглядел бы средний человек, не гений и не дурак, но при этом его осанка и мясистое, очерченное аккуратной бородкой лицо, несомненно, исполнены властности и внутренней силы. Человек инфантильный, то есть оставшийся в душе избалованным ребенком, но при этом имеющий взрослый ум и практически неограниченную власть – таков был Генрих VIII.

К неограниченной власти второй по счету Тюдор пришел не без помощи его ближайших сподручных. Сын мясника Томас Уолси был ненавидим народом и знатью, но этот слуга короля, в том случае, если он не мог противодействовать опасным прихотям его величества, хотя бы не выходил за рамки очерченные законом. Томас Уолси настаивал на участие папы в бракоразводном процессе и пытался, как мог, испросить у Парламента согласие на повышение налогов. Уолси плохо относился к Парламенту, но стремился соблюсти все традиционные процедуры, полагая себя помимо воли короля связанным еще и духом английских законов. Приемником Уолси стал Томас Кромвель: с 1532 года канцлер казначейства, с 1533 года – государственный секретарь, с 1536 года – лорд хранитель Малой Печати. Томас Кромвель взобрался на самый верх благодаря бракоразводному процессу Генриха и Екатерины Арагонской. Взяв в свои руки юридическую сторону вопроса, и осуществив незаконный развод, Кромвель, таким образом, дал Генриху VIII то, чего не смог дать Уолси.

О том кем был этот человек, ведутся споры. В окружении короля Томас Кромвель появился уже в зрелые годы. Человек этот не был знатен, это известно абсолютно точно, поскольку знатность позволила бы отследить его родословную. Скорее всего, он происходил из семьи кузнеца из Путни-Хилл, одного из самых криминальных пригородов Лондона. Интересно, что сам Томас Кромвель, достигнув высот и ощущая себя, по-видимому, неподвластным закону, рассказывал многим из своего окружения, что в юности был головорезом и разбойником. Известно, что он оставлял Англию, и принимал участие в итальянских войнах как наемник. Из Италии Кромвель вернулся пропитанный всеми миазмами итальянской политической культуры: скрытный, двуличный, жестокой. Привезя с собой в Англию «Государя» Макиавелли, он, как говорят, сделал эту книгу настольной.

Так чем же отличался Томас Кромвель от Томаса Уолси? – Тем, что он не только не препятствовал проявлениям деспотических черт Генриха VIII, но напротив, всеми силами им потворствовал. Хладнокровный и расчетливый от природы, этот новый канцлер стремился всегда к результату, средства его не интересовали. Эффективность решения стоявших перед правительством задач, зависела от возможностей короля. Возможности короля ограничивались его прерогативами. Чтобы власть была по-настоящему эффективной, по мнению Кромвеля, следовало добиться диктатуры, то есть такого состояния, при котором Генрих VIII не был бы связан ни законом, ни волей Парламента. Слабости, капризы, сердечные склонности монарха, были использованы Кромвелем для выстраивания правительственной диктатуры, то есть в интересах самого Кромвеля. Средства достижения абсолютной власти были в духе Макиавелли: обман и тонкое манипулирование людьми, перемежавшееся с насилием.

Нужно заметить, что Кромвелю потребовалось произвести достаточно много политических расправ, прежде чем привести систему английской власти к искомому состоянию. Но результат стоил того. Традиционные английские свободы были задушены. Уолси боялся Парламента, как гнезда вольнодумства и источника сопротивления монаршей воле. При Кромвеле необходимость королевской власти считаться с Парламентом отпала. И Парламент, и суды превратились в политические инструменты правительства, безгласные и безвольные, и то какой акт или какое решение им следовало принять, зависело уже не от них, а всецело от воли, или даже от прихоти Генриха VIII. Древние английские законы, учреждавшие представительный характер правления не были отменены, они были сохранены, но сохранены, единственно, как декорация, как ширма для ничем не сдерживаемого и фактически ничем не ограниченного произвола Генриха VIII Тюдора.

Говорят, что все время правления Кромвеля, балом в Англии правил террор. Если это так, то к этому следует добавить одно замечание. Королевский террор при Кромвеле не был террором ради террора, как в революционной Франции при якобинцах, безумным и неизбирательным, он не был также безудержным кровавым запоем далекой Московии, замешанным на психическом расстройстве русского царя. Нет, это был совсем другой террор: избирательный, осмысленный, эффективный, отмеченный административным гением его идеолога. Влияние итальянской культуры ощущалось в тонких, изящных, скрупулезно просчитанных политических комбинациях.

Уничтожение оппозиции лицемерно связывалось с искоренением религиозного инакомыслия, начало которому было положено церковной реформой. Церковная реформа была инициирована в Англии бракоразводным процессом Генриха VIII. Протестантизм был использован не только как способ избавить Генриха от переставшей представлять для него интерес супруги, но и как способ поставить вне рамок закона тех, кто по своим убеждениям противодействовал воле короля.

За актом о запрете апелляций и актом о церковном верховенстве английского монарха, последовал акт (1534), объявлявший государственной изменой не только поступки, но и слова, и в частности отрицание новоприобретенных титулов Генриха VIII. На вид самые безобидные фразы, брошенные в дружеской кампании, которыми, однако, ставилось бы под сомнение право короля устанавливать обязательные для его подданных религиозные формулы, объявлялось тягчайшим преступлением. В это время, в Англии, была создана чрезвычайно эффективная система шпионажа. Доносы сыпались как из рога изобилия, а королевские суды были скоры на расправу. Изуверские наказания за государственную измену, предписанные законами старой доброй Англии – для мужчин потрошение, для женщин сожжение, по утилитарным соображениям, из-за большого числа преступников, заменялись повешением и обезглавливанием.

Выставлявшиеся на Лондонском мосту головы политических и религиозных оппонентов Генриха VIII не успевали по традиции сгнить, как их сбрасывали с их мест, чтобы установить новые. Самым известным участником парламентской оппозиции, обезглавленным в ту пору, был, конечно же, Томас Мор. Знаменитого на всю Европу гуманиста, философа и ученого казнили в 1535 году. Его отрубленная голова простояла на Лондонском мосту месяц, пока подкупленный дочерью Мора человек, не помог женщине ее похитить.

Основную часть казненных составляли представители сохранившего верность католицизму английского клира. Среди служителей церкви верность папе в основном демонстрировало черное духовенство. Монастыри были уничтожены в два этапа. Вначале были присуждены к закрытию небольшие обители, чей годовой доход не превышал 200 фунтов. Через несколько лет, упразднили крупные монастыри. Процедура была очень болезненной. К строптивым монастырским служителям применялись пытки и казни, а не строптивые были просто разогнаны, пополнив ряды бродившей по английским дорогам армии нищих. Доходы и земли монастырей либо отбирались в казну, либо распределялись королем среди его новых приближенных. Большинство великолепных монастырских строений было разрушено, их наводящие тоску каменные остовы можно увидеть в Англии до сих пор.

Беда не обошла стороной и сливки старой английской аристократии. Поводом к новому витку репрессий послужило восстание, вспыхнувшее на севере королевства. Волновались графства Линкольншир и Йоркшир, а в Норфолке возник заговор Уолсингема. Восставших было много и они под руководством местной знати оказались неплохо организованы. Люди при этом не были настроены против короля. Они выдвигали требования удалить от короля «злых советников» (то есть Томаса Кромвеля), примириться с Римом, и восстановить право наследования английского престола дочери Екатерины Арагонской – Марии Тюдор. Правительственные войска оказались слишком слабы, чтобы подавить это выступление, поэтому власть пошла на хитрость. Восставшим было объявлено об удовлетворении их требований. Но когда аристократы и крестьяне возвратились в свои дома, маски были сброшены. Королевские войска вступили в северные графства. Вожди восстания были схвачены, земля покрылась виселицами. Лорд Дарси, предводитель знати Йоркшира, лорд Гессэ, предводитель знати Линкольншира взошли на эшафот. Появившийся в Линкольне со своими канониками в полном вооружении аббат Бэрлингский был повешен вместе с тремя другими аббатами. Аббаты Фаунтенский и Жеворский были повешены в Тиберне, бок о бок с представителями рода Перси.12 Сэра Роберта Констебла прямо в цепях повесили перед воротами Халла, леди Бусемер сожгли на костре.

После замирения севера правительство принялось «наводить порядок» в других областях Англии. Наконец-то обратили, внимание на Куртенэ и Поулов, критиковавших советника короля и не признавших развод Генриха и Екатерины Арагонской. Маргариту, графиню Солсбери, дочь герцога Кларенса и наследницу графа Варвика, представлявшую род Невиллов и в то же время приходившуюся племянницей Эдуарду IV заключили под стражу. Третий ее сын, Реджинальд Поул успел бежать в Италию. Томас Кромвель слал ему письма, в которых угрожал тем, что у него и «в Италии достаточно средств, чтобы избавиться от изменившего королю подданного».13 При этом другие Поулы оставались заложниками в руках короля. Генри Куртенэ, маркиза Экзетера, внука Эдуарда IV, вместе со старшим братом Реджинальда Поула, лордом Монтегю обезглавили на Тауэр-Хилле. Через некоторое время на эшафот была отправлена и леди Солсбери. Так, Генрих VIII избавился от части своих строптивых родственников.

В 1540 году пришло время Томаса Кромвеля. Нет никакого смысла доискиваться причин немилости короля, главным было то, что по решению все чаще впадавшего в хандру, стареющего Генриха, Кромвель должен был умереть, чтобы освободить место для нового временщика. На королевском совете герцог Норфолк, которому было поручено арестовать первого министра, сорвал с шеи последнего орден Подвязки. Лорды, присутствовавшие на совете, разразились в адрес Кромвеля проклятиями. Заслушав стандартные обвинения в измене, и поняв, что все кончено, Кромвель попросил лишь о том, чтобы его не держали в тюрьме слишком долго. Через полтора месяца после ареста, 28 июля 1540 года на Тауэр-Хилле Кромвеля обезглавили. Первый министр так и не признал своей вины в измене королю, несмотря на то, что его долго и изощренно пытали.